Механикус практикус

Виктор Крыс

Механикус-практикус

Глава 1. Ночь воспоминаний. Все, что я знаю

− Кто я? — яростно кричал я на свое отражение в зеркале. Мои губы дрожали от страха и усталости, и я решился сказать то слово, которое не знал ни один горожанин, и твёрдым голосом с нескрываемой угрозой я потребовал ответа. — Кто я, блять?!

Но некому было мне ответить, в комнате был лишь я, моё отражение в зеркале и тьма, что неотрывно смотрела на меня. Она то точно знала ответ на мой вопрос, но она никогда не ответит мне.

Вокруг меня ожесточено бесновалась тьма, тени, плясавшие на стенах моей спальни, словно нападали на свет, что шёл от маленькой самодельной свечи в моей руке, что нещадно чадила, обжигая своим дымом мои глаза, заставляя их слезиться. Тьма разрывала и пожирала любое светлое пятно в комнате, она сожрала бы и меня если бы могла, но это не было в ее силах, и языки тьмы, плясавшие в комнате, лишь облизывали меня, кидая тень на мое усталое лицо.

Тусклый свет от маленькой свечи отражался от мутного зеркала, в которое я внимательно вглядывался, и от меня не скрылось то, что тени, словно живые, не дают свету попасть на мою кровать. Простая деревянная кровать словно жертвенное ложе притягивала мой взгляд, она пугала меня и в тоже время сладостно, беззвучно звала лечь на её перину и забыться сном, что для меня было сравнимо с самоубийством. Я вновь всмотрелся в свое отражение в зеркале, в простоватое лицо пятнадцатилетнего мальчишки, серые, безжизненные глаза. Темные круги под глазами от недосыпа не красили меня, как и слипшиеся от пота серые волосы, в которых уже виднелась седина. И это в пятнадцать лет. Я смотрел на себя с ужасом и страхом, постоянно поглядывая на кровать, понимая, что мне скоро придется лечь на неё.

− Я Джон Камора, — уверенно проговорил я своему отражению, и мое дыхание затрепало пламя свечи. Тьма сгустилась вокруг, а мои губы задрожали, произнося слова, которые я повторял каждый раз когда ложился спать. — Я Джонни? Камора?

Но отражение не ответило мне, пламя на огарке потухло и единственный источник света в комнате пропал. Тьма поглотила меня. И лишь тусклый свет от луны, что пробивался сквозь закрытые ветхие ставни, скупо освещал комнату.

В лунном свете даже собственное отражение казалось мне чужим, на меня словно смотрел бледный мертвец, а не мое отражение. И я решил вновь задать ему свой жизненно важный вопрос, на который не мог ответить никто в городе и, возможно, во всем мире.

− Кто я? — мои губы дрожали, мне было плевать на всех сейчас, я хотел знать то, что все вокруг знали, но я этого был лишен, и вновь я тихо произнес свой вопрос, но иными словами. — Кто я, блять?!

Незнакомое этому миру слово разорвало тишину, как молния пронзает тьму в ночном небе, заставив на мгновение замереть все вокруг, так и мое слово заставило мир дрожать от напряжения. Но, несмотря на это, отражение в зеркале мне так и не ответило, продолжая смотреть на меня своим серым, мертвым взглядом. Печально вздохнув я повернулся к кровати, измученно улыбнулся ей и, подобрав с пола измятый коробок спичек, вновь зажег свою свечу, и испытывающе посмотрел на свое отражение и несмелую улыбку, что появилась на моих губах. И страх вновь захватил мою душу, а руки задрожали от нахлынувших воспоминаний.

Я прекрасно знал, кто будет меня ждать в зеркале когда я вновь открою глаза после сна, и это будет уже не моё отражение. Ведь за мной придут Они.

− Не сейчас, — тихо приказал я себе не вспоминать о тех, кто приходит за мной каждую ночь. — Не сейчас, Джонни, не сейчас, не думай о них…

Настали уже третьи сутки без сна, больше всего на свете я хотел уснуть и больше не проснуться. И было наплевать уже на то что мне снится, и кто или что приходит за мной, мне каждый раз перед сном хотелось умереть. Но там, в соседней комнате, сопя маленьким носиком и обнимая сшитого из разноцветного тряпья мною медведя, спит она, моя маленькая сестрёнка, как она себя называет, и без меня она будет горько плакать.

И лишь это останавливало меня от того, чтобы разбить зеркало и окровавленным осколком стекла дрожащими пальцам перерезать себе вены, залив кровать кровью. Вот тогда я наконец смогу уснуть, сладким, вечным сном без сновидений, и больше никогда не просыпаться и не мучатся, но пока у меня есть Она я буду жить. Ведь мне есть для кого жить, есть та, что будет плакать над моим телом.

И сейчас главное понять кто я, и это уничтожит все мои проблемы, даже те, о которых я без страха не могу и подумать.

−На вопрос кто я могу ответить лишь только я, — тихо и несмело проговорил я и мое дыхание вновь затрепало пламя свечи. — Ответ в моей памяти, только в моей.

Я не помнил ничего из того, что помнит каждый ребенок, мне неведомо кто моя мать, я не знаю что такое радость от подарков на свои дни рождения. Я не знал своего имени, я не знал ничего, и даже девочка, что назвалась моей сестрой, казалась абсолютна чужой. Имя казалось чужим, фамилия и даже отражение в зеркале не были моими, и мне сложно было поверить что я подросток, я должен был быть иным, но вот каким должен быть настоящий я?

Сев на пол и скрестив ноги я поставил свечу перед собой, и взглянув в последний раз на свое отражение закрыл глаза. Ответ мог крыться в моей памяти и я умел погружаться в то, что я проживал либо видел так, что казалось будто проживаю вновь и вновь события моей жизни. И надо было начать с первого, очень неприятного воспоминания, и волевым усилием, я заставил себя вспомнить.

Вспышка света ослепила меня, а голове послышался щелчок:

Меня охватило бессилие и я начал задыхаться, я попытался вновь открыть глаза, но уже растворился в своей памяти

Легкие пылали, а холодные руки уже не могли двигаться, далеко вверху в синеве виднелся багряный свет заката. Тонуть было страшно, но в то же время спокойствие царило в моей душе. Я чувствовал как сдавливает меня на глубине, как поток морской воды взяв меня в свои холодные объятия желал забрать меня навсегда в свои глубины, унести с собой все, что было у меня, и вот мое сердце делает свой последний удар. Мой разум потух в уверенности, что мои глаза не откроются больше никогда. И именно в тот момент я знал кто я, вода словно очистила мою память, я умер, закрыв глаза раз и навсегда.

Но судьба решила иначе, я закрыл глаза чтобы, когда вновь их открыть, увидеть перед собой холодные, серые, каменные стены, а под собой ощутить солому. Я знал на чем лежу, я понимал что передо мной стены, сделанные именно из скального камня прибрежной зоны моря, и даже чьи-то слова, что доносились до меня из-за двери, были понятны. Но вот мое имя, возраст и кто я мне было неизвестно. Я хотел закричать от ужаса, но бессилие сковало меня, биение сердца и частое дыхание это все, на что я был способен.

− Я потерял себя, — осенила меня простая мысль в голове и принесла с собой вопрос. — Кто я, кто я такой?!

В голове все кричал один и тот же вопрос, он бился в моей голове так ясно и так громко, что сводил меня с ума.

А голоса, что недавно звучали еле слышимо, вдруг стали четче, словно источник этих звуков приблизился ко мне. И я, пытаясь отвлечься, начал к ним прислушиваться ведь они говорили обо мне.

− Джек, спасенному не место в тюрьме, — проговорил спокойный голос мужчины. − Его место в приюте, в палате для заболевших.

− Директор Кенс Герато, если вы ко мне обращаетесь бесцеремонно, по имени, при исполнении мною должностных полномочий, отвечу вам так же, не церемонясь, как и главе госпиталя, — с ленцой проговорил грубый, властный голос. — Мне плевать на то, что ты там думаешь, но пока этот пацан не скажет, где затонул корабль, он не покинет стен моего форта!

− Уважаемый начальник порта, Брамс, я, Кенс Герато, официально уведомляю вас, что сообщу кланам, весьма заинтересованным в поисках выживших после кораблекрушения, о том, что вы удерживаете одного из их членов, — сухо проговорил твердый голос, в котором слышались стальные нотки несгибаемой воли. — И подвергаете их человека опасности, не дав мне заняться его лечением и восстановлением.