Страница 29 из 59
Мне все больше нравилось свое новое состояние. Пожалуй, я хотела бы его сохранить. Да, вчера я ощущала опьянение свободой, но одновременно была безумной. Вообще без тормозов! Как легко я играла со смертью, прыгая в нестабильный портал и флиртуя с андоррийцем! Чудо, что осталась жива.
Натка стояла у окна в гостиной. Видеозор был включен, но она его не смотрела. Я прошла и села в кресло. Долгое время никто не нарушал тишину. Я не строила иллюзий. Как бы ни повела себя Натка, я точно знала — мы уже не подруги. И не являемся ими с того момента, как я вернулась из первого путешествия по рынку межмирья.
Да-да, дружба была разрушена и не подлежала восстановлению. Глупо было отрицать это. А еще глупее было держать под боком явного врага, завистливого и лицемерного, который даже не особо скрывал свое намерение навредить мне любым удобным способом. Просто я позволяла себе обманываться. А сейчас не хочу. Пожалуй, именно такой я хотела стать в свою бытность библиотекаршей. В целом расписанная и распланированная жизнь меня устраивала, работа доставляла удовольствие. Но не устраивала собственная неспособность выстраивать границы и охранять свой мирок от чужого вмешательства. Мне хотелось сделать контуры личности тверже, что ли. Вот как сейчас. Чтобы никто не считал себя вправе принуждать меня к чему-либо. Да даже таскать мои вкусняшки! Привыкли, понимаешь, пользоваться моей беззащитностью. Давно пора было дать им отпор. Пришло время исправить ошибки, допущенные из-за моей мягкотелости. А для этого требовалось выдержать битву. И я была к ней готова.
Та Альшира, которой я была на вечеринке, возможно, сразу перешла бы к делу. Или, наоборот, начала бы играть с Наткой, как кошка с мышкой, доводя ее до белого каления и наслаждаясь ее злостью. Я же собиралась действовать по-другому. Эффективно и по возможности без лишних нервов.
Поэтому я начала молча смотреть видеозор. Я была уверена, что Натка первой потеряет терпение. А как гласит старинное правило: кто первый нарушил тишину — тот проиграл.
Почему-то у меня не было ни малейших сомнений, что в этот раз она не будет подлизываться. По крайней мере, сразу. Сначала попробует какой-то другой метод добиться от меня желаемого. А уж потом будет пробовать все по списку, надеясь нащупать нужный рычаг.
— Ну, давай, издевайся, — горько сказала Натка, оборачиваясь. Ее заплаканное лицо было до крайности несчастным, на щеке застыла слеза.
— О чем ты? — равнодушно уточнила я, делая вид, что увлечена просмотром передачи про животных. Натка рассчитывала на внимание и сочувствие, но не получила ни того ни другого. Если я хочу поговорить серьезно, сначала она должна сбросить маски. А она их сбросит только тогда, когда поймет, что они бесполезны.
— Ты знаешь! Ты ведь злорадствуешь, признайся! Как же — об меня вчера все вытирали ноги, а тебя превозносили! А я-то всегда думала, что тебе не нравится находиться в центре внимания! Ты лгала мне, говоря о своей любви к тишине и уединению, а сама… А вот я как раз жить не могу без мужского восхищения! Я тухну, увядаю, как цветок без солнечного света. Оно жизненно необходимо мне! Кому, как не тебе, это знать! Так почему же ты сделала вчера все возможное, чтобы я почувствовала себя полным ничтожеством? Ведь тебе, по твоим же собственным словам, даже не нужно было это всеобщее внимание и одобрение! Получается, ты намеренно пожертвовала собственным комфортом, чтобы подгадить мне?!
Как всегда, Натка воспринимала все исключительно на свой счет. Ей даже в голову не приходило, что происходящее может не иметь к ней никакого отношения.
— Я была уверена, что нашла в твоем лице настоящую подругу! Да что там, близкого человека, который меня понимает и принимает такой, какая я есть! Да, я знаю, со мной бывает непросто. Именно поэтому я дорожила нашей дружбой…
Я слушала ее и думала о том, что раньше подобные речи заставляли меня чувствовать вину даже после очень гадких Наткиных поступков. А вина — это ужасное разрушительное оружие, которому очень трудно противостоять. Гораздо труднее, чем открытой агрессии. Самые злостные манипуляторы, которых невозможно разоблачить, заставляют чувствовать вину. А уж Натка-то в этом поднаторела, как никто.
— С тобой всегда было так легко, так…
— Удобно? — спокойно подсказала я. — Всегда можно было выместить на мне плохое настроение, поесть моей вкусной выпечки, одолжить денег и потом забыть отдать.
— Что?! Да когда я забывала-то?! — возмутилась Натка, выходя из образа.
— Перечислить даты? Ты же не раз смеялась над тем, что я веду книгу записей доходов и расходов. Там учтена каждая монетка.
— Как это низко! — вспыхнула она. — Может, ты и количество съеденных мною сладостей посчитала? Я думала, ты не такая…
— А я думала, что дружба включает в себя обоюдную поддержку и взаимовыручку. И что? Мы обе ошиблись. Если я плохая подруга, тогда ты вообще худшая из худших. Давай-ка вспомним, сколько денег ты одолжила мне, и сколько раз ты меня хоть чем-то угостила, не считая того жалкого рогалика?
Натка поняла, что разговор зашел в тупик, и замолчала. Я тоже не нарушала тишину, ожидая очередного спектакля. Интересно, какую роль она выберет на этот раз? Наконец, она определилась с выбором, подошла ко мне и села рядом на диван.
— Аля, ты права. Во всем права. Да, я дрянная подруга, — она прикрыла глаза и всхлипнула. — А ты — просто совершенство. Настоящий подарок, который я — увы! — не ценила. Обещаю исправиться! Может, не сразу, но я постараюсь. Мы же помирились, правда? — Я только собиралась ответить, как она вдруг хихикнула, сгребла мою руку и с выражением шестнадцатилетней девочки, которая делится пикантным секретом с лучшей подругой, быстро защебетала, заговорщицки понизив тон: — Алечка, я очень рада, что ты так похорошела. У тебя вчера было столько кавалеров — уму непостижимо! Можно выбрать любого! И это здорово! Наслаждайся разнообразием, ведь остановиться ты всегда успеешь. А я, представляешь… влюбилась! Вот уж никогда не думала, что это случится именно так! Ведь я всегда была такой легкомысленной! А тут… будто стрела вонзилась в сердце! Стало трудно дышать, и теперь все мысли только о нем. Я промучилась всю ночь! Это как болезнь, как лихорадка! Любовь выжигает меня изнутри. А он холоден как лед…
— Ты про Авера? — уточнила я с серьезным видом.
— О, Создающая, нет! Конечно, нет! Я говорю про… — Она мило покраснела, изобразив смущение, и закончила: — Нового королевского мага!
— Ну что тебе сказать? Насильно мил не будешь, — равнодушно пожала плечами я.
— Но ты же с ним подружилась вчера! Значит, можешь замолвить за меня словечко! Или схитрим: ты пригласишь его к нам в номер на чай, а я тут тоже буду и присоединюсь к вам. А потом ты под каким-нибудь предлогом уйдешь и…
— А если я тебе скажу, что мне он тоже нравится? — устало прервала ее я. — И в отличие от тебя, мне он отвечает взаимностью.
— Аля! — пораженно воскликнула подруга. — Как можно быть такой… отбирать единственную любовь?! Ты же просто играешь с ним… с ними со всеми! Как не стыдно!
— Как ты там говорила перед поездкой про своих однокурсников, дай-ка вспомнить… А! «Перед одним хвостом покрутила, другого пальчиком поманила, а потом забыла о них».
— Говорю же — я была легкомысленной! — чуть покраснев, возопила Ната. — Но настоящая любовь меняет все…
Я вздохнула. Ну сейчас проверим, что там у тебя за любовь.
— А я упоминала, что тобой интересовался принц-андорриец Ашша в качестве потенциальной невесты после того, как я ему отказала? — Ложь, конечно. От первого до последнего слова. К тому же я ему не отказывала, а попросила время подумать. Но если она так уж влюблена во Врата, то реакцией должна стать равнодушная фраза, наподобие: «Ну и что?»
— Правда? — радостно ахнула она. — Я так и знала, что он обратил на меня внимание! И что он тебе сказал? Попросил по-дружески на меня повлиять? Вообще-то, у них богатый и развитый мир… Да чего же ты молчишь?! Говори уже!