Проклятые

— Наоборот, — с глубокой нежностью проговорила Кэрол. — Что-то очень хорошее, и я хочу его поблагодарить.

Джек Рэндэл удовлетворился ответом, хотя в глазах его все еще было любопытство. Надо же, какой любопытный! Какое ему дело? Надо порасспросить о нем у Куртни, всегда ли он сует нос в то, что его не касается? Стоит ли ей опасаться, что этот человек полезет туда, куда бы ей не хотелось? Она бы предпочла сохранить свои тайны от кого бы то ни было. Она оставила свои секреты далеко отсюда, сбежав от них почти за полторы тысячи миль, и хотела, чтобы ее прошлое осталась там, где она его оставила и не вторгалось в ее настоящую жизнь никоим образом. Кэрол была уверена, что ему очень интересно узнать, что же кроется за всей этой таинственной и, мягко выражаясь, очень нестандартной ситуацией. Он был заинтригован, она это заметила. Что может так прочно привязать шестилетнюю девочку к совершенно постороннему чужому человеку за несколько часов и на всю жизнь, и привязать так, что в памяти ее отложились все детали, окружающие его, вплоть до номера машины? Что все тринадцать лет она помнила его и жаждала найти? Ее глаза сияли от переполнявших ее чувств, когда она о нем говорила, с такой любовью и теплотой!

Но Джек Рэндэл умел не задавать лишних вопросов. А если ему уж очень нужно было что-то знать, он сам находил ответы на свои «лишние» вопросы.

— Ну, что ж! — подвел он итог их разговору. — Ждите. Когда у меня будут результаты, я вам сообщу.

— Может, я тоже могу что-то сделать, чтобы как-то вам помочь? Ведь у вас есть еще дела, наверное…

— Не беспокойтесь. У меня здесь целый офис помощников.

Он проводил девушку до двери.

— Если вспомните что-нибудь, обязательно доложите мне, даже если вам будет казаться, что это незначительная деталь, — сказал он, открывая перед ней двери.

— Хорошо. Большое вам спасибо, — Кэрол признательно улыбнулась.

— Поблагодарите, когда я его найду.

— До свидания.

— Всего хорошего, — с улыбкой кивнул он и неожиданно добавил ей вслед. — И не гуляйте больше под дождем без зонта!

Прошло два дня. У Кэрол был выходной. От души выспавшись, она приняла душ, распевая любимые песни в свое удовольствие. В этом доме петь ей никто не запрещал, но все равно она делала это только в своей ванной комнате. Из-за того, что Элен в детстве постоянно затыкала ей рот, у Кэрол выработался комплекс, что она плохо поет, и голос у нее отвратительный.

Поэтому пела только, если была уверена, что никто не слышит.

Куртни была в отъезде, и Кэрол, воспользовавшись этим, нарушила правила, выскочив из своей комнаты в махровом банном халате и с полотенцем на голове.

Дороти возилась на кухне, и, увидев Кэрол, появившуюся в дверях, приветливо улыбнулась.

— Выспалась?

— Угу, — отозвалась девушка, ныряя в холодильник.

— Я приготовлю тебе завтрак.

— Я сама, можно?

Дороти пожала плечами. Когда Куртни отсутствовала, девушка предпочитала сама готовить себе завтрак, набрав в огромном холодильнике все, что только душа пожелает. А потом, разложив все на подносе, уходила в свою комнату. Привычка есть в одиночестве, спрятавшись ото всех, все еще жила в ней, но Кэрол не видела в этом ничего плохого.

По дороге она встретила Рэя, причесанного, гладко выбритого и благоухающего дорогим одеколоном. В отличие от нее, он приводил себя по утрам в порядок всегда, в независимости от того, дома Куртни или нет. Кэрол видела его растрепанным и небритым только после грандиозных вечеринок, когда он, чуть живой и больной до мозга костей, выползал из спальни и жалобно звал Дороти, которая прибегала на его зов и принималась за лечение, нянча его, как ребенка. Рэй пил редко, а когда напивался, то неизменно болел потом целый день.

Бросив на Кэрол веселый взгляд, он улыбнулся.

— Опять тащишь поднос к себе? И охота таскать его туда-сюда? И, я не понял, почему это ты в таком виде? — он строго сдвинул брови. — Вот все расскажу Куртни!

Кэрол знала, что он шутит и ничего никогда не расскажет, как не рассказывала она об его более тяжких «нарушениях». Не рассказывала не потому, что хотела прикрыть его, а, не желая расстраивать Куртни. К тому же, Куртни никогда ее не спрашивала о том, что делал Рэй в ее отсутствие. Если бы спросила, возможно, Кэрол бы и рассказала. Во-первых, она никогда бы не смогла солгать Куртни, а во-вторых, боготворила ее и всегда была на ее стороне, а не Рэя.

— Какие планы на сегодня? — поинтересовался Рэй.

— Да, в общем, никаких, — Кэрол пожала плечами.

— Тогда пошли на корт.

— А как же мой завтрак?

— Кто играет на полный желудок? Съешь бутерброд и спускайся. Нечего было дрыхнуть столько времени, давно бы уже позавтракала.

— Ну, ладно.

Расположившись в своей комнате прямо на постели и поставив перед собой поднос, Кэрол включила телевизор. В новостях рассказывали о каком-то маньяке, но девушка слушала в пол уха, не очень-то интересуясь подобными страстями. Ей своих в жизни было с лихвой, включая и мамашу — маньячку. Но вдруг она услышала знакомое имя, произнесенное журналистом, и торопливо прибавила звук, мгновенно забыв о завтраке.

— Дастину Смитту уже предъявлялись обвинения в жестоких преступлениях, и доказательства его вины были на лицо, но благодаря стараниям адвоката Джека Рэндэла, который выступал защитником обвиняемого на судебном процессе, убийца был снова выпущен на волю, следствием чего стали новые жестокие убийства ни в чем не повинных людей, — комментировал приятный мужской голос мелькавшие на экране отрывки судебного процесса, в которых Кэрол увидела Джека Рэндэла.

— Что чувствует сейчас адвокат, по вине которого погибло еще несколько людей? Раскаялся ли он в том, что помог убийце избежать наказания, позволив совершать новые преступления? Но, как выяснилось, Джека Рэндэла абсолютно не волнует разыгравшийся вокруг его имени скандал. Вот что он ответил на волнующие всех вопросы…

На экране появился Джек Рэндэл, которого, судя по его недовольному лицу и торопливому поведению, журналисты застали врасплох и очень не вовремя прямо в здании суда. Бросив взгляд на часы, он соизволил приостановиться и обернулся к микрофонам, которые нагло лезли ему в лицо. На все бесцеремонные вопросы и обвинения, посыпавшиеся на него со всех сторон, он дал один короткий ответ, возмутив журналистов своей невозмутимостью и хладнокровием.

— Каждый человек имеет право на защиту. Это — моя работа, и я привык делать ее хорошо. Вы обвиняете меня в смерти этих людей, но не я совершил эти убийства. Не надо вешать на меня чужие преступления. А о совести спросите лучше у того, кто это сделал.

И Джек Рэндэл отвернулся, игнорируя новые вопросы и напористых, наседающих на него со всех сторон журналистов. Он вел себя так достойно и уверенно, что они расступились, давая ему дорогу. Повернувшись к камерам спиной, адвокат спокойно отправился по своим делам, казалось, мгновенно позабыв о журналистах, их осуждающих взглядах ему в спину и мало приятных обвинениях.

Далее кто-то рассуждал о том, что таких адвокатов, как Джек Рэндэл, надо не только лишать прав на работу, но и сажать в тюрьму вместе с теми преступниками, для которых они добиваются оправдания. Что Джек Рэндэл не только подрывает авторитет правосудия, вынуждая выпускать на волю преступников, но и позорит профессию. Что путь к карьере и славе он выложил трупами невинных людей, и тому подобное… Короче, ажиотажа вокруг адвоката было больше, чем вокруг самого преступника, о котором, казалось, вообще забыли. Злодеем был именно Джек Рэндэл.

Кэрол сделала вывод, что всех бесит именно то, как безразлично и легко он выдерживал такой напор со стороны прессы и множества неприятелей. Отмахнулся, как от назойливых мух, и, как ни в чем не бывало, снова принялся за работу, защищая очередного преступника. Джек Рэндэл был самой скандальной и знаменитой личностью в своей профессии.

Но Куртни, не смотря на то, что когда-то разделяла мнение о том, что Джек Рэндэл — чудовище, теперь рьяно выступала в его защиту.