Проклятые

— Что ты несешь?

— Твоя девочка разбила мне сердце! — насмешливым и наиграно плаксивым голосом проскулил он. — И теперь я безнадежно спиваюсь! Меня надо пожалеть, а не ее! Никто еще так со мной не поступал, как она… так не унижал.

— Никто тебя не унижал, что ты себе навыдумывал?

— Как же не унижал? Я так ее любил… как пес перед ней на задних лапках ходил, мечтая, чтобы меня погладили… Да ни с одной женщиной я себя так не вел! А что она?… Чем это псих был лучше меня, что она сразу прыгнула к нему в постель, стоило ему переступить порог тюрьмы? А меня оттолкнула… Мне пришлось запереть дверь, а ключ выкинуть на дно океана, как в сказке… — он опять хрипло рассмеялся, но уже с горечью и откровенной обидой, — чтобы она от меня опять не убежала. И убежала бы, если бы я этого не сделал! Почему? Я что, такой отвратительный? Что ты молчишь? Ответь мне!

— Джек, не неси чушь. Ты ведешь себя сейчас, как обиженный мальчишка, а ты взрослый мужчина…

— Я столько для нее сделал… из кожи лез, чтобы понравиться, а она предпочла этого психопата. Что же она его так не отталкивала, как меня? Даже теперь, спустя столько времени… только силой и смог уломать… По-твоему, это не унизительно, не обидно?

— Ты, скотина, ты что, ее изнасиловал?

— Почти… Нет, не в том смысле, как ты подумала… Мне просто пришлось немного применить силу, пока она не перестала противиться. Я не насиловал… я же не этот больной придурок Ландж… я просто настоял. Это разные вещи, поняла? — его язык заплетался все больше, а в голосе появилась агрессия. — Ты злишься на меня, а за что? Со мной, значит, можно так поступать, меня оттолкнуть, а другому отдаться, убиваться за убийцей и психопатом, даже после того, что он с ней сделал, а над моей любовью посмеяться… и я еще, по-твоему, после всего этого обязан опять сюсюкаться с твоей ненаглядной Кэрол? Она сама ко мне пришла… Она сама этого хотела… и не верь, если она пытается показать, что это не так.

— Не хотела. Это ты заставил ее захотеть… Чем гордишься, Джек? Чему радуешься? Что силой совратил неопытную молоденькую девочку, у которой и интимной жизни-то, можно сказать, не было, так, несколько мгновений…

— Да я бы убил ее и за эти мгновения… — прорычал он.

— Ты же говорил, что тебе все равно, — не удержалась от усмешки Куртни.

— Да, мне все равно! Но все равно бы убил!

— Мы поговорим позже, когда ты будешь трезвым, — скривившись от отвращения, отрезала Куртни.

— Нет, этот разговор мы закончим сейчас. И закончу его я, — неожиданно твердым голосом сказал он. — Кэрол не хорошо со мной поступила. Скажу откровенно, она причинила мне боль. А я не люблю оставаться в долгу, ты сама это прекрасно знаешь. Это все, что я могу тебе сказать по этому поводу. Выслушивать твое мнение я не намерен. Не лезь в то, что тебя не касается!

В трубке раздались короткие гудки. Куртни раздосадовано швырнула трубку, злясь еще больше, чем до разговора с ним.

— Ты мне еще ответишь, мерзавец, за все ответишь! — прошипела она и, глубоко вздохнув, приняла свой обычный невозмутимый вид и вернулась в комнату Кэрол, предварительно завернув на кухню и прихватив на подносе приготовленный заботливой Дороти завтрак.

Девушка уже вышла из душа и сидела в кресле, поджав ноги.

Когда Куртни вошла, она подняла на нее покрасневшие от слез глаза, покраснела и снова спрятала виноватый взгляд. Куртни поставила перед ней на журнальный столик поднос и присела напротив. Кэрол взяла с подноса стакан холодного молока и залпом выпила все до капли, но к еде не притронулась.

— Куртни, пожалуйста, не рассказывай Рэю, — тихо попросила она. — Если он опять кинется на Рэндэла с кулаками, на этот раз ему это с рук не сойдет.

— Я и не собиралась ничего рассказывать Рэю. Во-первых, это не его дело, а во-вторых, когда дело касается тебя, он действительно чрезвычайно вспыльчив.

Кэрол бросила на нее быстрый вкрадчивый взгляд, пытаясь понять, есть ли за этими словами скрытый намек на большие, чем следует, чувства Рэя по отношению к ней. Но невозможно было угадать мысли этой непроницаемой женщины, и Кэрол снова поспешно отвела глаза, опасаясь, что Куртни поймает ее взгляд.

— Как ты думаешь, Джек обнародует то, что между нами произошло? Я имею в виду, в твоей компании, среди сотрудников, чтобы еще больше меня унизить и окончательно растоптать, — задала Кэрол мучавший ее вопрос.

При одной только мысли о том, что это может произойти, что Джек опозорит перед всеми не только ее, но и Куртни, ей становилось дурно и хотелось умереть. Вот все позабавятся, узнав, что названная дочь «железной леди», недотрога, якобы оплакивающая своего мужа, превратилась в игрушку Джека Рэндэла.

— Нет, об этом даже не думай, — уверено заверила Куртни. — Джек, конечно, настоящее чудовище, созданное из сплошных недостатков, и в нем много говна, но к категории мужчин, которые любят трепаться о своих любовных победах, он не относится. Наоборот, его личная жизнь и женщины в ней — это тайна для окружающих. Не думаю, что он будет изменять самому себе и своим привычкам на этот раз.

— Ты, правда, так думаешь? — с надеждой переспросила Кэрол. — Но ведь он может сделать исключение, чтобы отомстить мне.

— Если он намерен мстить тебе дальше, он сделает это по-другому. Мстить, распуская сплетни — нет, это не для Джека Рэндэла. Так мстят женщине только жалкие, ни на что не способные мужичонки.

— А Джек способен на многое, — продолжила за нее Кэрол, чувствуя, что в ней зарождается страх перед этим человеком. А если он посчитает, что сегодняшней «расправы» не достаточно, чтобы отомстить за свое уязвленное самолюбие?

— За что он тебе мстит таким образом? Не за то же, что ты обвинила его в смерти Мэтта. Так может мстить только отвергнутый мужчина.

Кэрол сжалась под ее пристальным взглядом.

— Прости меня, пожалуйста… Я не все тебе рассказала, — всхлипнула она.

— Я знаю. Тебе не кажется, что пришло время рассказать?

— Кажется. Видишь ли… тогда, в тот день, Джек говорил, что любит меня. Что все, что он делал, он делал только для меня. А я… я рассмеялась. Я не поверила. Сказала, что ненавижу его, что не хочу видеть. Я выгнала его.

Куртни понимающе помолчала.

— Я догадывалась, — сказала она через несколько минут молчания.

— Догадывалась? Но как ты могла знать, что он мне говорил тогда, тебя же не было с нами?

— Я знала о том, что он к тебе не равнодушен. Только такая неопытная в любви и не знающая мужчин девочка, как ты, могла этого не понять, — Куртни с нежностью матери посмотрела на девушку, которая смущенно пожала плечами.

— Он никак не давал мне этого понять, — попыталась оправдаться она, не желая выглядеть такой глупой. Она чуть было не сказала об одном исключении, когда он поцеловал ее в тот вечер, когда она осталась у него ночевать, но вовремя спохватилась и промолчала, потому что пришлось бы объяснять, как это она оказалась у Джека дома и почему осталась на ночь.

— Не думаешь же ты, что он столько усилий потратил, чтобы тебе помочь, потому что его волновала судьба Мэтта или твои личные проблемы? — мягко улыбнулась Куртни. — Нет, девочка моя, Джек Рэндэл не мать Тереза.

— Я знаю. Он взялся за дело Мэтта, чтобы улучшить свою репутацию и увеличить славу. Сама знаешь, какого успеха он сумел добиться, провернув эту аферу, — не без злобы и неприязни проговорила Кэрол.

— Да, не отрицаю, но не думаю, что это было основной причиной. Он просто хотел произвести на тебя впечатление, стать для тебя необходимым… и ведь и это у него получилось. Я не устаю ему поражаться. У него всегда и все получается. Ведь ты же действительно смотрела на него, как на бога. И если бы я не видела, как ты привязана к Мэтту, я бы позволила себе подумать, что ты влюблена в него по уши. Он покорил тебя, покорил настолько, что ты не можешь выкинуть его из головы, ты тянешься к нему, он тебе необходим, — не обращая внимания на возмущенно вспыхнувшие глаза девушки, которая что-то попыталась возразить, Куртни продолжила, не позволяя ей это сделать. — Если бы ты была к нему равнодушна, разве пошла бы ты к нему выяснять отношения спустя столько времени? Почему для тебя такое значение имеет то, что ты его отвергла? Почему так хотела помириться с ним? Миллионы женщин отказывают мужчинам, это естественно, и если мужчина действительно безразличен, о нем не вспоминают.