Проклятые

Как одержимая она выскочила на улицу и прыгнула в такси. Назвав адрес, она откинулась на спинку кресла и стала наблюдать за светлеющим спящим городом, за безлюдными улицами и угасающими ночными фонарями. Стиснув зубы, она боролась с подкатывающими к горлу рыданиями, зарекаясь не проронить ни единой слезинки. Пробудившаяся гордость, как защитная реакция на невыносимо болезненное унижение, придала ей сил, не позволяя сломаться. Нет, эта не та ситуация, где она может плакать. Плакать из-за того, что об тебя вытерли ноги — еще больше себя унизить.

Джек сволочь. Хитрая, коварная, лживая сволочь. Отомстил. Отомстил, когда она пришла извиниться и покаяться, не раньше, не позже, а именно в этот момент, который он терпеливо выжидал, как хищник, притаившийся в кустах, ждет, когда жертва сама к нему приблизиться, чтобы в самый неожиданный для нее момент исподтишка наброситься и растерзать.

Соблазнил, задурил голову, как наивной глупой девчонке, выслушал ее слова о любви, и вышвырнул, как обертку от съеденной конфеты. Наверное, ужасно доволен собой и потешается над ней, вспоминая с каким самозабвением и удовольствием она ему отдавалась. Боже, а ведь ему даже не пришлось прилагать никаких особых усилий, чтобы уложить ее в постель, он только прикоснулся к ней, и она сразу забыла обо всем на свете, даже о Мэтте.

Слезы подкатили к ее глазам, и Кэрол зажмурилась, чтобы их сдержать. Так ей и надо. Это ей наказание за то, что предала память о Мэтте и их любви. За то, что отдалась человеку, от которого так хотел увезти ее Мэтт.

Как бы больно ему сейчас было, узнай он о том, что она переспала с Джеком Рэндэлом. «Я не отдам тебя ему!» — вспомнила она горячие слова Мэтта. Он так ревновал, с таким отчаянием бежал от него только ради того, чтобы она ему не досталась, словно чувствовал, что так и случится. Если бы Мэтт не боялся, что Джек ее соблазнит, он бы лег в клинику, не пустился бы в бега, увозя ее за собой. Он погиб из-за этого. А она все равно легла в постель с тем, кого он так ненавидел. Это была не просто измена с ее стороны — это было предательство. Она бежала от Джека вместе с Мэттом, а теперь, когда мужа не стало, она прыгнула в постель адвоката, как последняя шлюха, как похотливая кошка. Джек, наверное, станет презирать ее еще больше, и убедится в том, что был прав, не веря в ее любовь к Мэтту. Когда-то Джек относился к ней с уважением, а теперь будет думать, как о лживой лицемерке, которая твердит о большой верной любви, а сама при первой же возможности бросается в объятия другого и шепчет о любви теперь уже ему.

Кэрол самой было противно. Ее тошнило от себя, от Джека и от того, что между ними произошло. Она горько раскаялась в том, что пошла к нему. Презирала себя за слабость и глупость. Как могла она потерять голову? Почему это произошло? Что говорить Куртни, когда та спросит, где она провела ночь и почему даже не позвонила и не предупредила, заставив волноваться и переживать?

Куртни догадается. Если уже не догадалась. Боже, какой стыд, какой позор! Как смотреть ей в глаза после всего? Как мучительно будет понимать, что Куртни знает, что Джек ее трахнул и вышвырнул, как дешевую шлюху, вытер об нее ноги, как о грязную половую тряпку! Сознавать это самой было уже невыносимо, не говоря уже о том, чтобы об этом знал кто-то еще.

Она лихорадочно придумывала какую-нибудь правдоподобную ложь, чтобы скрыть от Куртни то, что с ней произошло на самом деле.

Войдя в дом, она набралась мужества и хладнокровия, чтобы не выдать своего истинного безутешного состояния. Как она и думала, Куртни не спала, ожидая ее возвращения. Кэрол никогда не пропадала по ночам, поэтому это заставило женщину серьезно поволноваться. Но внешне Куртни выглядела, как всегда, спокойной и невозмутимой. Устремив на появившуюся перед ней девушку пристальный взгляд, она словно заглянула ей в душу.

Она не задавала вопросов, и Кэрол поняла, что она догадалась о том, где и с кем она провела ночь. Силы и самообладание вдруг покинули ее, и Кэрол со стоном раненой птицы бросилась ей на колени и горько разрыдалась. Куртни обняла ее и поцеловала в лоб. Она не напомнила о том, что говорила не встречаться с Джеком, а она ее не послушала, и Кэрол была бесконечно благодарна за это понимающее молчание, которое утешало лучше всяких слов. Она нашла утешение в объятиях своей любимой удивительной Куртни, которая всегда умела поддержать ее, как друг и как женщина, и которой не нужно было ничего объяснять, потому что она всегда все знала сама.

Подняв девушку с пола, Куртни обняла ее за плечи и проводила в ее комнату. Там она помогла Кэрол раздеться и, пока она принимала душ, задумчиво ждала, устроившись в кресле. Лицо ее было мрачным, а во взгляде затаилась злоба и ярость. Оскорбление и обиду Кэрол она восприняла, как свои собственные. Унизив Кэрол, Джек Рэндэл плюнул в лицо ей, Куртни. Против Куртни лично он ничего не имел, однако его не остановили от подлости их дружеские и деловые отношения. Он знал, что Куртни это воспримет, как личное оскорбление и не проглотит это молча. Знал, что значит для нее Кэрол, что за свою девочку она растерзает весь мир, если понадобится.

Это вызов. Это война. И война эта будет жесткой. Джек Рэндэл опасный и сильный противник, но и Куртни была не из слабых мира сего. Куртни понимала, что, столкнувшись с Рэндэлом, она может потерять все, даже жизнь, но это не могло ее остановить. Она была женщиной отважной и не боялась краха. Она вела не первую войну в своей жизни. Она воевала с влиятельными бизнесменами уже много лет, и не одного ей удалось столкнуть с олимпа. Джек Рэндэл был намного опаснее, она знала это. Но он посмел затронуть ее семью, а это было посерьезней деловых прений. За свою семью Куртни готова была драться насмерть.

Не в состоянии справиться с душившим ее гневом, Куртни покинула комнату Кэрол и, спустившись в кабинет, схватила телефонную трубку и твердой рукой набрала номер. После продолжительных гудков, которые распаляли ее еще сильнее, она, наконец, услышала голос Джека.

— Да? — рявкнул он в трубку раздраженно.

— Ты… гаденыш… — прохрипела Куртни, задыхаясь от ярости. — Как ты посмел?

— А, Куртни! Привет! — весело отозвался он. — Рад, что Кэрол уже дома. Постой, я не расслышал… как ты меня назвала?

Куртни изумленно молчала, сбитая с толку его странным невнятным голосом. Впервые в жизни она слышала, чтобы он так разговаривал.

— Ты что, пьян?

— Ну, да! — невозмутимо подтвердил он, словно речь шла о чем-то обыденном и постоянном. — Есть немного…

Куртни растерянно стояла на месте, шокированная. Джек Рэндэл пьян?! Поистине, это может шокировать того, кто знает его уже достаточно, чтобы быть уверенным в том, что никому и никогда еще не доводилось видеть или говорить с пьяным Рэндэлом! Лишь однажды Куртни уловила запах алкоголя от него, в ту ночь, когда он летал вместе с ней за Кэрол.

— Ну, говори, что ты хотела! Мне некогда, я уже опаздываю на самолет!

— Не ври, вылет у тебя через пять часов!

— Хм… все-то ты знаешь! — он пьяно рассмеялся. — Но я же должен еще собраться… из рук все валится… не могу найти белую рубашку и галстук к костюму… Ты не знаешь, куда я их мог засунуть?

— Загляни в место пониже спины, может туда ты их «засунул»! — гаркнула Куртни, изменяя своему хладнокровию и культурности.

— Как остроумно! — снова засмеялся адвокат, ничуть не обидевшись.

— Что это ты такой веселый? Радуешься, что обидел мою девочку?

— Обидел? Ну, что ты, совсем наоборот — я очень старался доставить ей удовольствие… разве что потом я попросил ее удалиться… Что, не успела приехать, как сразу наябедничала?

— Джек, зачем? — в голосе женщины отразилась боль и сдерживаемые слезы. — Ну, как ты мог? Ты же знаешь, сколько ей пришлось пережить, как ей тяжело… Ты что, решил ее добить?

— Ей, видите ли, тяжело! А кому легко? Ничего, небольшая встряска ей не помешает, а то на сомнамбулу стала похожа!

— Ты, пьяная свинья, да я…

— Пьяная свинья? Нет, со свиньей я категорично не согласен, а что до того, что пьяный… Разве всезнающая Куртни еще не в курсе того, что ее адвокат частенько стал прикладываться к бутылке, благодаря нашей ненаглядной Кэрол?