Мой вечный раб

— И тем, и тем.

— Все, хорошо, господин. Не беспокойтесь. Завтра утром придет ветеринар, чтобы провести плановый осмотр. Других новостей нет. А вы как? У вас все хорошо? Патрик уехал. Должно быть, вы рады этому.

— Да… Рад… Очень — Ричард отложил напильник и, разглядывая заостренное поблескивающее лезвие, спросил:

— По-твоему, как у меня дела?

Грегори присел рядом с хозяином, перебирая пальцами, произнес:

— Я уверен, что вы не в порядке. Вы никогда не были веселым прежде, всегда серьезный, всегда чем-то заняты. Однако, до свадьбы, ваши глаза, хоть и не улыбались и даже не блестели, но были ясными. А сейчас, в них уже который месяц то страх, то тоска. Вас что-то гложет, и это что-то связано с вашей женой, не так ли?

Ричард убрал кинжал в ножны.

— Я запутался, друг мой. Меня мучает совесть. Я сделал ужасное, причинил боль этой девушке. Она не знает об этом, даже не догадывается. Самое тяжелое то, что я, кажется, влюбляюсь в нее, с каждым днем все больше и больше. Мой разум говорит мне: «Держись от нее подальше. Ты не достоин ее», а сердце: «Держи крепче и не отпускай». И, что мне делать? Я устал уже от этой борьбы с самим собой. Я то избегаю ее, то оказываюсь слишком близко. Терзаю ее и себя.

— Не имею и малейшего представления, что вы сделали, но, думаю, если бы вы рассказали ей, тогда все станет на свои места, само собой. Вы избежите этой ответственности выбора между разумом и чувствами. Ваша жена сделает это за вас — оттолкнет или простит.

— Было бы неплохо, конечно, но я не могу рассказать ей. Она никогда не простит меня. Этого я и боюсь.

— Ричард, по-вашему, проще знать обо всем самому, нести этот груз остаток жизни, мучиться, бесконечно сожалеть, как вы говорите, терзать ее и себя, или же сказать правду, потерять всякое доверие той, которую любишь, видеть отвращение в ее глазах, но при этом наверняка знать результат ваших действий и продолжить свое существовании в гармонии с самим собой и своими чувствами? Я к тому, что, если вы не скажете ей, то она не будет счастлива, и вы не будете счастливы. Если скажете, то она спустя время станет счастливой. Разве, вы не хотели найти ей мужа и отпустить?

— Я до сих пор хочу этого. И, чтобы отпустить ее, необязательно говорить ей об этом. Ты спросил, что легче… Легче умолчать. Перспектива вечных мук совести и сожалений, куда лучше, чем знать, что любимая женщина ненавидит тебя, никогда не простит, не улыбнется тебе, а причина этому твое предубеждение.

— Вы уверены, что она не простит?

— Уверен. Такое никто не простит.

— Если бы я вас не знал, то сказал бы, что ни одна женщина не простит насилие. А остальное — пустяки.

Ричард изменился в лице от этих слов. Он посмотрел на Грегори взглядом полного отчаяния и бессилия. Слезы подступили и задержались на нижней стороне глаз. Вина сверкнула в его зрачках, как молния среди затянутого тучами неба. Грегори все понял. Он посмотрел вдаль с минуту, как будто выискивая решение этой ситуации, затем взял за плечо Ричарда и практически шепотом сказал:

— Вы пропали, мой друг.

После этих слов оба молча смотрели на горизонт, не имея представления, что делать дальше.

XV

Элизабет надела свое лучшее выходное шелковое платье, пошитое французским кутюрье, оно было лилового цвета, с искусно сделанным корсетом, должным образом, подчеркивающим грудь. Эли знала, что на вечер приглашены только дамы, но почему-то чувствовала, что именно сегодня она должна выглядеть особенно хорошо. Возможно, она хотела показаться Ричарду в таком виде или поднять себе настроение после неприятного разговора. Управляющая заплела ей широкую свободную косу, кое-где украсив ее маленькими стразами. Одним словом, этим вечером девушка выглядела невероятно красиво, словно была приглашена на свидание. Эли добавила к образу черное переливающееся колье и такой же браслет, и маленькую черную сумочку с кисточкой. Надев черные классические туфли на тонком каблуке, она зашла в библиотеку, где Ричард уже около часа изучал историю становления государства во времена правления первых королей. Когда девушка вошла, мужчина, не отрываясь от чтения, спросил:

— Ты что-то хотела? Я занят, как видишь. У меня нет времени на глупости.

Элизабет не хотела устраивать сцен. Она спокойным тоном сказала:

— Нет никаких глупостей. Зашла предупредить тебя, что сегодня за ужином меня не будет. Я приглашена на званый вечер к Марианне Бронте, если это имя тебе о чем-то говорит.

Ричард задержал указательный палец на последней прочитанной им строчке, пронзительно и оценивающе посмотрел на жену. «Она выглядит потрясающе! Последний раз она выглядела подобным образом на ее дне рождении. С чего это вдруг, она так нарядилась».

— Много мужчин будет на ужине, раз уж ты так оделась?

Эли почувствовала волнение от услышанного. Ей было приятно, что она произвела впечатление на супруга.

— Достаточно, чтобы развлечь скучающих одиноких женщин — эти слова вырвались непроизвольно. Желание продолжить изводить Ричарда, заставить его ревновать, поглотило девушку.

— Кольцо на твоем пальце говорит о том, что ты совсем не одинока — Ричард начал злиться, не заметив этого.

— Разве замужние женщины не могут быть одиноки? Вздор! Я тому доказательство.

Ричард зарыл книгу и начал стучать по обложке пальцами.

— Если бы знал раньше, что ты одинока, завели бы тебе щенка, или оставили бы Патрика пожить у себя на пару недель.

— Нет необходимости, я нашла себе подругу. Думаю, теперь мы будем с ней часто видеться, а также с ее знакомыми. Она вдова. Уверена, в ее окружении много мужчин. Ты и сам говорил мне однажды завести ребенка на стороне, вот и подыщу себе подходящего любовника.

— Да-да, прекрасно. Выглядишь так, словно уже нашла. Что ж, не смею задерживать, развлекайся.

Ричард разозлился и отбросил книгу в сторону. Эли заметила его раздражение, оно ее отчасти порадовало и огорчило. «Может не стоило лгать, обидится еще. Ну и пусть. Как будто только он может говорить мне, все что ему вздумается… И делать. Хватит. Я тоже имею на это право». Размышления девушки и ходьбу по комнате прервал стук в дверь. Вошла служанка со словами:

— Госпожа, прибыла карета.

— Прекрасно, спасибо. Уже иду.

Когда супруги снова остались наедине, Ричард раздражительно произнес:

— Хорошо тебе провести вечер, женушка! Не напивайся, а то ни один мужчина не выдержит твоего общества и пяти минут.

Элизабет вздохнула, натянула улыбку и ответила:

— Спасибо, дорогой муж. Я выпиваю только в присутствии тех мужчин, без которых даже в могиле веселее. Не скучай — девушка покинула библиотеку и отправилась на ужин в компании манерного кучера средних лет с зарубежным акцентом. Ричард, то и дело, ерошил руками волосы, что-то бубнил себе под нос, ходил от одной стены к другой и ждал возвращения недавно ушедшей жены.

Хвойные деревья сменялись лиственными на протяжении всего пути. Эли чувствовала грусть от прожитого дня. Она смотрела в небольшое окошко и, вслушиваясь в стук копыт и поскрипывание колес, вспоминала последние прожитые дни. «Разве может человек так неоднозначно себя вести. Сначала отталкивает, потом говорит слова, от которых растает любая женщина, в итоге целует, а на утро будто ничего и не было. Все так, как на первый день после свадьбы. Ни общения, ни внимания, только презрение и грубость. Я собиралась сделать его своим, быть счастливой, завести детей, стать семьей. А, что теперь? Я ему не нужна, совсем его не интересую, как женщина. Зачем же он поцеловал меня, одного не понимаю». Поглощенная размышлениями девушка не заметила, как прибыла в поместье Бронте. Галантный кучер открыл дверцу, и немного растерявшаяся от скорого приезда Элизабет вышла из экипажа, сказав:

— Благодарю вас!

Мужчина вежливо улыбнулся и ответил, как того предполагает случай:

— Ну, что вы мадам, это моя работа.

К прибывшей госте подбежал молодой парень лет тринадцати в выглаженной форме и начищенных туфлях. На кармане черного жилета поблескивала табличка с гравировкой «Барк». Он учтиво поклонился, широко улыбнулся и, слегка повысив голос от волнения, произнес: