Мой вечный раб

— Входите! — сказала Элизабет и поднялась с удобного роскошного стула. Вошел ее муж. Он был подозрительно расслаблен с неясным для Эли взглядом. «Что-то изменилось».

— Зашел пожелать тебе спокойной ночи — произнес Ричард, приблизившись к жене и вынув жемчужный девичий гребень из волос, демонстративно положил его на поблескивающий столик. Затем он ухватил жену за плечи и, посмотрев ей в глаза, спросил:

— Ты в порядке? — он смотрел на нее, выискивая каждую капризную ресничку, исследуя движения ее зрачков и выясняя, какой оттенок зеленого светится в ее глазах. Не удержавшись, мужчина посмотрел на губы девушки, форма и цвет которых напомнила ему наливное красное яблоко, манящее своей спелостью и вкусом. Он откуда-то знал, что к ним еще никогда не прикасались. Мысль о том, что он будет первым, кто попробует эти губы на вкус, все сильнее возбуждала его и побуждала это сделать.

— Да, все в порядке — торопливо сказала Элизабет. Она растерянно следила за поведением Ричарда. На миг она подумала, что он хочет ее поцеловать. Воображение разыгралось. «Как это будет? Прежде никто не целовал меня по-настоящему. Что это за чувство? Понравится ли мне? Неужели, я в самом деле хочу этого?» Не успела Эли задаться последним вопросом, как ее взгляд оказался на мужских губах. По телу пробежала легкая приятна дрожь, а сердце словно забилось в такт, отбивая сначала «хо», а потом «чу».

«Я не могу оторвать взгляд. Что она подумает обо мне? Смею ли я целовать ее в губы? Нет, не смею, но я ничего не могу с собой поделать».

Ричард не заметил, как он протянул руки и уже придерживал девушку за ее маленький округлый подбородок, нежно касаясь большим пальцем нижний женской губы, слегка приоткрыв ее. От такого прикосновения Элизабет вздрогнула. «Пусть не останавливается» пронеслось по всему телу.

«Я должен уйти. Мне нельзя прикасаться к ней!» — эхом раздалось у мужчины в голове, самообладание которого испарялось со скоростью земного шара. Другая мужская рука отреагировала на инстинкт, и через доли секунды обе руки заключили молодое покрасневшее личико в свои объятия.

Волнение обоих усиливалось. Дышать становилось сложнее и сложнее. Каждый ненадолго посмотрел другому в глаза, пытаясь выразить свое желание. Мысленная борьба Ричарда осталась в прошлом. «Один поцелуй. Только один! О большем я и не прошу», таким образом сознательно одобрив свой чувственный порыв, Ричард снова посмотрел на пухленькие полураскрытые губки и медленно начал приближаться к ним. «Он сделает это» — подумала Эли и от изнуряющего ожидания закрыла глаза. Она чувствовала силу его мужских рук на своем лице. Чувствовала, как он приближается все ближе и ближе, лишая ее возможности чаще вдыхать грудью, переполненной волнением от предстоящего события. Наконец, он достиг цели. Больше не было сил сдерживаться. Не промедлив и секунды, он жадно, но элегантно примкнул к дрожащим от желания губам. От наслаждения Ричард перестал следить за своими действиями: одна рука обхватила тонкую шею, другая зарылась в рыжих волосах, изредка подергивая их под воздействием нового наплыва страстного безумства. Поцелуй стал требовательнее. Романтизм испарялся в воздухе, взамен появлялось что-то животное и поглощающее. Властные мужские губы впивались в женские с нарастающей неумолимой силой, надеясь получить тоже в ответ.

В тот момент, когда Ричард только дотронулся до губ, Эли, показалось, что она потеряла равновесие и свалилась в пропасть. Земля ушла из-под ног, голова кружилась, по венам вместо крови словно потек карамельный сироп, сладкий и обволакивающий каждый уголок женского тела. Сладость поцелуя непросто объяснить словами, но каждый помнит свой первый поцелуй, поэтому несложно представить, что чувствовала Элизабет в этот миг. Будто в лихорадке, рассудок девушки был затуманен. Ей хотелось раствориться в мужских объятиях и обрести ту свободу, о которой ранее ей рассказывали малолетние знакомые девочки, начитавшиеся романов про любовь. А именно, быть предоставленной целиком и полностью мужской силе, которая защитит ее от всего на свете, женщина становится свободной от хлопот и проблем, от душащей ее реальности. Единственное ее желание — окунуться в страсть и забыть даже о своем имени, прислушаться к своим инстинктам и беспрекословно отдаться им, что Элизабет и сделала. Эли обрела небывалую смелость: руки сначала обхватили шею Ричарда, слегка впиваясь коготками в кожу, что еще больше разжигало пламя страсти и у нее, и у партнера; затем ее тонкие пальчики проникли в его черные жесткие волосы, которые предательски смягчались при каждом ее прикосновении; дальше руки соскользнули ниже по спине, исследуя каждый ее изгиб.

Ричард чувствовал, как с каждым касанием этой женщины, он все меньше способен контролировать себя, а желание овладеть ей все сильнее нарастает в паху. Он знал, что еще минута, и он набросится на свою жену, как изголодавшийся хищник на первую попавшуюся добычу. «Я должен остановиться! Я не могу сделать это! Я не достоин этой женщины!» Взяв себя в руки, насколько был способен, и сделав последний «глоток» сладкого наслаждения, Ричард отстранился от Элизабет, которая еще несколько минут стояла с закрытыми глазами и жаждала продолжения. Когда Ричард вспомнил, как дышать, он смотрел на раскрасневшуюся также тяжело дышащую жену с восхищением и поражением: своей красотой и чувственностью она, все-таки, растоптала его ледяное самолюбие. Сегодня, она окончательно овладела им. Он больше не принадлежал себе. Он хотел ее так сильно, как прежде никого не хотел. От осознания своей беспомощности сердце сжалось от боли. «Я мог овладеть самой прекрасной женщиной, но из-за своего гнусного идиотского поступка никогда больше не смогу даже прикоснуться к ней».

Элизабет не без труда открыла глаза и восстановила дыхание. Губы все еще пылали от недавней страсти, на щеках горел румянец, сердце неугомонно колотилось. «Это, без сомнения, лучшее, что я когда-либо испытывала. Уверена это не предел. Мне нужен Ричард не просто, как законный муж, я хочу, чтобы он стал моим во всех смыслах».

Слова были лишними, поэтому Ричард, почувствовав, наконец, твердый пол под ногами, направился к двери, и бросив напоследок: «Спокойной ночи», — вышел из спальни, оставив неудовлетворенную жену одну со своими пережитыми эмоциями.

XIV

Иногда самое разумное не сделать первый шаг, а отступить. Тогда проще жить дальше, ни о чем не жалея. Или же жалеть хотя бы о том, чего не сделал, чем о том, что сделал. Желание причинить себе боль, постоянно упрекая себя за бездействие, со временем угасает, а упрекать себя в содеянном — настоящая пытка, от которой может избавиться только бездушный или отчаявшийся человек. Ричард не считал себя ни отчаянным, ни бездушным. Он так и не смог уснуть этой ночью: пролежал несколько часов в постели, рассматривая трещины на потолке от постаревшего дерева; сходил на конюшню посмотреть на лошадей, прислушиваясь к их сонному ржачу; расколол пару десятков высохших чурок; набрал в колодце воды и заполнил ей всю посуду, что смог найти; наконец, оставшийся час до пробуждения скота и прислуги, просидел на скамье, слушая пение надрывающихся птиц.

Патрик вышел во двор с кладью и был готов отправиться в путь. Он думал пройтись пешком необходимые пару километров до станции, а там уже по прибытие поезда убраться прочь из этих наскучивших ему мест. Хватило двух дней, чтобы понять о невозможности наладить отношения с братом. Это его опечалило сильнее, чем он рассчитывал. У них не было тех теплых братских отношений, которые были у всех соседских детей. Казалось, что их ссора обычное дело. «Подумаешь, какая-то девка!» — говорил сам себе Патрик перед тем, как навестить Ричарда. Наверное, поэтому он и был так огорчен результатом их некомпанейской встречи. Он и не думал вести себя провокационно. Однако, увидев своего бывшего соперника, сразу же принял тактику нападения и забыл о настоящей причине своего приезда. Постоянное соперничество туманит рассудок даже тогда, когда и вовсе не хочется соперничать. Это становится вредной привычкой. Вот и сейчас, спускаясь по невысокой лестнице с крыльца, заметив брата, Патрик уже был готов напасть с очередными претензиями. Он сделал глубокий вдох, выдохнул и молча смотрел на младшего брата, сидящего к нему спиной. «Надо попрощаться» — промелькнуло в мыслях и тут же донеслось то утвердительное, что вполне устраивало обеих мужчин: «Нет необходимости». Патрик ушел.