Птичка

– Я голоден. Прошу, прикажите подавать ужин, – глухо произнес он и направился в свою спальню, чтобы умыться с дороги.

Положение стало невыносимым к лету. Дмитрий видя, что все его действия никак не сближают его с женой, стал крайне нервным и раздражительным. Он взрывался по каждому поводу и без повода, и часто пропадал в порту. Аглая, как и обычно занималась своими домашними делами и Петрушей, которому было уже почти три года, и стойко игнорировала все попытки мужа сблизиться. Она принимала от Дмитрия многочисленные цветы, подарки и дорогие туалеты, однако же, не меняла своего настороженного отстраненного отношения к Скарятину.

Дмитрий не понимал, отчего жена никак не желает простить его. И стал подозревать, что есть еще какая-то причина, которая мешает Глаше вновь стать прежней в отношениях с ним. Однажды на одном из приемов Дмитрий заметил повышенное внимание к его жене подполковника Стрешнева. Скарятин стал присматриваться к Аркадию Васильевичу и вскоре отметил, что он явно не равнодушен к Аглае. На званых вечерах, балах Глаша и подполковник много беседовали, часто танцевали и, было заметно, что они получают удовольствие от общения друг с другом. Стрешнев постоянно оказывался на тех же улицах, где они ходили, в тех же парках, где они гуляли семьей. Следя за Глашей и Стрешневым со стороны, Скарятин ревниво отмечал, что его жена слишком любезна с подполковником. И Дмитрий начал подозревать, что Аглая явно увлечена Аркадием Васильевичем, и именно это, по мнению Скарятина мешало ей простить его Дмитрия.

В тот жаркий летний вечер, в начале июля, Дмитрий и Аглая много времени провели в детской с сыном. Весь день Скарятина терзали ревнивые мысли о Стрешневе, который сегодня вновь днем повстречался им в парке и пригласил их всем семейством прокатиться на его прогулочной яхте в будущее воскресение. Около девяти часов вечера, когда мальчик почти заснул, а Глаша стояла у его кроватки, Дмитрий не выдержав, приблизился к жене. Осторожно обхватив руками ее плечи, он наклонился к ее ушку и произнес что-то ласковое.

– Не надо, – нервно прошептала Аглая, оборачиваясь к нему, и убирая ладони мужа со своих плеч. Она отошла от кроватки, чтобы не разбудить малыша, и направилась к двери. Дмитрий же словно замер на месте и устало опустил руки, испепеляя горящим взглядом удаляющуюся от него фигурку жены. Лишь когда она взялась за дверную ручку, намереваясь выйти, Скарятин сделал несколько шагов в ее сторону.

– Мне надо поговорить с Вами! – воскликнул он в сердцах, осознавая, что Глаша сейчас вновь уйдет и запрется в своей спальне, а ему будет уготована одинокая постель и бессонница, как и весь последний год.

Она замерла и медленно повернулась к нему, ожидая, его дальнейших слов. Дмитрий судорожно сглотнул, ощущая, что возможно у него появился шанс. Он стремительно приблизился к ней и остановился в трех шагах от нее. Лихорадочно подбирая в своей голове нужные фразы, Дмитрий нахмурился. Он так много хотел сказать ей, но боялся, сказать что-нибудь не то. Наконец он решился и, не спуская с ее бледного взволнованного личика горящих глаз, глухо спросил:

– Уже год как Вы отдалились от меня Аглая. Вы совсем не замечаете моих страданий. Неужели единственный мой проступок, заслуживает столь сурового наказания сударыня?

– Отчего Вы не подумали об этом раньше, когда целовали Ксению? – произнесла она тихо обвинительно, сверкая на него темными глазами.

– Аглая, хотя бы ради Петруши Вы должны простить, – выпалил он с горячностью. Она молчала, поджав губки и всем видом показывая, что не изменит своего решения. Дмитрий тяжело вздохнул и произнес. – Или Вы совсем разлюбили меня? И этот Стрешнев занимает теперь Ваше сердце? Оттого Вы и не можете простить?

Глаза ее округлились от удивления, и она нервно задышала.

– Да Вас я люблю! – выпалила она страстно и с негодованием. – Презренный Вы человек! Но моя ревность больше моей любви! – воскликнула она в сердцах.

Поняв, что сказала лишнее, Аглая ахнула, невольно прикрыв рот рукой. Пробежавшись испуганным горящим взглядом по изменившемуся лицу Дмитрия, она стремительно развернулась и устремилась прочь из детской. Опешив от ее слов, Скарятин несколько мгновений стоял неподвижно. А затем бросился вслед за женой, и нагнал ее у спальни. Схватив Глашу в объятья, он склонился над ней и взволнованно прошептал:

– А если я поклянусь, что более никогда не приближусь к графине Васильчиковой? Вы сможете простить меня?

Пожирая его сверкающими бездонными глазами, она прошептала:

– Не графиня так будет другая. Я прекрасно вижу, что Вы не из тех мужчин, которые могут быть постоянны.

– Я смогу, Аглая! – воскликнул он, и упал перед ней на колени. Обхватив ее тонкий стан руками, и прижав ее стройное теплое тело к себе, он вдохновенно прошептал у ее груди. – Ради Вас, я изменюсь, обещаю! Только более не мучайте меня!

Глаша чувствовала, что ее решимость уйти пропала, а любовь к этому мужчине заполонила все ее существо. Она так хотела верить ему. Хотела вновь доверять. Хотела вновь оказаться в его объятьях и вновь стать счастливой. Она видела его склоненную темноволосую голову, его лицо, которое уткнулось в ее корсет, и ощущала, как его губы осыпают поцелуями вышивку на ее платье. Неосознанно она подняла руку и ласково провела рукой по его темным густым волосам. Этого было достаточно, чтобы Дмитрий понял, что она решила сдаться. В следующий миг он вскочил на ноги и, легко подхватив Аглаю на руки, направился в спальню.

Июль пролетел, словно один день. Аглая и Дмитрий, увлеченные друг другом, влюбленные, счастливые, проводили все время вместе. Ни на минуту они не расставались, довольные и опьяненные близостью друг друга. Им казалось, что они словно вновь переживают медовый месяц, как и три года назад. Дмитрий, дотоле страдавший от недостатка внимания жены, теперь был вновь безумно влюблен в нее, и не отходил ни на шаг. В его памяти еще были свежи воспоминания о терзаниях, во время холодности жены. И он не хотел повторения того отчуждения между ними, что получилось из-за его необдуманного поступка. Аглая так же была счастлива и с искренней нежностью относилась к Дмитрию. Она тоже надеялась, что все ее страдания, и муки ревности в прошлом. И теперь их с мужем ждет безоблачное будущее.

До октября месяца, Аглае удавалась скрывать свою новую беременность. Она все подготавливала нужный момент, чтобы поведать Дмитрию эту радостную весть. Она чувствовала, что ребеночек, что жил под ее сердцем теперь, зародился именно в тот жаркий июльский, день, когда они были первый раз близки, после многомесячного отчуждения.

Двадцать шестого октября Скарятины устраивали в своем доме званый вечер. На бал были приглашены около пятидесяти человек, в основном сослуживцы Скарятина. Аглая, порхала между гостями, расточая улыбки и приветливо говоря со всеми. Дмитрий весь вечер пребывал в хорошем расположении духа, как и последние три месяца. Ласкающим любовным взором он в течение всего вечера следил за женой, и она, в голубом прелестном платье, казалась ему ангелом. Ближе к ночи, около десяти часов, когда большая часть гостей, уже разъехалась по домам, Дмитрий заглянул в пустынную столовую, пытаясь разыскать Глашу. Он уже вознамерился пройти дальше в зимний сад, как услышал звук отъезжающей кареты. Отодвинув портьеру, он отметил, что карета губернатора, уехала со двора.

– Я требую удовлетворения! – раздался за спиной Скарятина раздраженный голос. Резко повернувшись, Дмитрий увидел перед собой Васильчикова.

– Удовлетворения? – вскинул брови Скарятин.

– Пол часа назад Вы в неуважительном тоне говорили с моей сестрой! Она мне только, что рассказала!

– Не смешите меня Васильчиков! – цинично заметил Дмитрий. – Я не буду драться с Вами на дуэли из-за такой глупости!

– Ксения Григорьевна так же рассказала мне, что Вы назвали ее непотребным словом!

– И что же? Если женщина сама предлагает себя, то ее называют именно так!