Птичка

“ Вы подлая женщина.

Если бы я знал тогда, что пригрел на своей груди змею… то никогда бы не привез Вас в свой дом…

Берегитесь!

Я все равно не позволю Вам быть счастливой. И сделаю все, чтобы мой брат, наконец, освободился от Вас…

Скарятин Д.П.”

Он запечатал письмо, и протянул его слуге, который стоял в почтительной позе чуть поодаль.

– Передашь письмо Аглае Михайловне, – приказал Скарятин мрачным голосом. – Сегодня же. Но так чтобы никого не было рядом.

– Слушаюсь Ваше благородие.

Затем Дмитрий вскочил в седло и стремительно погнал своего жеребца, быстро исчезнув в снежном вихре. Он со злостью стегал коня, мрачно осознавая, что его план, расстроить свадьбу Николая и Аглаи провалился.

В тот же вечер не дождавшись окончания свадебных торжеств, Дмитрий и Полина уехали из имения Скарятиных. Они отправились в Европу провести остаток зимы в путешествии и развлечениях, ссылаясь на то, что зимний климат Петербурга слишком холодный и влажный.

Глава III. Недолгое счастье

Санкт – Петербург, дворец графа Воронцова,

1828 год, Март

Черный экипаж с золотыми вензелями остановился на широком дворе перед парадной лестницей. Дворец, сверкающий множеством парадных окон, и грохочущий от помпезной музыки был словно один большой праздник.

Кучер открыл дверцу кареты и почтенно поклонился. Однако из карты никто не вышел. Лишь до слуги донесся раздраженный холодный голос мужчины:

– Ваши капризы, драгоценная Полина Сергеевна, мне уже порядком надоели. Если Вы не желаете развлекаться на балу, поезжайте домой!

Скарятин проворно выпрыгнул из кареты, не собираясь дождаться ответа.

– Димитрий! – раздался из кареты визгливый высокий голос женщины. Полина высунулась из кареты, и гневно посмотрела на спину быстро удаляющегося мужа, который, был уже на верхней ступени парадной лестницы. Лакеи, кланяясь, распахнули перед ним двери. Молодая женщина надула губки и, не смотря на слугу, велела. – Поезжай на Васильевский к отцу…

Войдя в ярко освещенную парадную, полную нарядных гостей, Дмитрий чуть расслабился. Он не любил балы, но сейчас приехать сюда он был рад. Ибо, это был повод хоть ненадолго избавиться от общества вечно недовольной и ворчащей жены. За все два месяца, что они провели в Париже, а затем в Риме, Полина не просто извела его своими капризами, но и надоела хуже надоедливой мухи, которая ни на минуту не оставляла его одного. Она везде следовала за ним, требовала, чтобы Дмитрий при людях разыгрывал из себя влюбленного мужа, и постоянно устраивала ему сцены ревности.

Первые месяцы замужества Полина еще пыталась сдерживать себя, однако после отъезда из России она превратилась в вечно недовольную особу. Да она была молода и красива, но ее невозможный характер делал ее похожей на сварливую старуху. Мало того она начала отказывать Скарятину в супружеских утехах. Будучи уже беременной она категорично заявила Дмитрию, что теперь до разрешения от бремени она не собирается подвергать дитя опасности и оттого Дмитрий должен спать один в другой комнате. После этого заявления Скарятин устроил скандал, во время которого у него несколько раз возникало желание побить нерадивую супругу.

Однако остыв на следующий день, Дмитрий решил, что может быть это и к лучшему. Все равно Полина не устраивала его в постели, ибо постоянно так и лежала, словно дохлая рыба. Оттого он решил просто удовлетворять свои потребности в другом месте. Но не тут-то было. При первой же его попытке прогуляться вечером одному, Полина навязалась с ним, и естественно не дала ему зайти ни в один дом терпимости. В тот вечер Дмитрий пришел в бешенство и оставил ворчащую жену, посреди Парижской улицы одну. Но это не возымело на Полину никакого воздействия. Все последующие попытки Дмитрия уйти из дому одному сопровождались скандалами и слезами жены. Она вопила, что он совсем не думает об их ребенке и совсем не любит ее, раз его развлечения ему важнее. Дмитрий молчал, потому, что не хотел расстраивать беременную жену, понимая, что это было чистой правдой. Лишь пару раз ему удалось удовлетворить свои мужские потребности в одном из домов терпимости, под предлогом того, что он ездил покупать жене подарок.

Семейная жизнь за три с лишним месяца до того измотала нервы Скарятина, что в марте он просто поставил ультиматум жене – или они вместе возвращаются на Родину, или он едет один. В России он надеялся оставить Полину на попечение отца и, наконец, пожить свободной жизнью без истерик и недовольства жены. Под предлогом того, что ему надо было навестить матушку, Дмитрий все же уговорил Полину уехать на Родину. И она скрепя сердце согласилась, но всю длинную двухнедельную дорогу до Санкт-Петербурга выливала на Дмитрия свои недовольства. Вот и сейчас в первый же вечер в Петербурге, Дмитрий собрался на бал, чтобы пообщаться со старыми знакомыми, немного отвлечься, надеясь, что Полина останется в доме Сергея Владимировича. Но Полина опять увязалась за ним и всю дорогу причитала, что она тяжела и не сможет танцевать на балу, а Дмитрий, конечно же, будет танцевать со всеми красивыми женщинами.

Пройдя в бальную залу, где гремела музыка, и пары в светлых одеждах кружились по залу, Скарятин остановился в гостиной, где перебросился приветствиями со знакомыми дворянами. Но тут его взгляд, заметил в толпе гостей знакомую фигуру мужчины в зеленой военной форме. Стремглав узнав Николая, Дмитрий устремился к брату, совершенно искренне обрадовавшись неожиданной встрече. Со спины по-дружески хлопнув брата по плечу, молодой человек воскликнул:

– Ники! Сто лет тебя не видел!

Николай проворно обернулся и, увидев перед собой брата во всем черном, радостно улыбнулся ему.

– Дмитрий! Когда Вы приехали?

– Сегодня.

– А Полина Сергеевна? – спросил невольно Николай.

– Осталась дома, – отрезал Дмитрий, и безразлично пожал плечами. – Матушка тоже здесь? – спросил с воодушевлением Дмитрий.

– Нет, мы вдвоем с Аглаей, – ответил просто Николай, и указал взглядом в сторону танцующих в центре зала пар. Дмитрий повернул голову, и его взгляд уже через миг отметил в числе пар молодую изящную девушку в ярко голубом платье с обнаженными плечами и пышными рукавами. Она танцевала с кавалером в модном бархатном сюртуке.

Цензорский взгляд Дмитрия сразу же отметил, что Аглая держалась довольно уверенно, грациозно и пикантно соблазнительно. Будто с детства училась танцевать и находиться в обществе. Ее движения были приятными, умелыми, воздушными и вызывающе чувственными. Наклон ее светловолосой головки с модной кокетливой прической, хрупкая покатость ее белоснежных плеч, довольно выпуклая высокая грудь, и неизмеримо стройная талия, перевязанная широкой атласной лентой, плавные линии широкой юбки и маленькие быстрее стройные ступни ножек в легких туфельках вызвали в душе Дмитрия невольное восхищение и смятение. Он как будто увидел Аглаю в новом свете, как будто она изменилась. У нее словно появились новые качества, которых раньше не было. Он отчетливо заметил, что эта девица, которую он видел перед собой, была не только уверенна в своей неотразимости, но и позволяла окружающим наслаждаться своей красотой. Ее кокетство, нежность и страстность угадывались невооруженным глазом. Дмитрий помрачнел, и резко повернулся обратно к брату.

– Как матушка? – спросил Дмитрий, ища тему для разговора.

– Здорова и как всегда затворница, – пожал плечами Николай.

Дмитрий замолчал. И вновь невольно обернулся на танцующих. Вновь пройдясь прищуренным взглядом по Аглае и ее партнеру, он внимательно посмотрел на брата.

– Вижу, ты позволяешь ей танцевать сколько угодно? – заметил вдруг недовольно Дмитрий, указав жестом на беззаботно танцующую Аглаю.

Николай по-доброму улыбнулся и пожал плечами.