Страница 3 из 3
У них все было с собой – невероятная солома, сигареты, немножко денег и пьянящее чувство превосходства над серым убогим миром, которому не дано познать чудесное многоцветье Эдема, в который у них есть возможность проникнуть снова и снова. Они практически ни о чем не разговаривали, каждый шел, погруженный в свои ощущения и неторопливые мысли, крутящиеся, в общем-то, об одном и том же – оба думали, как доберутся до пустой квартирки Моисея и спокойненько догонятся. Тем более, там есть видеомагнитофон и пара несмотренных кассет, так что вполне можно неплохо зависнуть.
Они шли мимо сахарно-белых пятиэтажек, в стеклах которых весело сверкало солнце, рассыпаясь звонкими осколками по изумрудно-зеленым газонам и прячась в листве тополей. Два странных человека в грязноватых джинсах и бесформенных растянутых футболках, каким-то странным образом вписавшиеся в гармонию этого утра. И нет ни печали, ни зла, ни гордости, ни обиды.. Внезапный резкий крик нарушил царившую идиллию и вернул обоих к реальности. Откуда-то сверху знакомый женский голос, полный затаенной надежды и боязни вспугнуть эфемерную удачу, едва ли не с мольбой возопил.
– Мальчики, мальчики, подождите, я сейчас к вам спущусь!
Они послушно остановились, поняв, что это их знакомая – Аня Лиса, кричит с балкона третьего этажа. Не прошло и минуты, как она уже стояла перед ними, заискивающе пытаясь заглядывать им в глаза. Тарантина отморозился за своими черными стеклами, но незрячие зрачки Моисея не больше острия иглы говорили, что у ребят все хорошо. Лиса сама не верила своему счастью – ее выламывало уже второй день, не было ни денег, ни возможности пристроиться к кому-нибудь на хвоста, все тело болело и ныло, и с каждым часом ей становилось все хуже. Она буквально взмолилась.
– Ребятки, помогите здоровье поправить, я прям болею сильно! Мож у вас есть хоть чуть-чуть лекарства?!
Моисей индифферентно пожал плечами.
– Ну, так-то есть немножко, варить надо.
Лиса оживилась, реально увидев свет в конце тоннеля.
– Так пойдемте у меня сварим. Я ща сына накормлю, и кухня ваша. Пойдемте, мальчики, а?
Тарантина пожал плечами и согласно кивнул – ему вообще все было сейчас безразлично, можно было и у Лисы сварить. Моисей тоже не стал возражать, и они последовали за сразу же окрылившейся Лисой в ее маленькую тесную квартирку, где на кухне в детском деревянном креслице сидел ребенок и ковырял ложкой манную кашу.
С виду он казался немножко умственно отсталым – у него был совершенно отсутствующий взгляд и странное выражение детского личика. Лиса нетерпеливо начала его поторапливать.
– Ешь, сынок, ешь быстрее, видишь, дяди тебя ждут.
Но сынок, увидев перед собой зрителей, только немножко оживился и начал свой концерт, размазывая по лицу манную кашу, никак не попадая ложкой в рот. Он сжимал ее в маленьком кулачке и с удовольствием пускал слюни, не обращая внимание на возрастающую нервозность мамы. Тарантина и Моисей разместились на жестком кухонном диванчике, наблюдая за попытками Лисы накормить своего малыша. Моисей увидел лежащую на окне коробку пластилина, и в нем всколыхнулась какая-то давно забытая тяга к творчеству – он даже учился в культпросвете когда-то. Он объявил ребенку.
– Я сейчас слеплю тебе лошадку, – и действительно начал потихоньку разминать кусочки пластилина. Окружающая обстановка, грязь и серость, совершенно не трогала его, ему просто было очень хорошо, и ребенок казался ему очень забавным. Тарантина привалился боком к стене и притих – за темными стеклами было непонятно, воткнул он или просто наблюдает за происходящим.
Лиса изнывающе глядела, как маленький человечек ковыряется в тарелке с кашей и у нее было одно желание – схватить эту тарелку и запихнуть кашу ему в рот. Она сдерживалась изо всех сил, только повторяла.
– Ешь, сына, прошу тебя, побыстрее.
Мыслями она была уже на полчаса впереди, когда вожделенный раствор выберется из железной кружки и можно наконец будет избавиться от этой ноющей, выламывающей все суставы боли. Она как заклинание бормотала.
– Давай быстрее, ешь, сына.
Но это не приносило никакого результата. Ребенок, почувствовав себя в центре внимания, которого ему явно не хватало в этой жизни, начал активно самовыражаться, пуская еще больше пузырей и размазывая еще больше каши. Моисей чувствовал,что его накрыла плотная волна кайфа, и если пальцы еще машинально что-то лепили, то глаза уже падали, и сознание плавало все медленнее и медленнее. Он бубнил себе под нос.
– Ешь быстрее, дядя сделает тебе коня, коня, вот смотри…
Он действительно вылепливал нечто похожее на конскую голову, и даже уже начал лепить туловище, но движения его все замедлялись, и пальцы почти перестали слушаться. Лиса бросала на них с Тарантиной завистливые взгляды, с каждой минутой ощущая, как ее все больше охватывает раздражение и нетерпение. Сейчас только сынок с остатками каши отделял ее от вожделенного избавления от нечеловеческой пытки – знать, что все есть, все рядом, надо только, чтобы была доедена эта каша.
– Ешь, сына! – ее голос уже почти кричал, она все труднее справлялась с собой. Моисей сквозь вязкую пелену тумана поглядел из-под почти упавших век на них, и в последний раз пробубнил.
– Я сейчас сделаю тебе коня, – и провалился в сладкое безвременье, так и застыв с конской головой в руке.
Лиса еще сделала попытку уговорить сына есть кашу, но, обернувшись, увидела счастливо воткнувших в блаженном забытье Тарантину и Моисея, и в один момент потеряла самообладание – ей очень не терпелось оказаться в таком же состоянии.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.