Страница 245 из 251
Через пару минут мой танк взрёвывает мотором и выскакивает наверх. Не останавливаясь переваливает пригорок и спускается на средней скорости вниз. Пока не отдаю команду «стоп!». Я напряжённо жду, когда прицел совместится с чужим танком. Только что лейтенант наметил линию, по которой мне надо выскочить, чтобы засадный танк сразу оказался у меня на мушке. Мне только чуть отрегулировать…
— Огонь! — бронебойный трассер мгновенно вычерчивает красную линию, которая утыкается точно под башню. Её поворот тут же останавливается. Но застывать нельзя.
— Вперёд! Налево! Полный вперёд! Стой! — я опасаюсь, что танк не один. И не зря. Машина содрогается от сильного удара. Чужой снаряд бьёт в зад ходовой части. Хм-м, похоже на фугасный, но гусеничку он нам сорвал. Доворачиваю башню, танк чуть развернуло. Ловлю дерзкого на мушку. Х-ха! Чешский легковес, куда же ты, дурашка?
Подошедшие шесть разномастных танков, Т-34 из них только два, отправляю с десантом в город. Один танк в помощь пехоте на взлом немецкой обороны, пока они не перегруппировались. Тут каждая секунда на счету. А если дерзкий танковый прорыв удастся, то город, считай, взят. Куда направить главный удар, альтернативы нет. Если есть возможность проломить врагу череп или сломать руку, выбор понятен. В городе — склады, штаб, резервы. Риск, конечно, но оправданный. Как только танковая группа с десантом окажется в черте города, оборона фрицев посыпется. Тело не способно сопротивляться, когда голова отрублена.
3 августа, воскресенье, время 09:10.
Луцк, штабной вагон «Гекаты».
— Дмитрий Григорич, срочное сообщение из штаба, — Саша кладёт мне на стол ещё одну бумагу. И что там у нас? Всего лишь требование Ставки прибыть на совещание. Завтра, в 16:00? У-ф-ф-ф! Я уж думал, фрицы к Минску подошли, пока мы тут развлекаемся.
Сергачёв, которого я по внешности окрестил Филином, улавливает моё выражение лица. С удовольствием смеётся. Отмахиваюсь от его предложения закурить немецкую сигарету. Мы опять с трофеями. Поразительно щедро снабжается вермахт. У нас в плену им сразу скучно становится, к чёрному хлебу они не привычны. Надо бы дать им поблажки по нормам питания.
Занимаюсь тем, что отслеживаю и управляюсь со своим хобби. Испытываю какое-то порочное наслаждение в организации комплекса мародёрных мероприятий. Что меня сильно забавляет, фрицы колхозы не распустили. Чем я сейчас и злоупотребляю, реквизирую у них урожай. По твёрдым советским ценам, с одним уточнением. Деньги — как-нибудь потом, когда власть окончательно установится. Пока под расписку.
— Колхоз «Новая заря» Ровненского района Ровненской области сдал 203 тонн зерновых, из них 118 тонн в виде муки…
Ну, и так далее. Крупный рогатый скот, свиней с овцами тоже реквизируем под расписку. Деньги давать бесполезно. Немецких у нас нет, а советские в зоне оккупации не ходят. На занимаемых нами территориях частично расплачиваемся деньгами. За урожай. Скот у «своих» не забираем, только налог накладываем. Народ должен кормить свою армию. А то чужая вон она, рядом.
Логистика вещь непростая. Основной транспорт предпочитаю железнодорожный. Паровозы и на дровах ездить могут, а бензин нынче дорог.
С немцами намного проще. Всё забрал и душа не болит. Военный трофей — дело святое. Захваченный Дубно дал богатые трофеи. Тут охранный полк стоял, к которому стянулись окрестные части, увеличив численность супостатов до дивизии. А степень обеспеченности транспортом у немцев на голову выше, чем у нас. Несмотря на порчу части ценного имущества, одна дивизия Рокоссовского сейчас, считай, на колёсах.
С военными делами, что любопытно, заканчиваю быстро. Всё отработано. Мы засекли выдвижение крупных немецких сил со стороны Бердичева. Навстречу послано до батальона диверсантов. Моих из бригады ВДВ только рота. Задержим продвижение обычным порядком. Остановим где-нибудь за Шепетовкой. Как уже привычно, пару сотен метров железной дороги разберём. А саму Шепетовку, прежде всего, ж/д узел уже бомбить должны. Лёгкой дороги фрицам не обещаю. А кому сейчас легко? Война идёт, между прочим.
Слегка посмеиваюсь.
— Что, Дмитрий Григорич? — Сергачёв пододвигает мне стакан кофе.
— Майор, ты заметил, что немецкой авиации почти нет? Во-о-от! — поднимаю палец. — Они крупные воздушные силы перебросили на север, сейчас давят на Минском направлении…
— Тришкин кафтан латать не успевают? — находит лаконичную формулировку Сергачёв.
— Да, Коля, именно так.
Покурить мы выходим на волю. Мы стоим не у самого вокзала, в одном из тупичков, под маскировкой. Пейзаж обычный, неказистые служебные строения, унылая трава, угнетаемая сажей и мазутом. Провожаем взглядом очередной эшелон в сторону Белоруссии. Ещё одна материализация лозунга «Грабь награбленное», аж на душе становится теплее.
Есть один тонкий момент. Если мы забрали у немцев то, что они успели реквизировать у местного населения, мы ничего не возвращаем, не платим и расписок не даём. Что с возу упало, то пропало. В Пинске и Лунинце работают службы Мерецкова. Пополняют армейские склады, магазины военторга, которые расширяют свою сеть. Это тоже моя целенаправленная политика укрепления советского рубля. Сельский скот распределяют по колхозам, на сохранение. После войны вернут, но весь доход от них — в колхозы и армию. Корма тоже есть. Ячмень, овёс, некондиционная пшеница.
Начинаю смеяться. Майор смотрит вопросительно и весело.
— Понимаешь, Коль, — делаю последнюю затяжку, — кому война, а кому — мать родна. Это про нас.
Ржём вместе.
— Как-то смешно получается, — рассуждаю я, — с началом войны мы усилились. Скоро вместо четырёх армий будет семь. Наш фронт становится всё мощнее. А вот теперь ещё и наш крестьянин станет богаче.
— Нет, ты подумай, — вклиниваюсь в весёлый смех майора, — сколько выгод мы получаем от войны с немцами! Впору им спасибо сказать.
— Они ещё и урожай нам соберут, — майора перегибает от хохота.