Девушка: В одиночку

Через дверь пробивался все еще включенный свет из коридора. Отец всегда выключал его, когда ложился спать, так что, возможно, он тоже проснулся рано. Элла выскочила из постели и как можно тише открыла дверь спальни. Ей нужно было только увидеть его лицо, спал он или нет. Тогда она смогла бы уснуть. А если отец спросит ее о том, почему она вылезла из постели, она просто скажет, что резинка для волос сползла, и волосы щекотали ей лоб.

Оранжевый свет в коридоре ослепил ее. Она поморгала, пока глаза не привыкли, и прислушалась, ожидая услышать папу. Ничего. Мертвая тишина.

Вдруг она заметила нечто необычное.

Дверь в спальню отца была широко открыта. Он не держал дверь открытой с тех пор, как она подросла.

– Эй? – послышался голос.

В этот раз он прозвучал снаружи. Элла вернулась в реальность и вновь увидела перед собой агента Рипли.

В уши ворвалась музыка. Тяжелый рок восьмидесятых. Это было похоже на AC/DC, но она не была уверена. Внезапно она снова оказалась в таверне «У Фреи», вдали от тех давних времен, когда она была пятилетней девочкой. Она всеми силами старалась подавлять эти видения, но они возвращались, подкрадываясь, словно паук. Когда это случалось, требовалась вся ее сила воли, чтобы не дать им взять свое. Любое воспоминание о семье, работе или о травме могло навеять всю ту боль из прошлого и сломить ее. Элла всегда гордилась своей отзывчивостью, честностью и верностью, но некоторых тем она всеми силами пыталась избежать. И это как раз была одна из них.

– Извините, замечталась, – пошутила Элла.

Агент Рипли прищурила глаза. Элла ощутила на себе ее взгляд. Тот самый взгляд, который видел сотни самых отпетых преступников Америки насквозь. И теперь он был направлен на нее и обжигал ее. Элла чувствовала себя обнаженной, словно Рипли видела все, о чем она сейчас думала.

– Я с самого начала работала в правоохранительных органах, – сказала Элла, пытаясь вернуть разговор к изначальному вопросу. – Начиная с полиции Вирджинии семь лет назад. С тех пор я не оглядывалась назад. Думаю, я просто ходячий стереотип.

Элла рассмеялась.

– Что-то беспокоило тебя уже тогда. Что же?

Элла замялась.

– Беспокоило? Да нет.

– Меня не просто так прозвали детектором лжи в человеческом обличии. Минуту назад ты задумалась о чем-то. Расскажи мне об этом.

Элла застыла в оцепенении. Она не могла рассказать Рипли правду. Она никогда об этом никому не рассказывала, что уж говорить о ком-то, кого она знала всего сутки. Но если она попытается солгать, это может повлиять на отношение к ней Рипли. Элла чувствовала, что агент все больше симпатизирует ей – по крайней мере, она надеялась на это. И ей совсем не хотелось испортить впечатление о себе.

– Я думала о том, почему стала работать на Бюро. В то время как я начала работу, в моей жизни произошло кое-что плохое. Вот и все.

– Что именно?

– Думаю, это называют семейной драмой, – Элла надеялась, что ложь звучит достаточно убедительно.

На мгновение повисла тишина, но Рипли не давала спуску.

– Расскажи об этом. Думаю, тебе это нужно.

Элла стала прокручивать в голове идеи, чтобы закончить это разговор, но не смогла выдумать ничего убедительного. Она решила быть прямолинейной.

– Мы можем поговорить об этом в другой раз? – спросила она.

Элла заметила, что Рипли посмотрела на ее ноги, руки, а затем снова в глаза. Это был взгляд, который значил, что она знает правду, независимо от того, что говорит Элла.

– Держать все в себе вредно для здоровья. Если хочешь продержаться на этой работе дольше недели, придется найти способ справиться с травмой.

– Я знаю, но это долгая история, а сегодняшний день порядком вымотал меня.

Рипли сочувственно улыбнулась. Элла не поняла, была ли это насмешка или искренние эмоции.

– Конечно, давай закругляться, – сказала Рипли.

Они покинули таверну и пошли по темной улице, освещаемой фонарями, к деревянной хижине, площадка возле которой по совместительству служила стоянкой такси. Рипли наклонилась к стеклянному окошку и забронировала следующее свободное такси к гостинице.

Было странно наблюдать, как агент Рипли занимается чем-то столь обыденным. Затем Элла осознала, что больше не видит ее как вымышленного персонажа, как раньше, а видит в ней теперь человека из плоти и крови, со своими проблемами, тревогами и сожалениями.

Но самым любопытным было то, что Элла стала понимать, что Рипли не всегда была права. В ее суждениях были пробелы. Ее теория о подражателе казалась такой логичной, но Рипли упорно не хотела принимать или хотя бы рассмотреть ее. Элла собрала все кусочки пазла – жертвы, образ действий, связь с небезызвестными серийными убийцами, даже места преступлений. Она не видела изъянов в своей теории, но опять же, она не могла с уверенностью сказать, что Рик Корнетт не убийца. Она не знала, что преступники часто оставляют на потенциальных жертвах ограблений метки в виде странных символов. Элла понимала, что не знает многих вещей, и, возможно, в этом убийстве было множество аспектов, которые могут разбить ее теорию в пух и прах.

Вдалеке все еще виднелся «Строительный магазин Кристин 101». Один из патрульных уснул в полицейской машине. Элла подумала, что можно было бы легко проскочить мимо них. Ей стало интересно, вернулся ли убийца в течение последних суток, чтобы оценить свою работу. Серийные убийцы нередко вклинивались в расследования любым возможным способом, будь то предложение помощи или звонок в полицию для сообщения ложной информации. Чем больше Элла думала об этом, тем больше она укреплялась в своем убеждении, что убийца, по крайней мере, осмотрит место преступления, пусть даже просто проехав мимо.

Элла вспомнила о двух мужчинах, которые угостили ее коктейлем. Она подумала о бармене, о спящем полицейском, о ночных гуляках, с любопытством поглядывающих на огражденное лентой место преступления. Любой из этих людей мог быть убийцей Кристин Хартвелл. Кто бы это ни был, он мог быть в том же баре, что и она, и она бы не знала об этом.

– Поспи сегодня, Дарк, – обратилась к ней агент Рипли, пока они ждали такси. – Утром нас ждет пара трупов.

ГЛАВА 10

Он шел сзади по темной улице, наблюдая за своей жертвой. Он вспомнил абзац из одной книги, который плотно засел в его сознании.

«Серийный убийца постоянно развивается, пока не станет собственным богом и палачом. Подобно наркотику, действие которого притупляется при регулярном применении, каждое новое убийство вызывает у него все меньше удовольствия, что приводит к разочарованию. Необычное все больше становится обычным».

Это были слова одного из многих мужчин, которыми он восхищался. Его героев, как он их называл. Монстров в человеческом обличии, чьими историями он упивался, сколько себя помнил. Эти слова принадлежали Иэну Брэйди, серийному убийце, гению-психопату из Англии, чьи познания об убийствах многому его научили и уже привели к значимым успехам.

Но он понимал, что не одни знания привели его сюда. Он знал, что получение знаний является лишь половиной успеха; применение их на практике – вот что отличало настоящих мастеров от любителей. Он решил, что станет Пикассо этого нового мира. Он будет лучше всех. Люди будут десятилетиями говорить о нем.

«Подобно наркотику, действие которого притупляется при регулярном применении, каждое новое убийство вызывает у него все меньше удовольствия, что приводит к разочарованию». Однако в этот раз он решил оживить свои действия, дабы избежать так называемого уменьшения удовольствия. Помимо убийств удобных для них, как много серийных убийц пересекали гендерные границы? Да ни один. Они выбирали свой тип жертвы и придерживались его.

Банди, Рамирес, Кемпер, Гейн. Они убивали женщин.

Но был один каннибал из Милуоки, который испытывал страсть к молодым гомосексуальным темнокожим мужчинам. И сегодня состоится его воскрешение.

И когда он наблюдал за тем, как мужчина вывалился из клуба и пошел по улице, эти мысли о расчленении снова нахлынули и возбудили его до такой степени, что он начал дрожать в предвкушении.