Фабрикант

– Чего гуляешь, паря? – спросил Михаил. Юноша опасливо посмотрел на него, но ничего странного не увидел – парень как парень, ну пришлый, так мало ли сейчас тут народу слоняется.

– А ты откуда будешь? – вместо ответа он сам задал вопрос.

– Смотри, какой невежливый, – Дятлов усмехнулся. – У вас тут все такие, или только тебя папка мало розгами драл?

– Сколько драл – тебя не касается. – Парень нахмурился и со злостью сказал – Он паром на фабрике обварился. Помер, когда мне и года не было.

– Ну извини, не знал, – безразлично произнёс Михаил. – Впервые я у вас, на работу думал наняться. На фабрику берут или поздно пришёл?

– Берут-то берут, только все оттуда бегут, – подросток был не по годам хмур и немногословен, причём видно, что говорил мало не от робости, а по складу характера.

– Меня Михаилом зовут, – Дятлов протянул юноше руку. Тот помялся и руку пожал.

– Коля Бойцов, – ответил он. – Зря ты к нам пришёл. Где до этого-то работал?

– В Иваново-Вознесенске, – Михаил говорил с младшим, как с равным. Собеседник удивлённо присвистнул, и он поспешил объяснить: – Перед Пасхой с мастером там на Зубковской мануфактуре полаялся. Расчёт мне выдали, да больно маленьким оказался расчёт-то, с моим не совпал. Штрафов, говорят, у тебя много. А за что? Брешут всё! Расчёт поди полный мне начислили, только часть себе по карманам, суки, распихали. Я к мастеру потолковать пошёл, но разговор нескладный вышел – уехать пришлось.

– Ты, поди, это дело уважаешь? – спросил он, щёлкнув себя пальцем под подбородок.

– Не балуюсь, – спокойно ответил Михаил.

– Уезжают, все от нас, а ты приехал, – сказал Коля. – Здесь на мануфактуре расценки снизили, все ищут, где ещё наняться можно, только не берут нигде, везде своих работников хватает.

– И сколько платят, скажем, ткачу?

– Рублей десять, может, выйдет. Хотя если со штрафами, то вряд ли.

– Негусто, конечно, – Миша разочарованно присвистнул. – Сам-то где работаешь?

– Там и трудился до Пасхи, потом про расценок узнал и решил, чего получше поискать. Зря бегал только, – подросток вздохнул. – Придётся к Кормилицыну возвращаться, жить как-то надо.

– Ну пойдём, покажешь заодно, где тут чего, – Михаил встал и похлопал парня по плечу. – Ты не унывай, глядишь чего-нибудь придумаем.

На улице жизнь шла своим чередом. Чинно расхаживали гуси, суетливо бегали по дороге куры, спал, укрывшись в тени берёзы чей-то старый пёс. Стоял привычный гвалт: лай, кудахтанье, ржание лошадей, стук топора и скрип телег вперемешку с хриплыми окриками или звонким смехом. У сельской лавки скинули дрова, и лавочник Прокоп деловито командовал мужиками, укладывающими их в штабель. Он мельком взглянул на Николая и его попутчика, парню кивнул, а Дятлова не узнал – не вспомнил давненько уехавшего из соседнего села молодого мужчину. На площади народа было много, словно сегодня был торг. Люди переговаривались, кто-то возвращался от фабричной конторы, с раздражением или возмущением делясь со знакомыми новостями, кто-то обречённо брёл к ней. У дверей конторы стояли несколько человек. Пара баб с детьми о чём-то шептались, трое мужчин молча курили. На Николая никто не обратил внимания, на Дятлова с интересом посмотрели. Они вошли через скрипучую дверь и повернули в кабинет приказчика справа у входа. Тот сидел за небольшим столом, изучая какую-то учётную книгу и барабаня пальцами по разноцветным костяшкам канцелярских счёт. Рядом лежала стопка расчётных книг. Хозяин поднял глаза на вошедших.

– Здравствуй, Николай, – сказал он пареньку, – Надумал всё-таки?

Юноша угрюмо кивнул. Приказчик, человек пожилой, седой и весь какой-то невзрачно-пыльный, кряхтя поднялся из-за стола, налил себе квасу и залпом осушил стакан.

– Правильно, Коленька, правильно, на привычном-то месте лучше. А расценки повысят, дай срок, потерпеть надо немножко, – рассуждал он, заполняя расчётную книжку. – Кто это с тобой?

– Михаил, – ответил за мальчишку Дятлов, – наниматься к вам пришёл.

– Ну, подожди тогда, дай сначала закончу с Коленькой.

Приказчик, скрючившись, заполнил документ и дал его подписать юноше, тот, не глядя, поставил закорючку в нужном месте.

– Теперь со знакомцем твоим побеседую, а ты ступай, на улице подожди, – приказчик дождался, когда подросток выйдет из кабинета, и обратился к Дятлову: – Михаилом, говоришь, тебя величают. Откуда ты? Я тебя раньше в наших краях не видел.

– Из Иваново-Вознесенска.

– Ого! А в наших краях чего забыл? Шестьдесят вёрст – не ближний свет.

– Жениться надумал, вот и приехал. Надоело по съёмным углам и баракам мотаться. Жену заведу, в своей избе жить будем – красота! Я раньше в Вичуге жил, как отец помер – так и уехал.

– Там бы и женился, – приказчик внимательно разглядывал Дятлова, не очень доверяя его словам.

– Не сложилось там, да и некогда было – с утра до ночи на фабрике, потом ноги еле волочишь, не до сватовства уже, – Михаил захихикал, но не найдя поддержки у собеседника, продолжил серьёзно: – Город тоже надоел, грязно, шумно, кроме кабака, развлечений никаких, а тут и воздух, и люди чище.

– Что ж, работа есть. Ты кем наниматься хочешь? – приказчика ответ может и не удовлетворил, но людей на мануфактуру набирать нужно, работать начали уже, а часть оборудования всё ещё стояла – народ на новые расценки соглашаться не спешил.

– Ткач я. Сколько платите?

– Рублей около десяти выйдет, если ткач хороший.

– То есть, если без штрафов? Штрафуете за что?

– Как везде: за брак, прогул, пьянство, непослушание, ущерб имуществу, курение, где не дозволено, ну и прочее. Ты, чай, не первый раз фабрику-то видишь, чего допрос устроил?

– Ты у меня поспрашивал, а теперь я у тебя, всё ж не кулёк семечек покупаю. – Дятлов по-хозяйски расселся на стуле. – Расценок у вас, конечно, невелик. А с харчами как?

– Можешь с артелью харчеваться, – раздражённо сказал приказчик, которому надоели постоянные упрёки по поводу оплаты за труд, – там три с полтиной, может четыре рубля в месяц уходит.

– Гнильё, поди, всякое варите, что выкидывать пора, а денег берёте – будь здоров.

– Не хочешь – столуйся сам, дело добровольное. Лавка харчевая рядом стоит, можешь там в счет жалования товар брать.

– Тоже знакомо, – усмехнулся Михаил, которого забавлял разговор. Ему нравилось смотреть, как приказчик, привыкший во время найма рабочих чувствовать себя самым важным человеком в округе, вынужден терпеть расспросы какого-то заезжего наглеца, которого раньше за такое просто выгнал бы взашей. Видимо, совсем дело было швах. – В лавке дороже всё, вот и торгуешь в долг, лишь бы брали.

– Не моя это лавка, – визгливо вскрикнул приказчик. – Не хочешь – не бери. Я тебе продовольствие искать не буду – сам справишься.

– Жить где можно остановиться? – невозмутимо продолжил Дятлов.

– Поспрашиваешь у людей, можешь вон у Коленьки спросить, он с матерью-старушкой живёт, бывает, что пускает на постой. Есть казарма. Сам всё найдёшь! Наниматься будешь или нет? – щеки приказчика пошли красными пятнами.

Дятлов сделал вид, что раздумывает, а потом важно кивнул. Приказчик быстро и зло заполнил ему расчетную книжку и раздражённо ткнул, где следует расписаться. Михаил величаво выводил каракули, будто подписывает царственный манифест, потом так же важно покинул кабинет.

– На смену завтра к семи утра, я за тобой особо пристально приглядывать попрошу, – прошипел ему в спину доведённый до бешенства клерк.

Дятлов с весёлой улыбкой вышел на улицу, залитую солнцем. Николай сгорбившись сидел на лавочке, остальные разошлись. Михаил плюхнулся на лавку рядом с ним, закинул ногу на ногу.

– Ну как? – спросил подросток.

– Красота, всегда бы так. В Иванове бывало за приказчиком бегаешь, умоляешь, чтобы на работу тебя взял, а он и смотреть не хочет. Если в кабак не сводишь или половину первой зарплаты не отдашь – о фабрике и не мечтай. Разговаривали через губу, от важности только что не лопались. А тут другое дело, я его сам расспросил и про расценки, и про харчи. Покраснел он – хоть прикуривай, но на вопросы отвечал. Злился, правда, чего-то. Кстати, говорит, что у тебя угол снять можно.