Отпускаю

— Ну давай-ка, изобрази, дорогой, еще чего-нибудь, я заскучала…

Сквозь гомон зала все же выдавила из себя ошалелый вопрос журналист:

— Почему именно это произведение? Ведь есть и Толстой, и Чехов, и Пастернак?

— Какой хороший вопрос! Чё скажешь, упырище?! — гавкнула я на актера и осеклась — Том медленно поднял серый, блестяще-призрачный взгляд к камере.

— Чехов, о, да-а… — протянул он, едва заметно прищурился. — У меня с одной его фразой про погоду и чай связано самое безумное, самое яркое и значимое утро в моей жизни, — Уилсон задумчиво, нежно улыбнулся. — А роман… Понимаете, — мужчина полоснул платиновым взглядом толпу и чуть сдвинул брови, — это ведь не просто роман… Это бессмертная вещь, в которой описывается всё… Описывается под чудным, обнаженным, иным углом. Я раньше не понимал всех тонкостей нарисованного писателем мира. Добро, зло… Бог и Дьявол. Жизнь и смерть. Тени и свет. Любовь. Меня потряс этот роман. Я бы сказал, он вытряхнул из меня сердце.

— А что конкретно потрясло? Воланд? Зло в его лице?

Присутствующие «звезды» с тоской глядели друг на друга и с едва скрываемым раздражением — на Тома. Наплевать было только Герберту, он уже вовсю перекидывался записками с длинноногой петербурженкой.

— Нет. Любовь, — улыбнулся Том, — писатель делает главным мерилом выявления добра и зла в человеке его способность или неспособность к любви. В этом мире мы привыкли любить лишь себя и жить лишь себе в угоду. Мы с радостью складываем свою и чужие жизни к ногам этой эгоистичной, мертвой любви. И умираем одинокими… По-настоящему одинокими. Но Булгаков пишет о другой любви, о жертвенной любви, о любви, ломающей хребет, испытывающей героев, убивающей их, но дарующей им жизнь вечную… В какой-то мере Мастер и Маргарита противостоят всему миру, решившись на такую вот любовь. А это, к сожалению, всегда фатально… Но и отказаться от этой любви значило для них умереть духовно… Помните фразу? «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!» Любовь — это беда и это убийца… Прекрасный, пленительный убийца.

— Мистер Уилсон, — журналистка растерялась и теперь нещадно краснела и запиналась, — Вы так говорите, простите Бога ради, словно Вы познали именно такую любовь…

Том мягко улыбнулся и отвел взгляд:

— Боюсь, что в мой счастливый день меня поразил не финский нож, — он посмотрел прямо в глаза девушке, — по всей видимости, я повстречался с гильотиной… — мужчина тихо рассмеялся.

— Томас, Вы влюблены? Кто она?.. — с грустью и нескрываемой тоской выдохнула другая журналистка.

Касс толкнул локтем Герберта, изобразив рукой очевидный жест — полоснул по своему горлу ребром ладони. Поняв мысль коллеги, Дэвис отмахнулся. Ему, как и всегда, было глубоко плевать на общественное мнение. Если уж Том взялся рушить карьеру и так неизящно избавляться от толпы поклонниц — его дело и сугубо личное.

— Когда мне будет что сказать о своей личной жизни, я непременно скажу, — Уилсон очаровательно улыбнулся и опустил взгляд к своим рукам, сжимающим сотовый.

— Хорошо-хорошо, — примиряюще забормотала журналистка, — оставим… Но что Вы сотворили со своим героем?! Народ выходил из кинотеатров, заливаясь слезами, люди сочувствуют не положительным персонажам, а антагонисту… На Вашего бога едва не молятся, его и вправду боготворят! Такое ощущение, что он здесь и сейчас добился все ж таки того, чего так желал в фильмах. Он завоевал этот мир и поставил его перед собой на колени. Интернет завален Вашими фото, гиф, цитатами персонажа, мгновенно ставшими бессмертными. Понимаете, каждое слово его обрело бессмертие!

— В отличие от моего Бога? — помолчав, грустно улыбнулся Том, поднял тяжелый взгляд к прессе.

— О, нет! — девушка прижала микрофон к груди двумя руками. — Умоляю, не говорите ничего! Ведь будут еще фильмы с Вами, такой персонаж не мог умереть! Ведь он Бог Хаоса, Мудрости!!! У него всегда есть запасной план!!! — она невольно шмыгнула носом, видимо, слишком свежи были воспоминания о только что просмотренном фильме.

— А если ему не нужен был запасной план? — непривычно жестоко усмехнулся Уилсон. — А если он и вправду устал?

Зал зашумел, загудел, то тут, то там стали раздаваться сдавленные всхлипывания. Том приподнял брови и несколько даже злорадно улыбнулся, откинувшись на спинку кресла.

— Ты че с ними делаешь? — склонилась к нему Диана, мгновенно получая десятки вспышек в лицо. — Не трепи людям нервы, я тебя прошу!

Том аналогичным образом подвинулся к девушке, ухватил рукою позади нее спинку стула. Вспышки фотоаппаратов, казалось, зашлись в капитальной истерике.

— Офигеть… — выдавил Касс, всем корпусом разворачиваясь к коллеге.

— Очаровательно! — давя улыбку, одобрил Герберт.

— Они сами не знают, чего хотят, — скользнув полным страсти взглядом по красивому лицу Дианы, объявил, перешедши на английский, Том. — То добро должно побеждать зло, то зло не должно никуда исчезать, да, кисунь?..

— То-о-ом, — растерянно улыбнулась актриса, старательно отводя взгляд от ярких глаз мужчины. — Ты ведь подписал контракт, твой Бог будет в следующем фильме… Уймись, не изводи народ.

— Ага, — кивнул мужчина. — Будет, конечно. Приглашенной звездой на собственных похоронах.

Уилсон приподнял брови и отстранился от девушки, разводя наподобие своего Бога руками, обернулся к папарацци:

— Я умер! Добро победило! Ура?

Зал вспыхнул нестерпимыми очередями света, загрохотали стулья, журналисты подскочили с мест. Видео остановилось на долю секунды и, очевидно, после склейки, пошло снова.

— Да постойте вы!!! — прямо к столу, отталкивая коллег по новостям, подскочил худой юноша в крупных очках. — Томас! Томас, Вы сказали, что это уже Ваш третий визит в Санкт-Петербург. Когда же были первые два? Они, так понимаю, не были анонсированы, не были официальными?! Что Вас сюда привело?