Страница 2 из 18
Папа бросился ко мне и больно схватил меня за руку.
— Спрячься под диваном и не вылезай! Ты меня слышишь?
— Да, сэр.
Он подтолкнул меня к старому серому дивану, и я упал на колени и заполз под него. Прошло некоторое время с тех пор, как я пытался протиснуться под диван, и уже едва помещался, но в конце концов лег на живот, лицом к входной двери и комнате.
Огромный мужчина с дикими глазами ворвался внутрь с ножом и пистолетом в руке. Я затаил дыхание, когда он с ревом зашёл, как бешеный медведь. Он метнул нож в папиного казначея, который потянулся за пистолетом. Слишком поздно. Он упал вперед, прямо перед диваном. Его огромные глаза уставились на меня, а под головой собралась лужа крови.
Отодвинувшись на несколько сантиметров, я резко замер, опасаясь, что мои ноги покажутся наружу. Крики становились все громче и громче, пока я не зажал уши ладонями, в попытке заглушить их. Но я не мог отвести взгляд от, происходящего. Сумасшедший схватил свой нож и бросил его в Попа. Он попал прямо в грудь, и Поп опрокинулся назад, словно выпил лишнего. Папа бросился за стойку бара с двумя проспектами. Я хотел спрятаться с ним, хотел, чтобы он утешил меня, даже если он этого не делал. Безумец выстрелил другому брату по клубу в руку, когда тот потянулся за брошенным пистолетом. Я слышал выстрелы даже сквозь ладони, закрывающие уши, приглушенные удары, от которых я каждый раз вздрагивал.
Безумец продолжал стрелять в бар, но в конце концов все стихло. У папы и его проспектов закончились боеприпасы?
Мой взгляд переместился на оружейный склад в конце коридора. Один из членов клуба выскочил из-за стойки, но мужчина погнался за ним и замахнулся топором ему в спину. Зажмурившись, я сделал несколько судорожных вдохов, прежде чем осмелился открыть их снова. Кровь казначея медленно растеклась и начала пропитывать мои рукава, но на этот раз я не осмелился пошевелиться. Даже когда она пропитала мою одежду и покрыла мои маленькие пальчики. Пришли еще двое папиных людей, в попытке помочь. Но этот безумец был похож на разъяренного медведя. Я лежал неподвижно, слушая крики агонии и ярости, наблюдая, как одно мертвое тело за другим падает на пол. Повсюду было так много крови.
Папа закричал, когда мужчина вытащил его из-за стойки. Я дёрнулся вперед, желая помочь ему, но он посмотрел на меня и предупредил, чтобы я оставался на месте. Глаза плохого человека проследили за взглядом отца. Его лицо было похоже на лицо монстра, покрытое кровью и искаженное яростью. Я опустил голову, испугавшись, что он меня увидел. Но он продолжал тащить папу к стулу.
Я знал, что лучше не нарушать приказы отца, поэтому оставался неподвижным, как мне казалось, несколько дней, но, вероятно, прошли всего лишь минуты. Плохой человек начал причинять боль папе и проспекту, который все еще был жив. Я больше не мог смотреть, отчего закрыл глаза так крепко, что у меня запульсировало в висках. Я прижался лбом к рукам. Моя грудь и руки были теплыми от крови, а штаны мокрыми там, где я обмочился. Все вокруг пахло мочой и кровью, и я задержал дыхание, но у меня заболела грудь, поэтому пришлось сделать глубокий вдох. Я начал считать секунды, пытался думать о мороженом, жареном беконе и мамином пироге с лаймом, но крики были слишком громкими. Они вытесняли все воспоминания из моей головы.
В конце концов вокруг воцарилась тишина, и я осмелился поднять голову. Мои глаза наполнились слезами, когда я огляделся. Там была красная лужа и повсюду были разбросаны куски плоти. Я вздрогнул и меня вырвало, от желчи у меня пересохло в горле, а затем я замер, испугавшись, что плохой человек все еще рядом, чтобы убить меня. Я не хотел умирать. Я заплакал, но быстро вытер слезы. Папа не мог терпеть слезы. Некоторое время я прислушивался к биению своего сердца, которое звенело у меня в ушах и вибрировало в костях, пока не почувствовал себя спокойнее и мое зрение не прояснилось.
Наконец, я огляделся в поисках мужчины, но его нигде не было. Входная дверь была открыта, но я все еще ждал, прежде чем наконец выполз из-под дивана. Несмотря на то, что моя одежда была испачкана мочой и кровью, а тело кричало о еде и воде, я не ушел. Я стоял посреди разорванных тел мужчин, которых знал всю свою жизнь, мужчин, которые были ближе всего к нормальной семье, которая у меня когда-либо была. Я почти никого из них не узнал. Они были слишком изуродованы.
Хуже всего обошлись с телом папы. Я не узнал его лица. Только его татуировка на шее —череп, изрыгающий пламя, — сказал мне, что это он. Я хотел попрощаться с ним, но не осмелился подойти ближе к тому, что осталось от его тела. Он выглядел пугающе. Наконец я выскочил на улицу и не останавливался, пока не добрался до дома Пожилой Леди. Она была собственностью казначея. Я навещал ее несколько раз до этого, когда она пекла для меня печенье. Увидев меня в крови, она сразу поняла, что произошло что-то ужасное.
— Они мертвы, — прошептал я. — Все до единого.
Она попыталась дозвониться до своего старика, потом до папы и других братьев клуба, но никто не отвечал. В конце концов, она позвонила моей матери, чтобы та приехала за мной и вымыла меня, пока я ждал, когда меня заберут.
Когда мама наконец приехала, она была бледна как полотно.
— Давай, нам нужно уходить.
Она взяла меня за руку.
— А как же папа?
— Мы больше ничего не можем для него сделать. Нью-Йорк больше не безопасен для нас. Мы должны уехать, Мэддокс, и мы никогда не сможем вернуться.
Она потащила меня к нашему старому Форду Мустангу и усадила на пассажирское сиденье. Машина была так набита мешками, что я не мог смотреть в зеркало заднего вида.
— Мы уезжаем? — спросил я в замешательстве.
Она повернула ключ в замке зажигания.
— Ты не слушал? Мы должны уехать навсегда. Это больше не территория Тартара. Теперь мы будем жить с твоим дядей в Техасе. Это будет твой новый дом.
***
Мама немедленно позвонила моему дяде Эрлу, прося о помощи. У нее не было денег, которые папа всегда давал ей, хотя они постоянно ссорились и больше не жили вместе. Эрл принял нас к себе, и мы переехали в Техас, и в конце концов мама стала старушкой Эрла, и у них родился мой брат Грей.
Техас стал моим временным домом, но мое сердце всегда звало вернуться на родину, заявить о своих правах по рождению и отомстить.
Я не возвращался в Нью-Джерси много лет, но когда я наконец вернулся, у меня была одна цель: убить Луку Витиелло.
Марселла
5 лет