Страница 7 из 21
С этой мыслью Исмаил вдруг повеселел и потребовал миску для омовения рук и всё, что он требовал раньше. Но затем, заметив, что миловидное личико, которое он раньше не видел, приказал служанке вернуться и вылизать его ладони и пальцы языком. После чего он подумает, не одарить ли её ещё как-нибудь…
Поморщившись, Юрий Васильевич, князь московский, встал со своего рабочего места, ногой отодвинув назад неприятно скрипнувшее по лакированному полу кресло, и быстрым шагом направился к неприметному шкафчику. Отперев с помощью небольшого изящного ключика замок, он распахнул створки и достал один из находившихся внутри неглубоких стаканов. Протянув руку чуть дальше, мужчина пальцем нажал на шляпку неприметного с первого взгляда гвоздика, и задняя стенка легко сдвинулась в сторону, открывая скрывавшееся за ней потайное отделение.
Оттуда князь московский извлёк початую бутылку с инополисной этикеткой и, плеснув в стакан тёмно-золотистой жидкости на два пальца, вернул её на законное место, тщательно затворив как потайную дверку, так и створки шкафа. Знать о том, что повелитель московского полиса, успокаивает порядком расшатавшиеся в последнее время нервы самогоном из Лондиниума, настоянном на источающих живицу корневых узлах растительных монстров, обитающих на Альбионе, не следовало даже самым ближайшим сподвижникам.
Меньше знают — крепче спят! Тем более что в последнее время князь начал подозревать, что кто-то в его ближайшем окружении начал свою игру, и нацелена она, в первую очередь, против него лично!
А может, то был и не один человек, а целая группа, засевшая прямо у него под носом, в Кремле, и теперь активно, из тени, расшатывающая и так непростую ситуацию в полисе. Вот только выяснить, кто это такой умный и как им удаётся проворачивать целые схемы в тайне аж от двух не зависящих друг от друга тайных служб, выяснить всё никак не удавалось. В то время как дела в Москве шли всё хуже и хуже.
Подойдя к панорамному окну, заменявшему одну из стен его кабинета, князь, потягивая крепкий алкогольный напиток, грустно усмехнулся, разглядывая раскинувшийся перед ним огромный густонаселённый полис. Ирония его положения заключалась в том, что в громадном городе, созданном чародеями в первую очередь для самих себя, его Княжеский Стол как главный и, по сути, единственный управленческий орган исполнительной власти испытывал самый настоящий кадровый голод, когда речь шла об этих самых «одарённых».
Нет, бескланового мусора, готового ради мимолётной милости целовать его сапоги, было полно! И среди них порой даже встречались самые настоящие самоцветы, погребённые в горах грязи и посредственности… Вот только толку от них без соответствующей огранки практически не было, но получить они её могли только у кланов, а значит, словно вода ускользали уже из его рук!
Винить можно было много кого. Например, кланы, которые на протяжении уже почти тысячи лет отказывались склонять голову перед единым правителем, собраться в один могучий кулак и тем самым возвысить Москву над соседними полисами. Но… Их тоже можно было понять!
Об этом не принято было говорить и уж тем более писать в учебниках. Однако, стоило какому-нибудь московскому правителю затеять реформу, ведущую к объединению и приручению кланов… Как в чьей-то много-мудрой голове обязательно появлялись мысли о том, что именно их святая обязанность перед Москвой быть регулятором численного состава кланов, не давать им набирать излишнюю силу и подавлять зарвавшихся, нарушающих сложившийся статус-кво.
Прямой пример княжеской глупости — бывший небоскрёб покорных и безынициативных Шнуровски, нынче вернувшийся во владения Бажовых, он уже более месяца в буквальном смысле мозолил глаза московскому правителю. Только князь и ещё несколько человек во всём полисе нынче знали правду о событиях тридцатилетней давности, когда первое появление «Зеленоглазых Бестий» в Москве закончилось самой настоящей катастрофой и в первую очередь для планов княжеской власти.
Ведь на самом деле архивы старика Ершова, а точнее, его организации «Семицветье» частично были спасены, а потому кое-что о тех событиях, их мотивах, а также планах, Юрий Васильевич знал, можно сказать, из первоисточника. А потому в своё время сделал всё, чтобы его деда, как и отца, будущие поколения москвичей запомнили, может, не как самых лучших правителей, но уж точно не как мясников, решивших в очередной раз попытаться подмять под себя клановую вольницу.
Длинноруковы, Тимирязевы… с этими кланами была отдельная история, и даже сам Юрий Васильевич признавал, что их полное уничтожение было частично оправданным шагом. А вот с Бажовыми… С Бажовыми оплошали как его отец, так и он сам!
Князь тяжело вздохнул и покачал головой. Права была Ольга, хотя сам он и отрицал, что бросает парня обиженным Морозовым и их приспешникам, по сути, как кость голодным собакам. Ведь он прекрасно знал, что удар в спину, который нанесли Морозовы Бажовым, после того как «Семицветье» буквально выкрутило им руки, был как предательством идеалов чародеев со снежинками в глазах, так и позором, который они сами себе так и не простили.
Одно это уже вело к тому, что мальчик был для Морозовых как бельмо на глазу. Живое напоминание об их предательстве! А в те дни Антон ещё к тому же был пусть очень косвенно, но причастен к тяжёлому ранению сына самого Алексея Викторовича. Вот московский князь, выражаясь аллегориями, и столкнул сироту со связанными за спиной руками в глубокий холодный омут, уверенный в том, что тот в любом случае не выплывет!
И что ему стоило тогда проявить понимание и сочувствие к беловолосому подростку? Не топить его, а поддержать… Но задним умом все сильны! Тем более по прошествии года, зная какими бурлящими фекальными массами всплыл из метафорического омута ранее неинтересный ему сирота, под рукой которого сейчас собралась значительная сила.