Страница 12 из 21
И, естественно, ещё в прошлом году у меня не могло не возникнуть вопроса о том, каким образом при такой смертности в Тимирязевке всё ещё учится на каждом курсе куча народу, а Княжескому Столу академия регулярно предоставляет услуги более трёхсот учебно-боевых рук. Собственно, ответ на этот вопрос я узнал только вчера, и всё оказалось довольно просто, если, конечно, на секундочку задуматься над тем, сколько вообще чародеев в Москве живёт в кланах и сами по себе. А также почему регулярные чародейские силы полиса имеют довольно ограниченный по численности состав, в то время как огромное количество детей просто обучаются внутри кланов?
Оказалось, что всё довольно просто. Каждый клан, помимо наследника, который в обязательном порядке должен пройти обучение в академии, ежегодно получает из Княжеского Стола запрос на определённое количество будущих студентов, которое обязуется отправить на обучение с последующей службой в регулярных силах. Это требование по всем договорам обязательно к исполнению, и квоту при желании можно только превысить, в то время как невыполнение ведёт к неким штрафам, о сути которых мне так и не сказали.
Другое дело, что в глобальном смысле всё упирается в экономику. То бишь в общий бюджет, выделяемый Столом на миссии как для действующих боевых рук, так и для учебных. В то время как сторонние заказы от горожан или пришедшие из посадов являются величиной случайной и неучитываемой, а потому распределяются по факту получения. Ведь далеко не каждый обращается именно в Княжеский Стол, и очень много действительно хорошо оплачиваемых заказов по тем или иным причинам идёт прямиком в кланы и зачастую даже не регистрируется. Как то недавно было у нас с Уткиной.
Другими словами, у полиса просто нет денег на то, чтобы обеспечить постоянной работой всех возможных чародеев, точно так же, как академии и прочие учебные заведения не могут принять на обучение большее количество учеников. Которое для той же далеко не маленькой Тимирязевки исчисляется в количестве полутора тысяч человек. Плюс-минус ещё сотня в зависимости от обстоятельств. И это при учёте, что мы одно из четырёх крупнейших учебных заведений города!
Так что, когда учебные руки, состоящие из студентов, несут потери, после перетасовки учеников в сильно пострадавших командах, которыми затыкают дыры в других группах, Княжеский Стол просто посылает дополнительные запросы в различные кланы полиса. А те, в свою очередь, по возможности предоставляют дополнительных учащихся, до того проходивших домашнее, внутриклановое обучение. Это требуется для того, чтобы восстановить ранее расформированную учебную группу.
В общем, таким образом численность студентов и, соответственно, учебных рук всегда сохранялась на примерно одном и том же уровне. Хотя, честно сказать, ранее я думал, что весь этот процесс был куда более хаотичным и не объединённым в какую-то единую систему. А после финального экзамена в школе с его кровавой развязкой и вовсе какое-то время считал, что Кланы заведомо давят бесклановых чародеев, превентивно устраняя будущих конкурентов и попусту растрачивая будущие бесценные чародейские ресурсы полиса.
Я и сейчас мнения о самой жестокой природе того экзамена в лесу не изменил! Но мне стал понятен сам принцип, из-за которого кланы настаивали на том, чтобы бесклановые выпускники, желающие продолжать учиться в главных чародейских учебных учреждениях полиса, были подвергнуты столь суровому испытанию. И дело было вовсе не в том, что кто-то там ненавидел или презирал этих детей, а в том, что одарённые хотели защитить своих собственных от тех, кто просто изначально не предназначен для чародейской жизни, но и думает только о лучшем для себя статусе. А значит, может предать, продать, ударить в спину или бежать с поля боя, бросив раненых товарищей. Ведь при все угрозе от монстров очень многие экзаменуемые, как в мой день, так и в последующие, вместо того чтобы выполнить поставленную перед ними задачу, узнав, что нет никаких правил, в первую очередь, занялись устранением соперников, а кто-то и вовсе удовлетворением похоти.
Вздохнув, я, не вынимая рук из карманов, перепрыгнул чрез невысокую каменную оградку и, скользнув между деревьями, зашагал к виднеющемуся уже корпусу моего общежития, прямо по газону, ведь, если идти к ним не от главного входа, то разнообразные дорожки и аллейки в кампусе были проложены максимально неудобно. Впрочем, правило «По газонам не ходить!» к территории Тимирязевской Академии никак не относилось.
Даже наоборот, в прошлом году нам настоятельно советовали стараться по возможности больше двигаться по траве и даже грязи, а не по асфальту и брусчатке! А всё потому, что так можно было в пассивном режиме тренироваться не оставлять следов. И если на размокшей земле это было делом не особо хитрым, во всяком случае, когда ты уже умел бегать по стенам, то вот научиться двигаться так, чтобы трава под твоими ногами если и приминалась к земле, то всё равно быстро расправлялась так, чтобы по ней ничего нельзя было прочитать, у меня так и не получалось.
Войдя в холл своего общежития, с ходу махнув рукой паре знакомых студентов, завтракавших с утра пораньше в нашем кафетерии, а также вежливо кивнув рыжеволосому торговцу оружием, амуницией и припасами и направился прямиком на крышу. Точнее, не в саму мансарду, где также располагались так называемые пустующие «тревожные» жилые комнаты на пять спальных мест, предназначенные для учебных и действующих рук, которым по какой-то причине нельзя было разделяться, а в небольшую пристройку-птичник, в которой содержались два «Золотых Голубя», приписанных к общаге.
Подойдя к небольшой конторке, я вытащил из держателя на ней два листочка бумаги и металлическое перо, после чего, макнув его в чернильницу, быстро написал два сообщения с общим смыслом, что я преодолел свои «трудности» и вернулся на территорию кампуса, а также готов к «труду и обороне». Первое предназначалось для ректората, а второе для Марфы Александровны, нашей наставницы и моего непосредственного командира.