Переворот

Казалось, Шарль его не слышит. Он смотрел остановившимся взглядом в окно и теребил кисточку на поясе. Лиза сидела тихо-тихо, как мышка, пока внизу гулко не ударила дверь и не застучали колёса экипажа. Потом девочка осторожно выбралась из своего укрытия и вернулась в дом через парадный вход, как будто она гуляла в саду. Лиза даже сорвала с клумбы рыжий ноготок и нарочно наступила в мелкую лужицу, оставшуюся после ночного дождя. Теперь туфелька была правдоподобно грязной. Наблюдавший за ней в окно де Бомон не мог не усмехнуться этим тщетным предосторожностям. Они выдавали в его воспитаннице наклонность к плутовству. «Моё благотворное влияние!» — не без досады подумал шевалье. Что он теперь будет делать? И как защитит маленькую беглянку, если не смог оградить самого себя от шантажа и вымогательства?

Заметив Лизу в дверях холла, мадемуазель де Бодрикур велела ей отнести в спальню стеклянную лампу-ночник в виде пиратского брига. Гувернантка уже наполнила её маслом и продёрнула сухой фитиль через отверстие в носу корабля.

— Ступай наверх, поставь на столик у камина, — распорядилась Бодрикур.

Девочка осторожно приняла хрупкую вещицу и на вытянутых руках понесла по лестнице. Как раз в это время из библиотеки появился Шарль. Увидев его, Лиза пришла в такое смятение, будто прежде никогда не сталкивалась с госпожой графиней. Девочка смешалась, покраснела, вскинула на леди де Бомон глаза, оценила её по-новому — как мужчину — и ещё пуще залилась румянцем.

Её нога зацепилась за бахрому ковра на лестнице, Лиза споткнулась и выпустила злополучный кораблик. Звона не было, наполненная до краёв тара бьётся глухо. Зато масло расплескалось на славу, залив половину лестничной площадки и безнадёжно испортив ковёр.

— Боже! — вскричала снизу Бодрикур. — Какая ты неловкая!

Но девочка ничего не могла произнести, глядя в непроницаемое лицо графини.

— Жаккот! — закричала та, призывая горничную. И впервые Лизе показалось, что интонации в её голосе совсем не женские. — Где ты, лентяйка?! — А когда служанка явилась, поспешно оправляя сбившийся чепец (не иначе снова целовалась с конюхом), леди Де Бомон приказала ей немедленно ликвидировать следы катастрофы. — Поживее! Ненавижу, когда в доме разводят свинарник!

С этими словами хозяйка удалилась и запёрлась у себя в кабинете. До самого вечера её никто не видел. Таинственную гостью под вуалью тоже.

Когда часы пробили двенадцать, Лиза вздрогнула от шагов в холле. Они раздавались так гулко, словно в опустевший колодец с высоты падали капли. Девочка лежала, напряжённо вслушиваясь, и малейший шорох звучал так, точно с треском рвали бумагу у её уха.

Лиза встала и на цыпочках приблизилась к двери. Толкнула её и в узкую щель различила кусочек холла. Внизу у зеркала стоял незнакомый мужчина в костюме для верховой езды. Он был среднего роста, изящен и подвижен, с туго перетянутой ремнём талией. Его светлые волосы были гладко зачёсаны назад и перехвачены чёрной атлас ной лентой. Раздражённое лицо с резко залёгшими под глазами морщинами отражалось в зеркале. Не узнать его Лиза не могла. Это лицо она рисовала углём на плотной бумаге, это лицо каждый день видела за чаем и в классной комнате. Оно безжалостно светилось бледностью белил в темноте кареты в тот несчастный театральный вечер, когда двое молодых русских навсегда простились со своим любопытством.

Госпожа графиня тогда сделала это для неё, для Лизы. А теперь сама нуждалась в помощи и защите. Только вот леди де Бомон на глазах у изумлённой девочки превратилась в чужого господина, ещё более отстранённого и недоступного, чем была хозяйка Стаффорда.

Шевалье хлопнул себя хлыстом по сапогу, бросил в зеркало тревожный взгляд и с силой толкнул дверь. «Он уезжает за документами, — подумала Лиза. — Неужели он их отдаст?»

Одинокая ночная прогулка де Бомона длилась два часа. Верхом он достиг дома адвоката Ферраса, где заспанный смотритель далеко не сразу ответил на стук. Некоторое время ушло на препирательства, требования позвать хозяина, обычное плебейское хамство из-за закрытой двери. Если б шевалье как следует не двинул по ней ногой, не схватил слугу за шиворот и не затолкал в дом, его миссия окончилась бы здесь же, на пороге. На шум явился адвокат в тафтяном колпаке, обозвал слугу дурнем, отобрал у него свечу и с извинениями провёл клиента в кабинет. Шевалье подписал требуемые бумаги об изъятии находившихся на хранении у Ферраса ценностей и с увесистым пакетом покинул растревоженный дом, как лисица, задавив курицу, покидает квохчущий курятник.

В два часа пополуночи Шарль вернулся в свою усадьбу. Всё спало, только над входом одиноко горел фонарь в переплетении чугунных чёрных прутьев. Огонёк в клетке был слабым, он не смел вырваться и не смел угаснуть. «Беги отсюда, — мысленно обратился к нему де Бомон. — Лети, пока не поздно». Но куда деваться, когда масла в лампе осталось менее чем на треть?

Он вступил в холл, озарённый всего парой свечей в медных тарелочках у стен. Отполированный металл ловил их огоньки и бросал в темноту дополнительными тусклыми комочками света. Они ничего не проясняли вокруг и только дразнили глаз.

Лиза всё ещё стояла в дверях спальни. Она так и провела два часа в ожидании шевалье, не зная, почему не идёт в постель. Её ноги замёрзли, пальцы устали сжимать деревяшку косяка. Похоже, она даже не заметила, сколько прошло времени, и вновь услышала мерное тиканье часов, только когда внизу хлопнула дверь и стало очевидно, что де Бомон вернулся.

Он выглядел усталым и держал в руках большой пакет. Лиза очень хотела выйти к нему, что-то сказать, ободрить, но боялась, что он рассердится и прогонит её. Кому же охота демонстрировать свою слабость? Лиза совсем было решилась отступить от двери, когда из-за порога соседней комнаты на верхнюю площадку лестницы упала длинная тень. Из библиотеки вышла давешняя гостья. Эта дама ожидала Шарля едва ли не с тем же нетерпением, что и Лиза.

Надин прошла вперёд и начала спускаться по ступеням навстречу хозяину дома. Девочке очень захотелось услышать, что они скажут друг другу. Дрожавшая между ними стена неприязни, казалось, сгущала воздух, и он оставался прозрачным только от сильного накала эмоций. Оба были в доспехах и оба абсолютно голыми.

— Вот и всё, Шарль, — молвила дама, сверху вниз глядя на своего давнего погубителя. — Я полностью удовлетворена твоим позором...

Лиза осторожно выскользнула за дверь и присела на корточки с боку от высокого комода из красного дерева. Её руки касались ковра, она ощущала пальцами, что ворс всё ещё жирный. Мерзавка Жаккот только собрала осколки от лампы, но не подумала хорошенько вытереть масло с полу.

— Запомни одно, — продолжала Надин, — я в любой момент могу вернуться и превратить твоё существование в ещё больший ад, чем сейчас. Живи с этим. Не забывай ни на минуту...

Она не успела договорить. Руки Лизы сами собой взялись за края ковровой дорожки и резко, с необычной силой дёрнули на себя. Дама от неожиданности взмахнула руками и, не удержавшись, грянулась оземь, просчитав затылком ступени крутой елизаветинской лестницы из морёного дуба. Она уже лежала внизу, странным образом запрокинув голову и подогнув под себя ногу, а Лиза всё ещё не могла осознать, что случившееся — её рук дело.

Девочка не могла объяснить себе, почему не визжит и не бьётся в истерике. Вместо этого она подошла к перилам верхней площадки и заглянула вниз. Шарль с удивлением и некоторой оторопью взирал на распластавшееся у его ног тело. Потом он поднял голову и, ни слова не говоря, поманил воспитанницу вниз. Вот тут Лиза испугалась. По-настоящему. До судорог в пальцах. Ей захотелось убежать обратно в спальню, забиться в кровать и накрыться с головой одеялом. Но она, как птица на свист ловца, начала спускаться по скользкой лестнице, держась обеими руками за перила.

— Значит, вы мужчина? — неизвестно зачем спросила девочка, достигнув последней ступеньки.

— Ты видишь в этом что-то предосудительное? — Шарль смерил её долгим изучающим взглядом так, точно видел впервые, и покачал головой. — Вы быстро учитесь, леди. Принесёте-ка плед из гостиной и ступайте со мной.