Живая вода

СЫРОМЯТНЫЙ. А не надо было второго брать!

ПРОНСКИЙ. Как же – не брать? Куда его?

СЫРОМЯТНЫЙ. Как первый раз замужем! Куда…

ПРОНСКИЙ. Они же – отец и сын.

СЫРОМЯТНЫЙ. У них что, на лбу написано? Сын… В немецкой форме – значит солдат противника.

ПРОНСКИЙ. Я слышал, как они разговаривали, называли друг друга. Это отец и сын.

СЫРОМЯТНЫЙ. Ну тогда прихвати с собой его мамашу, бабку и деда. В плен всей семьёй-фамилией.

ПРОНСКИЙ. Кончай ёрничать, старшина!

СЫРОМЯТНЫЙ. Ага, ты ещё покричи и ногами потопай. Может, немцы проснутся и прибегут… Привыкли орать на холопов.

ПРОНСКИЙ. А что ты взъелся? Надо «языков» переправлять на ту сторону, а не базарить. Знал бы, что ты такой…

СЫРОМЯТНЫЙ. Какой – такой? Ну-ка, ну-ка… Кто дёрнулся – сам возьму?

ПРОНСКИЙ. Тебе обидно стало? Испугался, звезды не дадут? Дадут, не волнуйся.

СЫРОМЯТНЫЙ. Я и не боюсь. Только если бы брали вместе, такого идиотства я бы не допустил. Пацана в расход – генерала взяли. Вот и всё. Сейчас бы уже плыли.

ПРОНСКИЙ. Он же совсем… мальчишка, лет тринадцать.

СЫРОМЯТНЫЙ. Ну да, такие мальчишки с фаустпатронами в Кёнигсберге наших танкистов палили – только шуба заворачивалась.

ПРОНСКИЙ (смотрит на Томаса). Значит, его в расход?

СЫРОМЯТНЫЙ. А куда ещё?.. Конечно, можешь усыновить зверёныша, сопли ему вытирать.

ПРОНСКИЙ (после паузы). Теперь как-то уже трудно…

СЫРОМЯТНЫЙ. Вот это я и имел в виду. Противника надо уничтожать в бою. Тебя чему учили?

ПРОНСКИЙ. Резать пацанов меня не учили.

СЫРОМЯТНЫЙ. Правильно. Когда взял в плен и рассмотрел, что это пацан. Не взял бы, так всё в порядке. Пазганул ножом и не заметил…

ПРОНСКИЙ (медленно). Слушай, старшина… Мне его сейчас … не убить. Из автомата бы… А ножом – не смогу.

СЫРОМЯТНЫЙ. Конечно, у тебя же княжеское воспитание. Благородство, честь… Что ещё там? А у нас, у быдла – примитивные чувства. Мы можем.

ПРОНСКИЙ. Что ты пристал? Нас одинаково воспитывали.

СЫРОМЯТНЫЙ. Тогда не рассусоливай. Отведи подальше в угол и… Докажи любовь к Отечеству.

Пауза. Пронский встряхнул Томаса, посадил его на пол. Тот смотрит куда-то мимо, на распятие. Генерал мычит.

ПРОНСКИЙ. Нет, не смогу… Да ещё здесь.

СЫРОМЯТНЫЙ. Значит, мне прикажешь?.. Сам ты пацан ещё, а не вояка.

ПРОНСКИЙ. Приказать… Приказывать не буду. Прошу… Надо что-то делать. Время теряем.

СЫРОМЯТНЫЙ. А я будто каждый день таких пацанов бью, да?

ПРОНСКИЙ (не сразу). Старшина… Может. Отпустим его?

СЫРОМЯТНЫЙ. Конечно, сейчас. Отчалить не успеем, как накроют.

ПРОНСКИЙ. Уведём на берег… Привяжем где-нибудь и отчалим.

СЫРОМЯТНЫЙ. Там у них патруль и боевое охранение. Найдут – труба. Не довезём генерала. А мне как-то не хочется перед концом войны немецких раков кормить. Инструкция разведки написана кровью между прочим. Этому уж точно тебя учили. Заканчивай канитель.

ПРОНСКИЙ. Давай здесь привяжем и пусть сидит (ищет, к чему привязать, трогает крест – тот падает на стену).

СЫРОМЯТНЫЙ. Ага, ты его к кресту привяжи!

ПРОНСКИЙ (вдруг). Как странно всё… Конец войны, крах фашизма, начало новой эры… И почему-то когда меняется идеология, гибнут дети. Взрослые убивают детей. С этого начинается всякая новая идеология.

СЫРОМЯТНЫЙ. Ты что там мелешь?.. Каких детей?

ПРОНСКИЙ. Когда родился Иисус Христос, царь Ирод приказал убивать всех маленьких детей.

СЫРОМЯТНЫЙ. Чего-чего?..

ПРОНСКИЙ. Царь Ирод приказал истребить всех младенцев. Чтобы уж наверняка убить Христа.

СЫРОМЯТНЫЙ. Тьфу!.. Это что, из Библии?.. Мать твою… Я думал, у тебя мозги поехали… А причём здесь идеология?

ПРОНСКИЙ. Ну ведь Христос нёс новую веру. Вера – это и есть идеология.

СЫРОМЯТНЫЙ. Не знаю… Я не верующий, и за плечами – семилетка и комсомол. Нашёл что вспоминать… Это когда было?

ПРОНСКИЙ. В революцию тоже больше всего гибли дети.

СЫРОМЯТНЫЙ. Это можешь мне не рассказывать. Я сам – из беспризорников.

ПРОНСКИЙ. Тем более… Большевики внедряли новую идеологию и губили детей.

СЫРОМЯТНЫЙ (после паузы, вдруг). Лейтенант, я этого не слышал, а ты не говорил. Понял – нет?

ПРОНСКИЙ. Теперь будет новая Германия, а снова убивают младенцев…

СЫРОМЯТНЫЙ. Где ты тут видишь младенцев?

ПРОНСКИЙ. Он как младенец. Он же ничего не понимает. Какой-то заторможенный…

СЫРОМЯТНЫЙ. Недоделанный!.. Погляди на папашку-генерала? Сколько ему лет? В таком возрасте всегда такие недоделанные и получаются. Закон природы.

Генерал мычит сильнее, ёрзает. Сыромятный опрокинул его ногой, наступил.

СЫРОМЯТНЫЙ. Лежи, ты своё отвоевал.

ПРОНСКИЙ. Был бы злой – ничего… А то сидит, как птенец.

СЫРОМЯТНЫЙ. Давай, жалей, дави слезу… Философ.

ПРОНСКИЙ. Сегодня же – пасхальная неделя по католическому календарю.

СЫРОМЯТНЫЙ. Всё, хватит! Пошёл ты!.. (хватает Томаса за шиворот). Ладно, князь!.. Ты не можешь – я могу. Я всё могу! Потому что пока ты мочалку жуёшь – время уходит. Через час светать начнёт. Не дай Бог, туман подымется… А я жить хочу, понял? Звезды мне не надо – ни золотой, ни деревянной. Жить хочу. И мне трубу с прибором положить на этого сосунка. Эти недоноски, между прочим, – добровольцы, потому и кусаются, как волчата. А вырастут – резать начнут. Сиди тут, размышляй, философствуй, разведчик хренов! В жисть с тобой больше не пойду!

ПРОНСКИЙ. Что это ты вдруг решился? Мог бы сразу, не тянул..

СЫРОМЯТНЫЙ. А хотел поучить тебя, пацана! Чтоб ты в следующий раз хвост не поднимал. Сидел и поджимал, когда я говорю. И не дёргался поперёд батьки в пекло, герой.

Фон Вальдберг мычит, пытается встать.

СЫРОМЯТНЫЙ (уходя). Держи этого! Чёрная работа – холопу. Сам ни украсть, ни покараулить.

Отводит Томаса в сторону, достаёт нож.

ПРОНСКИЙ. Только не здесь, старшина. Уведи куда-нибудь!

СЫРОМЯТНЫЙ. Он ещё приказывает!

ПРОНСКИЙ. Приказываю!

СЫРОМЯТНЫЙ. Чего-о?.. (Возвращается.) Я сказал – не подымай хвост!

ПРОНСКИЙ (жёстко). Уведи из храма. В саду никого нет. Нельзя в храме. Мы же люди всё-таки…

СЫРОМЯТНЫЙ (уходит из храма). Ещё и условия ставит. Спасибо бы сказал…

Исчезает вместе с Томасом. Пауза.

Генерал встал на колени, мычит, пытается двинуться вслед.

ПРОНСКИЙ. А ты же русский знаешь, понял, куда повели… Не нравится?

Фон Вальдберг хрипит, валится на бок. Пауза. Пронский поднимает его, трясёт – будто он мёртвый. Выхватывает кляп, бьёт по щекам, приводит в чувство, смотрит глаза.

ПРОНСКИЙ. Этого ещё не хватало!.. Отдашь Богу душу. Эй?.. Вроде, только сознание потерял. Не генерал – красна дева… Впрочем, понятно.

Генерал приходит в себя, сумасшедшие глаза.

ПРОНСКИЙ (по-немецки). Закономерный исход, генерал. Вы ожидали другого, когда убивали наших… парней?

ФОН ВАЛЬДБЕРГ (вдруг по-русски, с акцентом). Это мой сын! Это мой последний сын. Больше никого нет. Не убивайте мальчика…

ПРОНСКИЙ. А, заговорил… Поздно вспомнил русский.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Нет поздно! Нет поздно! Остановить! Мой сын Томас! Последний сын!

ПРОНСКИЙ (зажимает ему рот, озирается). Не кричи. Поднимешь тревогу – и тебя туда же. Молчать (По-немецки.) Молчать. Приказываю молчать.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Я старый, убейте меня – оставить сына. Он – маленький. Томас совсем юный, тринадцать лет.

ПРОНСКИЙ. Ничего не выйдет, генерал… Ты – нужен, твой сын – не нужен. Такая необходимость. Война (По-немецки.) Война.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ (полубезумно). Последний сын… Поздний сын… Нет поздно! Остановить. Спасти! О, дева Мария! Останови! Люди не слышать – ты слушать! Имя Твоего Сына – спаси Томаса!

ПРОНСКИЙ. Это надёжнее, генерал. Просите деву Марию…

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Он совсем юный, маленький. Спаси?.. Не делал зла. Не успел. Святая Дева! Карай меня, я грешен – его оставить на земле. Томас – ангел!.. Всемогущая! (По-немецки.) Не лишай меня единственного сына. Неужели возьмёшь Томаса за грехи мои?