Живая вода

ТОМАС. В крепости нет коней, мой генерал. Мы бы тоже ели…

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Почему ты называешь меня по званию?

ТОМАС. Нас обучали… Я привык… папа.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Вид у тебя… не совсем здоровый. Это ожирение мне не нравится. Вас осматривает доктор?

ТОМАС. Доктор говорит, мне следует много маршировать на плацу, чтобы похудеть. Плохое питание мне полезно. Я вообще не думаю о пище.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. О чём же ты думаешь на войне?

ТОМАС. О том, что вижу и чувствую в данную минуту… мой отец.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Когда я был солдатом, всё время думал о пище… А что ты сейчас чувствуешь, Томас?

ТОМАС. Я боюсь, они съедят меня. Поэтому стараюсь ничего не есть, чтобы похудеть. Я уже целую неделю пью одну воду. Если я стану худой, как все, то меня не съедят. И я останусь жив.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Но нельзя совсем отказываться от пищи, Томас!

ТОМАС. Можно, чтобы сохранить жизнь.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ (взволнованно). Ты… солдат, и должен есть, чтобы быть сильным, чтобы…

ТОМАС (после паузы). Да, мой генерал.

Проходят мимо костёла, на ходу.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Не могу обманывать, мой мальчик. И не могу сказать всей правды… Есть следует, чтобы просто жить. Просто выжить… Ты можешь умереть от голода!

Скрываются за углом. Показывается у входа Сыромятный, громким шёпотом.

СЫРОМЯТНЫЙ. Лейтенант?.. Это он? Слышь? По стати – генерал, только в цивильном.

ПРОНСКИЙ. Спокойно, это он.

СЫРОМЯТНЫЙ. А это что за чучело с ним? Охрана? Шофёр?

ПРОНСКИЙ. Тихо… Не шуми.

СЫРОМЯТНЫЙ. В бога душу… А если уйдёт? Лейтенант?

ПРОНСКИЙ. Не уйдёт… Заметил, как на костёл смотрел?

СЫРОМЯТНЫЙ. Ну, лейтенант!.. Говорил, давай в саду возьмём. В руках бы уже был.

ПРОНСКИЙ. Далеко не уйдёт, там забор… Скоро вернётся.

СЫРОМЯТНЫЙ. Слышь, они о чём базарят?

ПРОНСКИЙ. Ты что в школе делал? Надо было язык учить…

СЫРОМЯТНЫЙ. Рожей не вышел языки учить… А кто это с ним?

ПРОНСКИЙ. Сын, гитлерюгенд. Его поздний сын…

СЫРОМЯТНЫЙ. Кто?!. Сын? Это его сын?

ПРОНСКИЙ. Да, зовут Томас.

СЫРОМЯТНЫЙ. Папашка!.. Генерал, не мог сынулю спасти от мобилизации?

ПРОНСКИЙ. Не знаю, наверное не мог.

СЫРОМЯТНЫЙ. А ты удачливый, князь. Я как-то и не надеялся… Ё-моё! Притащим генерала – по звезде на грудь.

ПРОНСКИЙ. Кому по звезде, а кому по…

СЫРОМЯТНЫЙ. Только бы не ушли. А чую – будут звёзды.

ПРОНСКИЙ. Ты сначала притащи.

СЫРОМЯТНЫЙ. Выходит, генерал к сынку-волчонку на свидание приехал? Потому и тайно? Ах, сука…

ПРОНСКИЙ. Похоже на то, посмотрим. Они давно не виделись…

СЫРОМЯТНЫЙ. О чём говорят-то?

ПРОНСКИЙ. О еде говорят.

СЫРОМЯТНЫЙ. Видно, пожрать они оба не любят. Сынок-то с папашку весом…

ПРОНСКИЙ. Генерал рассказывал, как голодал в окопах. На первой мировой, что ли. А сын какой-то заторможенный, как больной.

СЫРОМЯТНЫЙ. Главное, охраны нету. И патруля близко не слыхать. Везуха! Только бы не сглазить.

ПРОНСКИЙ. А может, попрощаться приехал, с фронта…

СЫРОМЯТНЫЙ. Ну дела… Тихо! Кажется, идут назад. Сейчас приголубим.

ПРОНСКИЙ. Всё по моей команде. Своё место знаешь.

СЫРОМЯТНЫЙ (с обидой). Знаю, мог бы не тыкать носом… Аж сразу тепло стало, согрелся. Но два глотка мои!

Появляются ФОН ВАЛЬДБЕРГ и ТОМАС, шаг более энергичный, останавливаются у входа.

ТОМАС. Я говорил, отец. Костёл разбит американской авиацией.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Это не имеет значения. Русские говорят, даже в разрушенном и покинутом храме идёт служба…

ТОМАС. Там давно нет священника. Уехал сразу после бомбёжки.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. В этом костёле можно молиться без священника.

ТОМАС. Слушаюсь, мой генерал!

ФОН ВАЛЬДБЕРГ (после горькой паузы). Это же тот самый костёл, в котором всё и произошло. Нас услышит Дева Мария. Если искренние молитвы будут произнесены в этот праздничный день. Если быть точным, в эту праздничную ночь. Ты умеешь искренне молиться, Томас?

ТОМАС. За нас молится фюрер…

ФОН ВАЛЬДБЕРГ (после паузы). Господь нас всех лишил разума.

ТОМАС. Что вы сказали, мой генерал?

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Идём в костёл. Только оружие следует оставить у входа, на ступенях. Где твоё оружие?

Генерал вынимает пистолет, кладёт на ступени.

ТОМАС (смущённо). Я оставил его у амбразуры… Там, в крепости.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. А следует всегда носить с собой.

ТОМАС. Я не могу носить оружия, мой генерал.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ (вдруг). Не понимаю… Это твои убеждения, Томас?

ТОМАС. Пулемёт очень тяжёлый, станковый. Но я убеждён, когда пойдут русские, смогу переносить его не только от амбразуры к амбразуре, но даже на другой этаж.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ (не сразу). Господь лишил нас разума…

Оба входят в костёл, присаживаются на камни у поверженного распятия в глубине храма.

СЫРОМЯТНЫЙ (шёпотом). Берём, лейтенант!.. Идиоты, разоружились!

ПРОНСКИЙ. На место! (Вынимает нож.) Смотри, чтоб патруль не наскочил. Брать буду сам.

СЫРОМЯТНЫЙ. Не княжеское это дело…

ПРОНСКИЙ. Как раз княжеское…

СЫРОМЯТНЫЙ (не добро). Ну, смотри, светлейший, не обделайся.

ПРОНСКИЙ. Чем ты не доволен?

СЫРОМЯТНЫЙ. Иди, доказывай любовь. Иди…

Пронский осторожно пробирается к молящимся. Возникает рядом с Томасом, хватает его, приставляет нож к горлу.

ПРОНСКИЙ (по-немецки). Молчать, генерал. Один звук и я убью его.

Пауза. Генерал распрямляется, стоит в позе выжидания, хладнокровен, полное достоинство.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ (по-немецки). Услышал нас Господь…

ПРОНСКИЙ. Услышал и послал… Ложись. Лицом вниз. Быстро.

ТОМАС (вдруг). Мой отец! Нас услышал Господь?.. Что это?.. Почему меня…

Пронский зажимает ему рот. Генерал медленно ложится вниз лицом, но смотрит, что с сыном, косится. Пронский ловко вяжет Томаса, кляп – в рот, чёрный мешок – на голову. Затем укладывает на пол, приступает к генералу и проделывает то же самое, только без мешка. Сыромятный подходит к шапочному разбору, подбирает и надевает на свою голову шляпу генерала.

ПРОНСКИЙ. Поведёшь генерала. Я возьму мальчишку и лодку, пойду сзади.

СЫРОМЯТНЫЙ (садится). Не спеши, лейтенант, слишком резвый ты… А пойдёт генерал?

ПРОНСКИЙ. Приказ слышал? Не пойдёт – на горб и вперёд!

СЫРОМЯТНЫЙ. Слышал… Только как ты повезёшь их на этой душегубке? Втроём на ней едва ли переплывём. Куда четвёртого? Сынулю генеральского?

ПРОНСКИЙ (после паузы). Что ты предлагаешь?

СЫРОМЯТНЫЙ. Что я предлагаю!.. Если рассудить здраво – плыть втроём. Вот и всё. Без лодки, вразмашку – вода ледяная, через пару минут судороги и на дно.

ПРОНСКИЙ. Может, поднимет четверых?

СЫРОМЯТНЫЙ. Забыл, как мы сюда мурцовку хлебали? Это вдвоём. Да ещё спускает, курва… В пацане сколько весу? Пять пудов, не меньше!

ПРОНСКИЙ. Придётся в два рейса, другого выхода нет.

СЫРОМЯТНЫЙ. Не успеем, лейтенант. Через час светать начнёт и туман совсем жиденький. Хоть бы с одним нормально поспеть, чтоб не засекли на воде. Всё-таки, разлив, полкилометра и течение.

ПРОНСКИЙ. Надо было взять нормальную лодку! Деревянную.

СЫРОМЯТНЫЙ. Где бы мы её спрятали тут? На берегу – ни кустика и патруль шныряет. У вас, князей, вечно холоп виноват.

ПРОНСКИЙ. Да, ты прав, старшина… Что же делать?

СЫРОМЯТНЫЙ. Думай, ты начальник. Сам возьму, сам возьму… Взял, теперь думай.

ПРОНСКИЙ. Какие плавсредства можно найти? Доски, брёвна?..

СЫРОМЯТНЫЙ. Где тут видел доски и брёвна на берегу? Это Германия, куска дерева не найдёшь. Не то, что у нас…

ПРОНСКИЙ (после паузы). Получается загадка: волк, коза и капуста…

СЫРОМЯТНЫЙ. Всегда так получается, если кто-нибудь один на себя одеяло тянет. На хрена ты второго «языка» брал? Спрашивается, на кой он ляд, этот гитлерюгенд?

ПРОНСКИЙ (возмущённо). Ну всё, хватит, Сыромятный. Надо искать выход.