Посвисти для нас

Если судить по словам Тахары, получается, что самочувствие Айко ухудшилось из-за приема лекарства, которое прописал ей Эйити. И в такой момент, думал Одзу, его сын где-то шатается, оставив свою пациентку без надзора. Сидя на диване, Одзу про себя просил прощения у Айко и ругал разными словами сына.

— Хорошо, я буду внизу, пока не придет доктор Курихара или еще кто-нибудь, — услышал он голос Тахары. — Если понадоблюсь — звоните.

— Спасибо вам большое, доктор.

Когда этот невзрачный человек зашагал по коридору, ноги сами понесли Одзу к нему.

— Извините! — начал Одзу и запнулся, не зная, что говорить дальше. — Скажите, с ней все в порядке… с этой женщиной?

Тахара удивленно обернулся.

— Как она?

— У нее слабое сердце, увеличена печень… Но я не работаю в этой больнице. — Врач моргнул, будто ему стало трудно говорить. — Сейчас придет наблюдающий врач. Успокойтесь и подождите его.

После того как Тахара ушел, Одзу спустился по лестнице в вестибюль. Напротив пустой в воскресный день аптеки стояло несколько диванчиков. Он присел на один из них. Ему хотелось спрятаться.

Прошел почти час, когда у больших стеклянных дверей наконец затормозило желтое такси и из него выскочил Эйити. По-видимому, ему сообщили о звонке отца, и он поспешил в больницу. Увидев, как сын вошел в лифт, Одзу облегченно вздохнул и покинул больницу, вытирая пот рукавом. Где-то глубоко внутри он почувствовал боль в желудке, которой не испытывал уже давно.

Выйдя из лифта, Эйити заглянул в комнату, где сидели две медсестры.

— Ой! — воскликнули они в один голос и на миг умолкли. — А мы где только вас не искали.

— Сегодня, между прочим, воскресенье.

— Тут был Тахара-сэнсэй. Сейчас она немного успокоилась, но ее несколько раз вырвало. Есть подозрение, что это гепатит.

— Гепатит? Из чего же это следует? — язвительно поинтересовался Эйити.

— Так Тахара-сэнсэй сказал. Он смотрел ее карту и…

— Тахара?! Карту?! — Эйити изменился в лице. — Вы же знаете, что Тахара больше не является врачом этой больницы. Какое вы имеете право без разрешения показывать ему карту пациентки?

Эйити негодующе зыркнул на медсестер.

— Другого выхода не было! — восклинула одна из сестер. Она была на грани истерики. — Интерн — Хори-сэнсэй — послал за Тахарой-сэнсэй. И тот о карте сказал, что берет на себя ответственность. Позвоните ему и спросите!

Не говоря больше ни слова, Эйити покинул сестринский пост. Заглянул в палату Айко. Пациентка спала, лицо ее было бледно, в тонкой белой руке торчала игла от капельницы с глюкозой. В палате еще не выветрился запах спирта, на полу валялся клочок ваты, испачканный в крови.

Выйдя из палаты Айко Нагаямы, Эйити увидел Тахару. Он стоял на другом конце коридора и смотрел на него.

Стараясь, чтобы эмоции не отражались на лице, Эйити выжал из себя улыбку:

— Пришлось тебя потревожить. Она сейчас в порядке. Спасибо, выручил.

Тахара пристально посмотрел на него:

— Я оказал первую помощь. Временные меры. Сестры показали мне ее карту.

— Да, я знаю. — Эйити кивнул с безразличным видом. — Все в порядке. Дальше уж мы сами… Я не знал, что ты еще в Токио.

— Я возвращаюсь поездом послезавтра.

— И Симаду с собой берешь?

— Угу. Она едет со мной. Больные ждут.

— Вот как? Ну, будь здоров.

Делая вид, будто ничего не произошло, Эйити поднял руку, прощаясь с коллегой, однако Тахара все стоял в коридоре и уходить не собирался.

Эйити сделал шаг в сторону сестринского поста и услышал:

— Послушай! Что за новый препарат вы используете на этой пациентке?

— У? — Лицо Эйити оставалось бесстрастным. — Новый препарат? A-а, ты об этом… Да, ничего особенного.

— Как он называется?

— Спроси шефа или Курихару. Я выполняю распоряжения начальства.

— Эта пациентка… из того, что я мог увидеть, это побочное действие, которое препарат оказал на печень. Вы исследование печени проводили?

— Извини, конечно! — Эйити впервые открыто показал свое раздражение. — Но ты больше не имеешь отношения к нашему отделению. И твои распоряжения я выполнять не собираюсь…

Если бы перед ним был прежний Тахара, такие слова наверняка заставили бы его замолчать. Прежде, когда они спорили о медицине, Эйити всегда прижимал Тахару к стенке.

Но на сей раз Тахара покачал головой и проговорил негромко:

— Я задаю тебе вопрос не как сотрудник отделения, а как врач.

— В таком случае, — парировал Эйити, — я хотел бы видеть уважение к позиции другого врача и его методу лечения.

— Это, по-твоему, лечение? А может, испытание нового препарата на человеке?

— Профессор Ии вместе с шефом одобрили лечение.

— Неужели? Даже такому знахарю, как я, понятно, что нельзя применять опасное новое лекарство к пациенту с расстройством печени.

— Ухудшение состояния может быть вызвано гепатитом, который мог оказаться в сыворотке крови. Ей делали переливание.

— Но, судя по ее карте, вы… Хотя какого черта! Это не имеет никакого значения. Потому меня и выперли из отделения, где пациентам колют бесполезные препараты, вроде бетиона. Я знаю, как вы заполняете эти карты. Кому угодно можете мозги вправлять, только не мне.

Оказавшиеся на сестринском посту две медсестры, навострив уши, слушали, о чем говорят Эйити и Тахара.

— Послушай, Тахара! Пойдем отсюда. В другом месте поговорим. — Спасовав перед проявившим не свойственную ему твердость оппонентом, Эйити пытался его утихомирить. — Пациенты могут услышать.

Они вошли в лифт. В холодном молчании доехали до первого этажа.

— Ну зачем надо было там об этом говорить? — пробормотал Эйити, когда они шли по коридору.

— Извини. Просто я разволновался.

— Но ты войди в мое положение. Шеф и Курихара сказали мне колоть новый препарат. Как я могу сказать «нет»? Я в отделении мелкая сошка…

Эйити прежде всего хотел успокоить Тахару и вывести его наружу.

— Когда профессор делал у нас обход, я говорил ему и Курихаре о ее печени. Но… — Эйити специально говорил голосом, рассчитанным на сочувствие. — И Курихара, и Старик… сказали, чтобы я еще какое-то время поколол ей этот препарат и понаблюдал за ее состоянием…

— А в других больницах его проверяли?

— Я ничего об этом не знаю.

— Значит, вы его использовали, не имея данных?

— Конечно, мы изучили данные, предоставленные фармацевтической компанией.

Тахара вдруг остановился.

— A-а, фармацевтическая компания? Не иначе как та, где рулит папаша Курихары?

— Угу.

— Выходит, та женщина — первая, на ком его испытывают. Так?

— Ничего не могу сказать.

— Ничего не можешь сказать? А если бы она была твоя родственница, ты бы ей тоже стал колоть этот эспериментальный препарат? Своей матери? Или сестре?

— Может, и стал бы, — немного помолчав, раздраженно ответил Эйити. — Какое лекарство ни возьми, должен быть пациент, на котором оно будет опробовано в первый раз, чтобы его можно было совершенствовать и разобраться с эффективностью.

— Мы с тобой не Дженнер — не вакцину против оспы изобретаем. Мы используем новые препараты всего в двух случаях: потому что прежние уже неэффективны или когда есть добровольное согласие пациента. Вы получили согласие этой женщины?

— Не надо меня опять грузить. В Америке испытывают новые препараты на заключенных…

Тахара удивленно посмотрел на Эйити. Взгляд его сделался печальным.

— Ты в самом деле так думаешь?

— Все, хватит! Не будем больше об этом.

Эйити тряхнул головой и криво улыбнулся. От их спора все равно не будет никакого толку. Они с Тахарой думают по-разному и, сколько бы они ни говорили, договориться все равно не смогут.

— Мы врачи. Как у всех людей, у нас есть амбиции, нам хочется признания… Но врач… — Тахара говорил тихо, будто самому себе, — …помимо всего прочего — врач! Он помогает людям.

— Все понятно. У меня работа. Мне надо идти.