Страница 43 из 54
— Как замечательно они распустились!
— Она любит цветы, — сообщила одна из подруг Айко.
— А сильный аромат не вызывает трудностей с дыханием? Думаю, на ночь их лучше выносить в коридор, — мягко проговорил профессор, не спеша достал стетоскоп и откинул ворот рубашки Айко.
— Вы делаете инъекции нового препарата?
— Да. — Эйити доложил, какая доза применяется и сколько раз она была введена.
— Какова симптоматика после операции?
— Сразу после наблюдалось повышение температуры. Сейчас эта проблема купирована. Но вчера пациентка пожаловалась на легкую тошноту.
— Да! — Профессор уверенно кивнул, давая понять, что не видит в этом проблемы. — Ну что же? Все идет нормально, мадам, — успокоил он Айко и ее подруг. — Тошнота — это не предмет для беспокойства.
Улыбнувшись и слегка наклонив голову в поклоне, Старик вышел из палаты. Утида и все остальные последовали за ним.
— Курихара-кун! — В коридоре профессор обратился не к Эйити, а к Курихаре. — Эта тошнота… насколько серьезно?
— Пока в легкой форме. Но если это реакция на новый препарат, полагаю, поводов для оптимизма нет…
— Я и не испытываю особого оптимизма.
— Я понял. Нам продолжать инъекции?
— Продолжайте. Мы еще не понимаем, вызвана ли тошнота новым препаратом. Это может быть воспалительный процесс в печени из-за переливания крови… Надо сделать исследование печени плюс капельница с глюкозой.
— Сделаем.
Эйити чувствовал, что его игнорируют. Ведь это он наблюдал пациентку сразу после операции и на следующий день, он обнаружил эти симптомы. И тем не менее на вопросы профессора отвечает Курихара, будто все это сделал он. А про Эйити даже не вспоминают.
Во второй половине дня приступы тошноты у Айко усилились. Однако Эйити выполнил распоряжение профессора: поставил капельницу с глюкозой и вколол очередную дозу нового препарата.
В воскресенье Одзу отправился в универмаг за тушью, кистями и бумагой. За несколько дней до этого директор фирмы, где он работал, показал ему книгу по каллиграфии, и ему вдруг захотелось попрактиковаться.
Когда он сообщил об этом жене и дочери, они подняли его на смех:
— Ты ничего не умеешь доводить до конца. Помнишь, ты начал собирать камни, как сумасшедший? И скоро бросил.
В универмаге было полно народа, в основном молодых мужчин и женщин. В выставочном зале на седьмом этаже проходила персональная выставка художницы Наоми Сэкия, вернувшейся из Франции. Глядя на ее картины — каменные ступени Монмартра, кафешки, Одзу испытывал острую зависть к молодежи. Сейчас молодые люди ездят за границу, имеют возможность впитывать в себя что угодно, а они с Хирамэ в этом возрасте мыли в армии полы, чистили винтовки и получали тычки и оплеухи от командиров. Молодая женщина в легинсах в обтяжку, которая сидела возле ресепшена и разговаривала с посетителем, видимо, и была художницей, написавшей все эти картины. У нее был замечательный профиль, обрамленный длинными темными волосами.
Вместе с тушью и кистями Одзу приобрел «Руководство по каллиграфии» Сунь Готина[39]. Одзу нравился его простой, безыскусный стиль. Не выходя из переполненного универмага, он устроился в ресторанчике за чашкой черного чая и принялся рассматривать иероглифы. Уже давно он не проводил воскресенье так спокойно.
Перевалило за полдень. На небе по-прежнему не было ни облачка. По ясному небу плыл рекламный воздушный шар. Направляясь на остановку автобуса, Одзу даже чувствовал легкое сожаление, что приходится возвращаться домой.
«Куда бы поехать?»
Идея! В больницу, где работает Эйити.
«Правда, он сегодня выходной…»
Воскресенье. Одзу знал, что сын куда-то уехал, но не на работу. Сына в больнице не было, и все равно Одзу решил туда заехать, потому что беспокоился за Айко: как она чувствует себя после операции.
— Как та женщина? Операция прошла удачно? — поинтересовался он у Эйити три дня назад, стараясь скрыть беспокойство.
Он помнил ответ сына, в котором звучало раздражение:
— Все в порядке.
Если операция прошла хорошо, то сейчас, примерно неделю спустя, Айко, быть может, уже гуляет по коридору. Она может даже пройти мимо. Столько лет минуло, вполне вероятно, она и лицо Одзу не помнит. Ведь последний раз они виделись тогда, у храма Дзёсёко.
Все это не важно, думал Одзу, сидя в автобусе. Даже если она все забыла о нем, о Хирамэ и об авторучке, это не важно. Он просто потихоньку войдет в больницу и так же тихо выйдет, пусть даже ему не доведется ее увидеть.
Он сошел с автобуса и зашагал к больнице. Во внутреннем дворе и у входа, где в будние дни сновали посетители и медсестры, было тихо. Время от времени подкатывало такси, высаживало пассажиров, которые, видимо, приезжали проведать родственников или знакомых.
Стук каблуков эхом отдавался в длинном коридоре, по которому Одзу шел к лифтам. Он запомнил расположение отделения, где работал сын.
Миновав ведущие в отделение двери, Одзу подошел к палате Айко. Где-то работал телевизор, транслировали бейсбольный матч. Других звуков не было слышно.
Вдруг из палаты, где лежала Айко, вышла медсестра и бегом припустилась в сторону сестринского поста. Лицо ее выражало озабоченность.
Несмотря на поднявшуюся в коридоре тревожную суету, из большого холла по-прежнему доносился шум работающего телевизора.
В коридор выскочили две сестры. Следом за ними в палату Айко влетел молодой, похожий на студента врач. В руке он сжимал стетескоп. Окончательно стало ясно, что в состоянии Айко произошли резкие изменения.
Растерянный, Одзу прислонился к стене. Когда он вышел из универмага и неожиданно для самого себя решил ехать в больницу, у него и в мыслях не было, что он может столкнуться с такой ситуацией.
«А Эйити… где он? Что делает? Эйити!..»
Надо сообщить сыну о том, что происходит, думал Одзу. Ведь он ничего об этом не знает. Где он сейчас?! Одзу бросился к красному телефону-автомату, висевшему на стене в конце коридора, позвонил домой.
— Как там Эйити? Уже дома?
— Нет его пока.
Юми была встревожена паническими нотками в голосе отца.
— Ты где, папа?
— Какая разница! Если Эйити вернется, пусть немедленно позвонит в больницу.
Одзу повесил трубку, достал из кармана носовой платок и вытер пот.
Появилась еще одна медсестра и окликнула того самого молодого, похожего на студента врача:
— Доктор! В терапевтическом отделении, в комнате медсестер, я видела доктора Тахару.
— Доктор Тахара?
— Да. Тахара-сэнсэй. Тот, который уехал в больницу в Тохоку.
— Попросите его немедленно прийти. Скажите, что я интерн и не могу справиться.
— Я сейчас.
Одзу опустился на стоявший тут же диванчик и снова вытер пот со лба.
«Помогите! Помогите ей! — молил он, положив руки на колени. — Эйити… где же он? Что делает? Эйити!..»
Скоро двери лифта возле сестринского поста раздвинулись и появился заурядной внешности человек, с виду немного старше Эйити. Одзу сразу понял: это доктор Тахара.
Халата на нем не было; он тут же скрылся в палате Айко. Через несколько минут оттуда не спеша вышла медсестра. Она никуда не торопилась, и Одзу понял, что ситуацию наконец удалось взять под контроль.
— Потом возьмите кровь на анализ для проверки состояния печени, — отдал распоряжение другой сестре доктор Тахара, выходя из палаты. — Мы что надо сделали, однако приступ может повториться. Немедленно свяжитесь с Курихарой и Одзу. У нее слабое сердце. Мне кажется, это очень резкая реакция на лекарства. Что вы ей даете?
— Новый противораковый препарат.
— Новый препарат? И как он называется?
— Я не знаю. Курихара-сэнсэй и Одзу-сэнсэй прописали его этой пациентке.
— Можно взглянуть на ее карту?
Сестра колебалась, Тахара бросил на нее суровый взгляд:
— Я за все отвечаю.
Одзу ждал, пока Тахара просматривал карту. Наверное, нетактично будет справиться у него о состоянии Айко, ведь он не родственник. Но уйти просто так Одзу не мог.