Разрушающее напряжение

После того как он закончил говорить, Спарта задумчиво помолчала несколько минут, затем сказала: 

— Кажется, в целом все ясно. — Она повернулась к Прободе. — Есть ли какие-то моменты, которые ты хотел бы уточнить, инспектор?

Пробода был застигнут врасплох. Он уже смирился с пассивной ролью в расследовании. — Есть парочка моментов… — сказал он, прочищая горло. — Можно уточнить?

Мак-Нил   затянулся сигаретой и усмехнулся. — Попробуй.

— Итак, ты потерял контроль над собой — кажется, так ты выразился, — когда метеорит врезался в корабль? В чем это выразилось?

Бледное лицо Мак-Нила потемнело:

— Я рыдал, если нужны подробности. Свернулся калачиком в своей каюте, как маленький мальчик с ободранным коленом, и дал волю слезам. Грант был лучшим человеком, чем я, спокойным, насколько это вообще возможно. Но я находился в метре от кислородных баллонов, когда они взорвались, понимаете — просто по другую сторону стены. — Самый громкий чертов шум, который я слышал в своей жизни.

— Как случилось, что ты оказался именно в том месте и именно в тот момент?

— Проверял температуру и влажность в трюме «А», он с воздухом и терморегулируется, там перевозятся продукты, сигары и тому подобная органика, тогда как в вакуумных трюмах перевозятся инертные материалы, в основном машины. Я только что прошел через шлюз трюма и был в той части центрального коридора, которая проходит через палубу жизнеобеспечения, на пути к полетной палубе, когда… БАМ!

— Отсек где произошел взрыв был с воздухом?

— Да как обычно, чтобы можно было в любой момент войти в него. Это очень маленькое пространство, забитое резервуарами и трубами. Когда произошла катастрофа, люки автоматически загерметизировались.

— А теперь насчет ящика с вином…

Мак-Нил    смущенно улыбнулся. — Да, я вел себя довольно скверно. Полагаю, мне придется заплатить кому-нибудь кругленькую сумму за бутылки, которые я успел опустошить до того, как Грант поймал меня.

— Это вино было личной собственностью директора Гесперского музея, мистера Дарлингтона, — проворчал Пробода. — Думаю, ему будет что сказать по этому поводу. Но Грант положил ящик туда, откуда вы его взяли?

— Да, а потом он изменил комбинацию на замке шлюза.

В бледных глазах Прободы появился охотничий блеск. — Так значит, шлюз этого трюма не открывался со дня аварии?

— Совершенно верно, сэр.

— Но этот трюм герметичен. И он был полон свежего воздуха!

— Да, но вот если бы еще один съемный трюм был с воздухом, тогда Питер Грант был бы сегодня жив, — тихо сказал Мак-Нил. — Изначально мы должны были везти саженцы. Они не спасли бы нас, но дополнительный воздух, который пришел бы с ними, мог бы спасти. — Он, казалось, впервые заметил замешательство Прободы. — Вы не понимаете, сэр… но «Стар Куин» и большинство новых грузовых судов снабжены трубопроводами, позволяющими осуществлять любую комбинацию газообмена через все герметичные отсеки без необходимости открывать шлюзы, как это было на старых кораблях. Это позволяет нам перевозить груз, к которому  грузоотправитель не хочет, чтобы мы имели доступ. Если они готовы оплатить фрахт по всему трюму. Это обычная процедура по военным контрактам.

— Значит, ты имел доступ к воздуху в этом отсеке, хотя и не мог попасть внутрь?

Пробода был разочарован, но все же продолжал настаивать:

— Но ведь когда Грант ... э-э ... покинул корабль… вы могли бы найти его новую комбинацию для шлюза, не так ли?

— Может быть, но вряд ли. Я не компьютерный гений, а личные файлы человека нелегко взломать. Но зачем мне это было нужно?

Пробода многозначительно посмотрел на пустую бутылку и стакан рядом с полупустой тарелкой Мак-Нила: 

— Потому что там еще оставалось три с половиной ящика вина. И никто не мешал тебе его выпить.

Мак-Нил изучал белокурого инспектора с выражением, которое показалось Спарте презрительным: 

— Я люблю выпить так же, как и любой другой человек, инспектор. А может, и больше. Может быть, даже намного больше. Меня называют гедонистом, и, может быть, так оно и есть, но я не полный дурак. — Мак-Нил затушил остатки сигареты.

— Чего же тебе было бояться, — настаивал Пробода, — кроме боязни совершить кражу?

— Только того, — тихо сказал Мак-Нил, и стальная грань его приветливой личности, наконец, выскользнула из-под улыбки, сверкая, — что алкоголь нарушает работу легких и сужает кровеносные сосуды. Если тебе все равно суждено умереть, то можешь не обращать на это внимания. Но если ты намерен выжить в кислородно-бедной среде, ты не будешь пить.

— А сигареты? Не мешают ли они работе легких?

— После двух пачек в день в течение двадцати лет, инспектор, две сигареты в день — это всего лишь костыль для нервов.

Пробода уже собирался броситься вперед, но Спарта прервала его:

— Я думаю, нам следует оставить мистера Мак-Нила в покое, Виктор. Мы можем продолжить позже. — Она с интересом наблюдала за обменом репликами.

Как полицейский, Пробода имел свои сильные стороны — ей нравилась его бульдожья настойчивость, даже когда он знал, что выглядит глупо. Но он слишком зациклился на тривиальном вопросе уничтожения собственности, понятно что это связано с чрезмерной заботой о интересах верхушки общества Порт-Геспер — и он плохо подготовился, иначе он знал бы об особенностях устройства «Стар Куин».

И самой серьезной его ошибкой было то, что он уже вынес моральный приговор Мак-Нилу. Это говорило о том, что о плохо разбирается в людях.  Судить Мак-Нила было не так-то легко. Все, что он говорил о себе, было правдой. Он не был дураком. И он намеревался выжить.

— Когда медики позволят, мистер Мак-Нил, — сказала Спарта, вставая, — можешь идти куда пожелаешь, лучше  избегай прессу, и «Стар Куин», конечно, для тебя под запретом. Я уверена, что ты это понимаешь.

— Совершенно верно, инспектор. Еще раз спасибо за организацию этого прекрасного ужина. — Он весело отсалютовал ей, не вставая с постели.

Когда они вышли в коридор, Спарта повернулась к Прободе и улыбнулась. — Мы с тобой отличная команда, Виктор. Мы же натурально хороший-плохой полицейские.

— А кто «хороший»?

— Она рассмеялась. — Ну это когда как. Ты был «плохим» с Мак-Нилом, но будешь «хорошим», когда дело коснется местных.

— А я и не собираюсь проявлять к ним милосердие. Но я не понимаю. Как кто-то на Порт-Геспере может быть замешан в этом?

— Виктор, давай залезем в скафандры и посмотрим на дыру в корпусе, хорошо?

— Давай.

— Но сначала мы должны пробиться сквозь толпу.

Они прошли через двери клиники и оказались в толпе ожидающих репортеров: 

— Инспектор Трой! Привет, Вик, старина…  Пожалуйста, инспектор, несколько слов! У тебя есть кое-что для нас, верно?

14

Они оставили воющую ораву за пределами сектора безопасности.

— Я никогда не видел их такими, — пробормотал Пробода. — Можно подумать, у них никогда раньше не было возможности рассказать настоящую историю.

У Спарты не было опыта общения с прессой. Она думала, что сможет использовать стандартные методы командования и управления, голосовые и личностные трюки, и они действительно работали до определенного момента, но она недооценила способность толпы нарушать ее концентрацию, портить ее внутренние функции: 

— Виктор, извини, мне нужно на минутку.

Она остановилась в углу пустого коридора, закрыв глаза, паря в воздухе, приходя в себя. Пробода с любопытством смотрел на нее, надеясь, что никто не придет и ему не придется объясняться. Грозный молодой инспектор Трой выглядел сейчас весьма уязвимым: глаза ее были закрыты, голова наклонена вперед, руки подняты вверх, как лапы маленького зверька; он видел пушок на ее стройной белой шее, обрамленной распущенными прямыми светлыми волосами.

Через несколько секунд Спарта открыла глаза.

— Виктор, мне нужен скафандр. У меня пятый с половиной размер, — выражение ее лица снова стало жестким.