Страница 6 из 8
Видимо, она тоже волшебная.
Мне нравится охотиться вместе с Рэйн. Выслеживать добычу, часами сидеть без движения. Бежать со скоростью ветра, уворачиваясь от хлестких веток, перепрыгивая через кочки, ямы, лужи. Вгрызаться в еще теплое трепещущее тело, наслаждаясь диким счастьем победы, пробовать на вкус горячую кровь.
Нет, я не ем животину, я, наблюдая, сливаюсь с Рэйн, наполняясь ее силой, инстинктами хищника.
***
Мы лежим под деревом. Я читаю учебник по призраковедению, Рэйн подставляет пузо весеннему солнцу. Вдруг прядает ушами, ведет носом. Шерсть становится дыбом. Рэйн вскакивает, бежит. Я за ней. Она все быстрее, все больше. Превращается в дикую золотую кошку. Наша добыча – Белобрысая Стерва.
Мы с Рэйн ловко уворачиваемся от ее магических шаров и заклятий. Гоним все дальше в лес, к реке. Стерва, не привыкшая к тренировкам на выживание, быстро устает, тяжело дышит, спотыкается, падает. Рэйн в прыжке настигает ее, вгрызается в нежное горло.
Я сажусь под дерево. Наблюдаю за трапезой моей девочки. Золотой монстр, выращенная на магии боли и ненависти, стала прекрасной защитницей.
Мама, можешь гордиться мной, я выживу в этом мире.
Новый день. Анна Грэйс
Тильда стоит под дверью. Ждет. Звонок. Подпрыгивает от радостного возбуждения. Машет изящной рукой в кольцах с огромными каменьями:
– Сама.
Горничная кивает, уходит в кухню.
Открывает входную дверь, пропуская долгожданную гостью. Мадам Т. небрежно кивает на многословные приветствия Тильды. Ох. Она совсем не такая, как представляла Тильда. Чернокожая, высокая, лысая, яркие желто-синие одежды и красное боа, зеленые крокодиловые туфли на высоком каблуке. Рот большой, разрисованный фиолетовой помадой, белки черных глаз и зубы неестественно белые.
Она прекрасна.
Тильда наклоняет из стороны в стороны белую голову, поедает гостью васильковым взглядом. Да, да, именно так должны выглядеть настоящие шаманки. Прекрасна.
– Я…
Мадам Т. выставляет вперед огромную руку с розовой ладонью.
– Не мешайте.
Ставит на белый мраморный пол змеиный чемоданчик. Медленно снимает крокодиловые туфли. Ее ступни изуродованы шрамами, кожа розово-черная, будто зебра, на больших пальцах нефритовые кольца. Спускает с плеч боа, тащит за собой, обходя дом. Комнату за комнатой. Встанет в место, которое особенно не нравится Тильде, стоит долго, звездой раскинув руки. Иногда, наоборот, садится на пол, кровать, кресло, закидывая вверх лицо, обматывает боа вокруг шеи, ласково гладит его.
Это так необычно. Тильда, восторженно улыбаясь, семенит за ней, стараясь не наступить на пушистую змею. Резко отпрыгивает, задирая до самых бедер подол белого шелкового платья, когда подходит слишком близко. Ей кажется, что боа шипит, не позволяя приблизиться к хозяйке. Когда та останавливается в одной из комнат, Тильда наблюдает за ней через порог, заламывая руки, теребя кольца.
– В доме слишком много света, жизни. Слишком. – Говорит мадам Т., когда они возвращаются в холл.
– Что это значит? – тревожится Тильда. Она так много вложила сил, наполняя дом светом солнца, стерильной красотой белоснежных цветов. – Разве свет не основа жизни, любви?
Мадам Т. не отвечает, медленно, очень медленно обувает крокодиловые туфли, властно просит принести кофе, много кофе, и виски. Тильда спешит на кухню выполнить поручение гостьи, а та уверенно идет в кабинет мужа.
– Входи!
Тильда и сама не понимает, зачем стучит в двери в своем же доме. Просто так правильно. Входит, катя перед собой сервировочный столик. Мадам Т. установила в центре комнаты мольберт. Смешала в палитре краски фиолетовых, красных и черных оттенков.
– Добавь в кофе виски. На два пальца примерно.
Тильда исполняет ее просьбу. Мадам Т. берет чашку, пьет мелкими глотками. Вторую. Третью. Вздыхает с наслаждением.
– Что тебя беспокоит, воробушек?
Тильда радостно хлопает в ладоши. Наконец-то шаманка спросила самое важное. Садится в кресло, поджимая под себя ноги.
– Мне кажется, все началось, когда мы сюда переехали, – выдыхает Тильда и тут же замолкает.
Мадам Т. снимает с себя боа, желто-синее платье, белье, крокодиловые туфли.
– Продолжай, воробушек. Моя кожа должна слышать, дышать тобой.
– Я… – Тильда рассматривает ее фиолетовые соски, розово-черные полосы шрамов по позвоночнику. – Я… Так несчастна… – Крупная слезинка катится по бледной щеке. – Понимаете, раньше, когда мы жили в городе, они всегда были рядом со мной… Муж, мои девочки. А сейчас, сейчас я постоянно одна. Даже ночью. Учеба, мальчики, развлечения, работа, светские обеды и ужины. А я? Как же я?! Мне так одиноко здесь, так холодно. – Тильда обхватывает себя руками, будто пытается согреться. – Так холодно…
Мадам Т. слушает ее внимательно. Тильда видит, как напряжены кончики ее ушей, раскрыты поры кожи, торчат острые фиолетовые соски. Говорит, говорит. Шаманка хаотично, широкими мазками водит двумя руками по холсту.
– Что вы хотите? – прерывает она поток излияний Тильды, закончив картину.
Сама, оставляя на бутылке, фарфоровой чашке красно-черно-фиолетовые следы пальцев, наливает себе виски в остывший кофе. Пьет по-птичьи, совсем как Тильда, наклонив гладкую голову.
– Чтобы каждый день был новым! – Тильда хлопает в ладоши. Она так долго думала над правильной формулировкой своего желания. Она знает. Читала в книжках, и так же говорили подруги, рекомендовавшие мадам Т.
Мадам Т. смотрит на нее из-за чашки. Улыбается?
– Понимаете, – Тильда складывает в молитвенном жесте руки. – Я как белка в колесе. Одно и то же, одно и то же. Мне так хочется новых эмоций, чувств, переживаний. Я хочу каждый день становиться сильнее, развиваться, быть интересной, нужной и незаменимой для мужа, дочек.
Мадам Т. со стуком ставит кружку на столик. Манит к себе Тильду. Та встает, следуя ее указаниям, перед картиной.
– Что вы видите здесь?
Ничего. Тильда смотрит на красно-черно-фиолетовые мазки. Ничего. Хотя, если присмотреться, можно разглядеть глаз, руки, ноги, рот, а если присмотреться, то нет… беспорядочные кляксы мрачных цветов. Тильда беспомощно разводит руками, плачет. Неужели ее желание не сбудется? Она больше никогда-никогда не будет счастлива?
– Не переживай, воробушек, увидишь, – шаманка ласково хлопает Тильду по плечу, протягивает ей ручку. – Поставь вот здесь, в углу, свою подпись. Картину повесьте в холле. Однажды ты все увидишь и больше никогда не будешь несчастна. Обещаю, милая.
Шаманка медленно, очень медленно одевается. Складывает мольберт, палитру, краски в змеиный чемоданчик.
– Не провожайте…
Тильда не слышит. Она смотрит на картину. Свое счастье. Когда входная дверь с громким стуком хлопает, вздрагивает, изумленно оглядывается. Боа!
Мадам Т. забыла змею, хватает, бежит… ушла…
***
Картина висит на стене в холле. В самом центре. Тильда целыми днями смотрит на нее, пытаясь разглядеть счастье нового дня. Приказывает слугам заложить окна во всех комнатах на втором этаже. На первом повесить фиолетовые шторы. Вместо лестницы установить лифты и пандусы.
Черная женщина в красном боа из картины не возвращается с того самого дня, когда ее муж и дочери попали в страшную аварию. Муж парализован, у старшей изуродовано лицо, и она никогда больше не сможет видеть, у младшей поврежден мозг, она ведет себя как слабоумное дитя.
Тильда больше не думает о том, что несчастна. Она незаменима для мужа и дочерей, теперь они не могут бросить ее одну, прожить без нее ни минуты, ни днем, ни ночью. Постепенно становится сильной, развивает в себе осознанность, терпение, сострадание. Каждый новый день больше не похож на прежний.
***
– Боже, какая мерзость! – новая медсестра в ужасе смотрит на картины, расставленные по вип-палате. На пациентку.
– Тише! – цыкает на нее врач. – Привыкнешь со временем.