Страница 296 из 344
И сразу поняла ошибку. Графиня не ждала ни жалости, ни милосердия, ни чего-либо еще. Она отсутствовала в подлунном мире. Ее молчание объяснялось не гордыней, а законами природы: мертвое тело без души неспособно говорить.
— Святые боги…
С морозом в сердце Мира поняла: нельзя отомстить графине. Адриан уже сделал все, до самого предела. Уничтожил, стер в пыль, отнял душу — однако оставил существовать. Мира ничего не сможет прибавить, даже если захочет. Если.
Она обернулась к Роберту, прося поддержки, хладнокровия. Северянин поискал слова, но нашел лишь:
— Бывает…
Ворон сказал:
— Полагаю, вашему величеству нужно время на принятие решений.
— Да… благодарю.
— Отправить ее в суд?
— Нет, оставьте при дворе. Мне нужно… разобраться…
Марк велел увести узницу. Она ушла, не видя ничего перед собою. Возможно, Сибил даже не поняла, с кем встречалась.
Чтобы вернуться в норму, Минерва заказала кофе. Выпила две чашки, думая только о кофе, да еще о привкусе, который придают сливки с корицей. Ненависть и жалость отошли на задворки сознания. Порою Мира слышала их. Сибил получила по заслугам, так и надо!.. Нет, так нельзя, только не так… Да она же задумала переворот! Чего еще она ждала? Это еще мягко!.. Мягко?! Она умерла заживо! Одна оболочка, внутри — ничего… Прикидывается!.. Мира глушила голоса мыслями: островной кофе все же лучше шиммерийского. Меньше горчит, не так резко бьет по чувству вкуса, зато раскрывается со временем. А вот сливок нужно меньше — я перелила, от этого возникла кислинка. Кофе!.. — кричал один из голосов. Она травила тебя день ото дня!.. А второй отвечал: зато сдержала слово. Послала в монастырь, но позволила жить, не добила… И Мира снова обрывала их, думая: нельзя портить кофе сахаром. Мое худшее заблуждение — все чашки сладкой дряни, выпитые прежде, чем я познала истину. Кофе с сахаром — это как конь, накрытый одеялом, или меч, завернутый в траву. Даже булочка — уже зачаток ереси. Чтобы подчеркнуть, но не затенить совершенство кофе, нужно лишь маленькое печеньице и стакан чистой воды. Иная закуска — ненужная и пошлая оправа…
Наконец, она вернула покой и попросила Марка:
— Будьте так добры, пригласите следующего заключенного.
Ворон понимал, что совершил ошибку, оглушив Минерву внезапностью. На сей раз он сделал вступление:
— Ваше величество, считаю нужным оговориться. Во-первых, я не уверен, что этого парня можно звать заключенным. Он находился в лечебнице и бежал вместе с графиней Нортвуд. Однако лечебница — не каторга, побег сам по себе не считается преступлением, а ни в чем другом этот юноша не уличен. Даже в разрушении беседки он не принимал личного участия. Во-вторых, должен отметить некоторые его странности. По дороге из Ардена он очень волновался и постоянно просил говорить ему числа.
— В каком это смысле?
— Ну, он говорил: «Скажи мне число!» Я в ответ: «Какое?» Он: «Любое, но со смыслом». Я говорю, например: «Тысяча семьсот пятьдесят», — в том году мой батя умер. Он: «Спасибо», — и успокоится на время.
— Что поделать, душевнобольной. Недаром же лечился в клинике.
— Будь он так прост, не стоил бы внимания вашего величества. Я спросил, увлекается ли он математикой. В ответ услышал философию, мол, математика — жизнь. Я спросил: «Можешь помножить сто пять на сто шесть?» Он перемножил в уме десять пар трехзначных и четырехзначных чисел. И каждый раз выходило верно, я проверял в столбик!
— Талант к вычислениям? — Заинтересовалась Мира. — Будет полезен в министерстве финансов.
— Это верно, по финансам он мастер. В лечебнице графиня звалась белошвейкой Дороти Слай. Но этот Нави понял, кто она такая (хотя и не знал в лицо). После побега что придумал: разослал лордам несколько волн такого смысла: дескать, знаю местоположение леди Нортвуд, скажу за двадцать эфесов. Ему прислали деньги, он собрал — и был таков! А самое занятное вот что. Перехватил я одну из этих волн, прочел — и как-то ощутил по слогу, что Нави знал о перехвате наперед. Не было там ни слова в мой адрес, а все ж не покидала мысль, будто Нави нарочно обращался ко мне. И когда я его взял — ни капли удивления в нем не заметил.
— Его зовут Нави? — Удивилась Мира.
— Точно так.
— А остальные имена?
— Говорит, что их нету. Там, откуда он, у человека лишь одно имя.
— И откуда он?
Марк улыбнулся лукаво:
— Спросите его, ваше величество.
Юноше было лет шестнадцать на вид. Мальчишки бывают дерзки или не по годам циничны, или озлоблены на жизнь, но этот — не таков. Его личико светилось чистотой, как у младенца. Заметив Вечный Эфес на поясе Миры, паренек тут же подбежал к ней и упал на одно колено:
— Ваше величество, я безумно рад встрече! Мечтал о ней все время, пока вы на троне, и вот, наконец…
Он повернулся к Роберту:
— А вы — кайр Роберт Ориджин, казначей? Боги, какая удача! Это счастливейший день!
Мира кашлянула:
— Юноша, вы не бывали при дворе и незнакомы с этикетом. Вы говорите только с моего позволения. Я задаю вопросы — вы отвечаете.
В один миг юноша помрачнел:
— Простите, ваше величество, но я планировал совсем наоборот. Это я должен спросить у вас кое-что. Очень-очень важное!
— Быть может, в конце беседы я позволю вам, но начнем с моих вопросов.
— Это же нелогично! Ваши вопросы будут скучными и шаблонными, а вот мои — лакомство для ума!
Минерва нахмурилась:
— Сударь, незнание этикета не оправдывает столь явной дерзости. Проявите почтение, или вас выведут и заключат под стражу.
— Ваше величество, но это же правда! Вы спросите: как вас зовут? Я скажу: Нави. Вы: а фамилия? Я: нету…
— Гм, — сказала императрица.
Нави зажал себе рот и выдавил сквозь пальцы:
— Пр-ростите…
— Итак, начнем, — Минерва приняла важный вид. — Ваше имя, сударь?
— Нави.
— Есть ли другие?
— Раньше был известен как Натаниэль, но люди забывали такую длинноту, так что я переназвался.
— А полное имя?
— Натаниэль же!
— Я имею в виду: имена матери и бабки, фамилия, прозвище, имя рода.
Юноша потер пальцем переносицу: