Экстрасенс разбушевался

— Сеньор президент! — подскочил врач.

— Уберите ему трубку из трахеи! — приказал я. — Пациент способен дышать сам.

Подбежавший Серхио перевел, хотя врач и сам понял. Осторожно снял интубирование. Менем что-то тихо прошептал. Врач наклонился к нему, и ответил.

— Говорит, что у него инсульт, потому не нужно шевелиться, — перевел Серхио.

— Скажите, что я не закончил. Сосуд восстановил, тромб растворил, но нужно убрать гематому.

Серхио перевел. Врач выпрямился и что-то изумленно спросил.

— Спрашивает: неужели такое возможно?

— А он что, не видит? — буркнул я. — Пусть отойдет и не мешает.

С гематомой повозился. Можно было спихнуть на врачей — главное сделано, но сверлить президенту череп… Я постепенно разжижал сгусток, стимулируя окружавшие его ткани впитывать жидкость. Кажется, все. Я убрал затекшую руку с головы президента и поймал его взгляд.

— Грасиас, — прошептали бледные губы.

— Поправляйтесь, сеньор президент! — сказал я по-испански. Эту фразу знаю. — А сейчас вам нужно поспать, — добавил по-русски.

Подскочивший Серхио перевел. Менем смежил веки.

— Вот и все, — сказал я и спросил у Серхио: — Где тут можно покурить?

— Идем! — кивнул он.

Мы вышли из палаты. Важные чины продолжали толпиться у дверей, наше появление они встретили вопросительными взглядами. Серхио произнес длинную, напыщенную фразу. Чины удивленно закрутили головами, а офицер с пышным аксельбантом на плече (гадом буду, главный генерал!) что-то недоверчиво спросил.

— Сомневается, что президент поправится, — пояснил Серхио. — Врачи говорили: безнадежен.

А он, небось, уже задницу к президентскому креслу примерил. Знаем мы таких борзых.

— Сомневается, пусть спросит у врача, — сказал я. — Фирма веники не вяжет, фирма веники плетет.

— Что это значит? — удивился Серхио.

— Целитель дает гарантию. Через несколько дней Менем вернется к исполнению своих обязанностей.

— Я переведу последнюю фразу, — сказал Серхио, что и сделал. Чины удивленно загудели. Я бесцеремонно раздвинул их плечом и направился к выходу. Меня окликнул Серхио, указав на белый халат. Совсем забыл! Подбежавшая женщина, забрала у нас медицинское облачение, возвратив плащи.

— Здесь неподалеку есть хороший ресторан, — предложил Серхио. — Открыт даже ночью.

Мы спустились вниз, вышли из госпиталя и направились к «Линкольну». Выскочивший из салона Алонсо протянул мне несколько листков, разразившись обиженной речью.

— Штрафы, — объяснил Серхио. Он забрал у водителя листки, порвал их и бросил на асфальт. — Завтра позвоню в полицию. Штрафы отменят.

Радостный Алонсо отвез нас в ресторан. Мы оставили его за столиком у дверей, предупредив, чтобы счет за ужин официант подал нам, сами же прошли в глубину зала, где разместились в углу. Спустя несколько минут я уже терзал зубами горячее мясо. Серхио не отставал — проголодался. Покончив с едой, я достал из кармана пачку сигарилл. Нравятся они мне.

— Угостите и меня, — попросил Серхио.

Я протянул ему пачку. Подскочивший официант щелкнул зажигалкой. Мы синхронно выдохнули ароматный дым. Сигариллы, как сигары, курят не в затяжку.

— Не нахожу слов, чтобы выразить вам свою признательность, — начал Серхио. — Вы не представляете, что сделали, Михаил Иванович. Менем у власти менее двух лет. Только-только начались реформы, способные положить конец влиянию военных на политику. Альфонсин не довел их до конца. Если бы Менем умер…

Он закатил глаза и покрутил головой. Ну, да. Свой пост ты бы потерял точно.

— Как это случилось? — спросил я. — Президент не производил впечатление больного.

Я его обследовал при личной встрече — просто по привычке. Никакого атеросклероза. Удивительно здоровый для своих лет человек.[5]

— Неожиданно, — сказал Серхио. — Президент работал как обычно: принимал посетителей, подписывал документы. Вечером встретился с делегацией финансистов из Британии. Они прибыли изучить возможности инвестирования в экономику Аргентины. Говорил с ними больше часа. Встречей все остались довольны. Президент ушел к себе в кабинет, и уже там ему стало плохо. Секретарь был рядом, он немедленно вызвал медиков. В госпитале Менему сделали рентген головы. Консилиум решил, что операция не поможет. И тогда я вспомнил о вас…

— Погодите! — перебил я. — Менем разговаривал с британскими финансистами. С кем конкретно?

— Вы кого-то из них знаете? — удивился Серхио.

— Кое с кем знаком.

— В утренних газетах напечатают репортаж и фотографии, — сказал Серхио. — На встрече были журналисты.

Что-то нехорошее у меня предчувствие…

Попрощавшись с Серхио, я отправился в поместье. Там сначала выслушал выговор от Луиса за то, что уехал без охраны. Извинившись перед младшим лейтенантом, пошел к себе. Осторожно принял душ, почистил зубы и скользнул под бочок к спавшей жене. Ага, спала она! Был немедленно изловлен и подвергнут интенсивному допросу.

— Ты куда ездил?

— К пациенту.

— Не ври! (Я охнул от щипка в бок.) Пациенты приезжают сами.

— У этого был инсульт.

— Врешь! (Еще один щипок.) С каких пор ты занимаешься инсультами?

— С тех, как пациент — президент Аргентины.

— Правда?!

— Да, — сказал я обиженно. — Тут, можно сказать, спас свободу и демократию, а меня щиплют, как гуся.

— Прости! (Меня обняли и поцеловали.) Ты так неожиданно сорвался и уехал. Вернулся поздно. Решила, что ездил к женщине.

— Как ты могла подумать такое? — изобразил я монолог Никулина из фильма «Бриллиантовая рука». — Мать моего будущего ребенка! Не могу это пережить. Пойду, накапаю себе сорок капель.

— Я тебе накапаю! — меня крепко прижали к упругой груди. — Есть лучшее средство снять стресс.

И мне его сняли. Осторожно, исходя из сложившихся обстоятельств, но вполне действенно.

— Доволен? — спросила Вика, пристроив голову на моем плече.

— Да, — ответил я. — А ты?