Страница 3 из 6
Мама снова предложила мне пойти на комиссию, и я согласилась. Раньше принять инвалидность значило сдаться. Я училась и получала стипендию, чего ж еще? Раньше силы выжимались, теперь уже нет. Получить пенсию – значило получить некоторую свободу в рамках общественного мнения и оправдание в своих собственных глазах, дабы не двигаться вместе со всеми по инерции до смертной точки… Оказалось, не так легко сделать кое-что для себя, не для комсомола и не для общества. Просто чертовски трудно шагнуть в сторону от привычной дороги: с университетским дипломом посвятить себя делу малоинтересному: каждый лень ездить на рынок, чистить и тереть для сока один-два килограмма морковки, долго жевать…
Последующая моя жизнь – попытка переделаться из Сальери: если не в Моцарта, – во что-то подобное. Чтоб не усилием воли, а само. Нельзя заставлять себя писать – выйдет никому ненужное. Нельзя хотеть ребенка головой, пусть возникнет жажда тела; тогда оно не обманет: выносит, родит, не выкинет. Научиться слушать себя, понимать сигналы своего тела. Но как? Больное животное интуитивно находит себе лекарство: случается, и тигр жует траву, и собака, бывает, лось лечится бледной поганкой. В моей памяти – никаких естественных ощущений. Блины, борщ, жареная картошка… Не пробиться…
Вычитала: соль и сахар – искусственные добавки, они сбивают естественную настройку в организме. Захотелось сладенького – не выискиваешь то самое по цвету, по вкусовому ощущению, теплоте, консистенции, запаху – просто сыплешь в чашку сахар. Не хватает соленого – трясешь в тарелку соль. Никаких проблем. Только не для меня: сама для себя я должна стать камертоном; только так смогу услышать чистый звук! По совету Брэгга я голодаю и прислушиваюсь к себе: чего бы я съела? Что подскажут мои очищенные клетки? Мясо отпадает: когда жую что-либо мясное, даже котлету, у меня моментально опухают десны; раз стало очень плохо от курицы. Нет, нет, только не мясо. Шлаки, мертвечина…
Мамочка всегда любила все соленое, мясное, рыбное и была убеждена, что это самая настоящая еда, полноценные белки и т.д. Хотя дело не в этом. Ее позиция выявлялась как отражение моей, только с "не", в противовес моему максимализму. Прощупывая маму анатомирующим взглядом, я ужасалась – где все оседает? Невероятно, чтобы организм мог справиться с таким количеством шлаков! (Тогда я еще недооценивала запас прочности старшего поколения). В свою очередь, мама ужасалась, глядя на меня. Однако, ягодки были впереди. Пытаю себя дальше. Гастрономическая мечта? Ну?! Попроще! После соков и кислых ягод так хочется чего-то… молочного… Кефирчика! Разрешаю себе кефирчик. И сыр. И любимые творожные запеканки. Знаете, высший кулинарный пилотаж – готовить без муки, без соли, без сахара… Нужен творческий подход (мой автор – Похлебкин). У меня приподнятое настроение, ем 5 раз в день: то яйцо, то овощи, то сыр, то хлеб – все раздельно. У меня нигде не болит, за 2 недели я поправляюсь на три килограмма. Мама счастлива, у нее отлегло от сердца, и ее не так страшит приближающаяся разлука, потому что самое страшное – позади.
Во время учебы я с трудом могла продержаться университетскую неделю до выходных, до мамы. Когда поступила, рыдала всю ночь перед "колхозом", держа маму за руку и спрашивая себя, зачем учиться 5 лет, если по окончании грозит расставание еще более длительное и непоправимое, словно ссылка. Как случилось, что к 24-м годам у меня окрепло убеждение: " я должна уехать"? Теперь точно знаю: иначе не удалось бы выздороветь. Все, что происходило в Орле, можно назвать "разрушением стандартов". Не климат, не чудный орловский лес, с его грибами и ягодами в конечном счете спасли меня – переворот, который случился внутри меня. Методологический семинар, рефлексия и непрекращающийся эксперимент над собой. С мамой я бы не смогла "дожать до упора", меня бы остановило чувство вины перед нею, не могла бы я долго истязать ее своими голодовками, идти против ее отчаяния перед моей дикарской едой. Итак, вопреки привычке к теплому родительскому крылышку, с осени 1982 года мы с Сашей поселились в общежитской комнате на окраине Орла.
По логике, мне бы, достигшей определенного уровня в самочувствии (вылезла из могильной ямы), обратить внимание на свою карьеру, поиски работы, внешность, наконец. Не тут то было. Не получив обещанного места в ТЮЗе, я решила, что это судьба. В конце концов работать с детьми можно и без санкции свыше, что я и делала несколько лет, зато ничто не помешает продвигаться моей тропиночкой. По воскресеньям, собираясь в ТЮЗ с какой-нибудь идеей для клуба, я ощущала, словно по контрасту со школьницами, как я тяжела, тупа, ленива. Все мои недельные силы уходят на одно-два занятия с детьми. Когда же Моцарт? В чем раскованность, радость, полет? Мне хотелось легкости и ясной головы, – все это ассоциировалось только с растительной пищей. Пробы молочного надолго не затянулись: я ведала, что творю. Молоко задает клеткам программу роста. Многие диетологи не советуют: желудок взрослого не в состоянии переработать его как следует. Кисломолочные – пожалуйста! Спасибо, уже попробовала. Что в лоб, что по лбу.
Почти мгновенно возрождается аппетит, даже после солидной творожной запеканки. Все, как и должно быть в растущем организме – усиленное дыхание, быстрое усвоение, быстрый рост. Но я взрослая и давно! Зачем мне расти? . Последний вопрос к себе. Разве я всего этого про молочное не читала? Тем не менее разрешила: и кефирчик, и сыр, и творожные запеканки? Испытала, проверила, удостоверилась на себе. В скобках, маленькими буквами, вторая причина: очень хотелось кушать, господа!
На следующем круге эксперимента я возвращалась ко всему, что составляет обыкновенную еду – просто хлеб, просто картошка – и, прочувствовав каждой своей очищенной клеточкой "не то", последовательно от всего общепринятого отказывалась и ходила голодная.
Почти. Вроде бы ела, и немало: каши на воде, сырые и тушеные овощи, иногда – рыба, иногда – яблоки, и никогда не была сыта. Кажется, тогда у меня начались периоды без менструаций. Однажды в диетической столовой, нарушив основную заповедь вегетарианства, я съела вымя. На следующий день пришли месячные, я очень хорошо поняла эту связь и запомнила, положила в сейф своей глубинной памяти. Не скоро откроется сия дверца, впереди – с год бескомпромиссного вегетарианства.
Фанатично, до тупости, я следовала идее, вызволившей меня из могилы. Благодаря – вылезла, но не воспарила. Однако мне было в чем себя упрекнуть: отступления, уходы в сторону. Напрашивалось предписание: теперь стойко, без компромиссов.
…Весна. Самая голодная тварь на белом свете – я. Потому что самая последняя животина знает, что ей, когда есть. А когда – не есть. Мной же руководит принцип. Травоядное существо в моем лице с нетерпением ожидает первой зелени, и, наконец то: долгожданные одуванчики, подорожники. Стоит пожевать листочек того и другого, и я ощущаю аромат свежесваренной каши как нечто аппетитное, иначе – только крахмал и прогоркшее масло круп. Я съедаю огромную тарелку каши – прилив сил на 15 минут, затем снова слабость и голод. Зелень – замечательно, но что еще? Отваживаюсь купить грибов, появившихся на рынке в конце мая. И – чудо! Исчезла ужасающая слабость. Мигом. Как только я съела несколько свинухов. Словно заново родилась: легкая, молодая. Это не первая наша весна в Орле. Грибы в орловских лесах были и в прошлом году, и в позапрошлом… Но их для меня словно не существовало. Возможно – привычка горожанки степной зоны, никогда не видавшей свежих грибов. Возможно, неосознанный запрет: натуропаты обходят грибы, едва замечая. Восхваление овощам, орехам, сухофруктам. Допускаются даже каши. На грибы – несколько высокомерный, несколько рассеянный взгляд.
Открыв для себя грибы, я сделала важный шаг по той прямой дороге, что ведет в неведомую еще для меня страну, где поют птицы, смеются дети и мать-Весна надевает на голову дочке венок Любви. Так вот, я уселась посреди дороги, думаете – отдохнуть? Меня отвлекло очень важное дело: надо было съездить за границу в отпуск. Вам смешно? Однако тогда это было словно заглянуть за горизонт. Я заглянула уже, съездив с однокурсниками в ГДР. Теперь нас с Сашей приглашала Петра, и пусть Саша тоже заглянет.