Страница 62 из 94
У меня снова началась истерика, а Гермиона снова начала гладить меня и успокаивать. Я настолько расклеилась, что, когда моя подруга впилась губами в мои губы, у меня ушло секунд пять, пока эта мысль достучалась до моего разума.
От шока я отпрянула назад.
— Что? — только и успела спросить я, как подруга снова набросилась на меня и опять поцеловала.
Все мысли моментально улетели из моей головы. Переживания, опасность, ужас, злость, всё осталось там… позади. Здесь были только губы моей подруги, и я ответила. Ответила со всей подростковой страстью. Бездумно целуя её, будто больше, кроме её губ, не существует ничего. Может быть, она и сделала это только, чтобы выбить меня из того состояния ужаса, однако я останавливаться не собиралась, да и кто бы отказался?
Я обнимала, тёрлась своей грудью об её грудь, лазила пальчиками в киску подруги и целовала, целовала, целовала. Шальные взгляды, громкие стоны… наши соски напряглись и набухли, и Гермиона дышала всё чаще. У меня сейчас были месячные, и к своей киске я её не подпускала. Это — всегда успеется, но потом. Повалив подругу на пол бассейна, я решительно раздвинула её ножки и припала губами к киске подруги, продолжая руками мягко поглаживать её грудь. Очень нежно, насколько это возможно, забирая в себя, сливаясь, я целовала, вылизывала, засовывала свой язычок и орудовала им внутри.
Слишком долго это делать не понадобилось, ведь мы обе были подростками, которым дали дорваться до сладкого. Гермиона напряглась, задеревенела, а потом застонала гораздо громче, расслабляясь. Весьма знакомое чувство.
Что? …ну да, да, бывало я это делала сама, пока никто не видел. Оттуда и знаю. Все это делают, а для молодых подростков обоих полов это вообще постоянное занятие. И нечего мне тут мораль разводить.
Мы легли рядом, обнявшись, и где-то вдалеке слышались периодические хлопки моей Домовушки, выполняющей моё задание. Уж и не знаю, что она там делает, но к этому времени полагаю накопители она уже должна была просадить, а если нет — создам ещё золота из воздуха. Это точно сольёт как минимум один такой накопитель целиком. Гляди-ка… как успокоилась, сразу какие-то мысли в голову пошли, умные.
Именно так я и сделала. Расслабившуюся Гермиону я перенесла в нашу кроватку, надела трусики с прокладкой и халат, после чего занялась производством золота, на этот раз при помощи концентратора, пропуская ману аккуратно, без скачков прямо из алмазов.
Когда я закончила, был уже вечер, алмазы больше не светились, но всё ещё были забиты до отказа, просто теперь они были именно заполнены, а не, как полчаса назад, забиты под крышку, которая вот-вот слетит, да и я произвела суммарно несколько килограмм золота, которые переправила с Тини домой к родителям. Как же хорошо иметь помощника. Мои запачканные трусы и юбка уже были выстираны, поглажены и лежали аккуратно сложенные в шкафу, а наша с Гермионой спальня была прибрана. Тини даже принесла нам завтрак, который оставила под стазисом дожидаться нас до утра.
Я тяжело вздохнула. Низ живота ещё тянул, но не болел, перетерпеть было возможно, так что за зельем к мадам Помфри я не пошла, а залезла под одеяло под бок к… кому? Подруге? Любовнице? Ладно, я подумаю об этом завтра. Обняла её и заснула.
Наутро я проснулась от того, что Гермиона пыталась в самом буквальном смысле уползти от меня. Оказалось, что ночью она нахально подгребла меня под себя и даже закинула на меня ногу. Вот от того, что она, сосредоточенно пыхтя, пыталась выбраться из моих объятий, а заодно убрать свою ногу, я и проснулась.
Уставившись в нервничающие глаза Гермионы, я удивилась. В эмоциях превалировало смущение и вина.
— Солнце, ты чего? — спросила я.
— Я-я-я тебя подвела… воспользовалась ситуацией, изнасиловала тебя.
— Что за бред? Если бы я сама не хотела, ты бы меня не изнасиловала, ты мне нравишься, но я не ожидала, что ты по девочкам… да что говорить, я не ожидала что и я — по девочкам.
— И что теперь делать? — грустно спросила она. — Ты мне тоже нравишься, — сказала растрёпанная Гермиона, стыдливо опуская глазки.
Она подняла глаза и очень серьёзно взглянула на меня.
— Я уже давно в тебя влюбилась. Ты такая… такая… но и Джастин мне тоже нравится… я — шлюха, да? Я не стою твоего доверия. Он ведь твой? Ты с ним встречаешься?
— Гермиона, мы с тобой подростки, а подростки вообще хотят всё, что видят. Хотеть мы можем кого угодно. Это ведь не значит, что мы на улице набрасываемся на прохожих и раздвигаем ноги перед каждым, но оценивать других людей нам это не мешает.
— И что же делать?
— Пока — не заморачиваться, — ответила я, приблизилась и нежно поцеловала Гермиону в губы. — Сейчас я немного не в форме, но через несколько дней я думаю, я смогу показать тебе свою любовь, — хитро улыбнулась я.
— А как же мальчики? А как же дети…
— Тихо, тихо, тихо, вот смотри, ты сразу начинаешь нервничать. Ведь ещё ничего не случилось, но ты уже нервничаешь. Не стоит нервничать, всё будет хорошо, всё образуется наилучшим образом. Гуляем, как и раньше, и про себя не забываем, — подмигнула я ей. — Ну а там — посмотрим, что будет. У нас ещё многое впереди, случится может всё, что угодно.
— Я ведь не слепая, я видела, тебе Джастин нравится, — опустила она взгляд, — он такой, такой мужественный, весёлый, красивый, добрый, щедрый… и… и… и вообще.
— Нравится, да. Он классный, милый, добрый, красивый, отзывчивый — со всем согласна.
Гермиона взглянула на меня ошарашенно.
— И… а, тогда как… а мы же с тобой… — начала бессвязно бормотать она.
— И ничего, я же говорю, пока не заморачиваемся, а там дальше всё ещё может измениться тысячу раз.