Страница 4 из 10
Если ребенок развивается в благоприятных условиях, то его защиты не становятся ригидными и жесткими, у него формируется способность гибко перерабатывать опыт реальности; он постепенно усваивает, что человеческая жизнь многомерна и изменчива. Но чем более угрожающей является внутрипсихическая или межличностная реальность, тем чаще он прибегает к негибкому, ригидному использованию ранних защит. Именно об этом говорит Маквильямс. По ее мнению, защиты вначале существуют лишь как формы здоровой творческой адаптации, которые при их многократном и негибком применении в ситуации непреодолимой угрозы превращаются в то, что мы, собственно, называем термином «защита» (McWilliams, 1994, р. 97).
Специалисты в области нейробиологии особо подчеркивают тот факт, что построение защитных структур на раннем этапе развития препятствует формированию сложных нейронных сетей. Шор разъясняет это следующим образом: если ребенок не имеет возможности взаимодействовать с эмоционально чутким и отзывчивым опекуном, образуя с ним открытую динамическую систему, то его кортико-лимбические структуры оказываются неподготовленными к принятию хаотической динамики, свойственной человеческим отношениям. «Такая система имеет тенденцию становиться статичной, закрытой и окружает себя защитными структурами с целью оградиться от возможных внешних нападений, которые могут вызвать дезинтеграцию и тяжело переживаемые психобиологические состояния. Окруженный защитами ребенок в дальнейшем сторонится всего незнакомого и не открывается навстречу новому обучающему опыту, который необходим для «полноценного развития правого полушария мозга». А такое структурное ограничение в будущем также отрицательно сказывается на способности к самоорганизации (Schore, 1997, р. 624).
Несмотря на то, что защиты стремятся усилить и укоренить естественную для ребенка склонность видеть мир в абсолютных образах, они одновременно помогают закрепить дифференциацию Эго от бессознательного, тем самым оберегая его от тотальной дезорганизации и утраты пока еще слабой связи с реальностью. Именно укрепление дифференциации и является основной задачей на примитивной стадии психологического развития.
Нарциссизм как стадия развития связан с переживанием чувств грандиозности и всемогущества, эксгибиционизмом и дальнейшим формированием отношений между Эго и Самостью. Он охватывает период от 1,5 до 2,5 лет и ставит перед ребенком ряд задач, решение которых определяет будущий тип его характера.
На этой стадии дифференциация Эго продолжается. И при условии, что окружение ребенка и его согласованность с родителем достаточно хорошие, происходит увеличение внутрипсихического пространства, в результате чего зарождается способность к рефлексии. Расширение пространства внутрипсихического мира совпадает с новым ощущением пространства между ребенком и его опекунами во внешнем мире. В межличностном пространстве ребенок получает возможность находить и получать родительское отзеркаливание, а также переживать идеализацию значимого другого, что содействует развитию у него здорового нарциссизма, который проявляется в ощущении компетентности, связности и устойчивости, а также в наличии творческого взаимодействия между Эго и Самостью.
Но если согласованность в паре родитель—ребенок на данной стадии недостаточно хорошая, то есть ребенок не получает адекватного отзеркаливания или отсутствует человек, которого можно идеализировать, тогда нарциссическая динамика начинает использоваться в защитных целях, а именно для сохранения достигнутой психической целостности. В результате ось Эго—Самость превращается в ригидную конструкцию, лишенную возможности развития – процесс дифференциации Эго от Самости прекращается, затрудняя формирование внутреннего пространства, столь необходимого для развития рефлексивного сознания. При этом Эго попадает в опасную ситуацию инфляции, раздуваясь от архетипического всемогущества и грандиозности (Schwartz-Salant, 1982, р. 19). Нарциссические защиты отгораживают Эго ребенка от невыносимого стыда и потенциально травмирующего опыта, помогая ему избежать пугающей регрессии на предыдущий уровень развития – примитивную стадию.
Нарциссическую сменяет преневротическая стадия развития с ее собственными задачами и вызовами, которая охватывает период от 2,5 до 4 лет. На этом этапе ребенку больше не надо направлять свою психическую энергию на дифференциацию Эго и формирование оси Эго—Самость. Наступает время войти в более просторный и сложный мир и построить с ним отношения. Ребенок пребывает в неком промежуточном пространстве: он выходит из диадных и стремится к сложным триадным отношениям. Он уже не на руках у матери, но еще не вовлечен в эдипальную борьбу. Продвигаясь вглубь триадных отношений, он сталкивается с влечением, соперничеством и чувством вины.
Термин «преневротический» был введен К. Хорнер в 1991 году для обозначения уровня отношений с объектом, которые являются более зрелыми по сравнению с пограничной организацией, но менее зрелыми по сравнению с невротической. Маквильямс дает подробное описание зрелых защит, применяемых на данном этапе развития. К ним относятся подавление, рационализация, аннулирование, обращение против себя, компартаментализация и вытеснение (McWilliams, 1994, р. 117). Как и примитивные защиты самой ранней стадии, зрелые защиты преневротического этапа изначально являются обычными инструментами психологической адаптации, но, используемые часто и негибко, они становятся препятствием на пути развития. Они сковывают Эго и не дают ему развивать активный диалог с Самостью. По сути, эти защиты создают разрыв в оси Эго—Самость, изолируя сознание от бессознательного. За приобретенную таким образом независимость от бессознательного Эго вынуждено расплачиваться подспудным ужасом перед регрессией, сулящей дезинтеграцию к примитивной стадии.
Базовые паттерны отношений
Три стадии развития, которые мы описали выше, вступают во взаимодействие с тремя отличимыми друг от друга паттернами отношений. Для одного из них мы выбрали название избегающий, для второго – ищущий. В своем выборе мы опирались на работы Френсис Тастин, которая, изучая поведение детей, имеющих нарушения в развитии, выделила два типа динамики – инкапсуляцию и цепляние/запутывание (Tustin, 1990)[7]. Согласно наблюдениям Тастин, в ответ на фрустрирующую и травматическую ситуацию одни дети движутся от опекуна, другие – навстречу ему. В нашей Матрице движение от других с образованием некой защитной капсулы составляет основу избегающего паттерна отношений. Движение навстречу опекуну с образованием спутанности и слияния формирует ядро ищущего паттерна. В случае серьезной фрустрации и достаточно тяжелой травмы эти паттерны действуют и как межличностные защиты, работая вкупе с внутрипсихическими защитами, типичными для той или иной стадии развития.
Третий паттерн отношений – антагонистический. Он отражает сущность людей, которые, как говорила Хорни (Horney, 1939), «противодействуют другим». Каждый ребенок в возрасте 9 месяцев сталкивается с необходимостью преодолеть «страх Чужого». Если у ребенка нет надежной привязанности и эмоциональной связи с опекуном, то он может подпасть под власть «чужого селф-объекта», который воспринимается как хищник-преследователь (Grotstein, 1982, р. 63). С юнгианской точки зрения, такой «чужой селф-объект» – это нечеловеческий, архетипический «иной», который часто отождествляется с темной стороной трикстера и способен легко подчинить себе незрелую психику. Такое явление, когда «Эго захвачено архетипической фигурой», Юнг называл одержимостью (цит. по: Hart, 2001, р. 92).
Современные исследования в области нейробиологии объясняют, каким образом неудача в установлении привязанности приводит к ситуации одержимости архетипической фигурой Чужого. Благодаря последовательному поступательному выстраиванию привязанности между матерью и ребенком нейроны связываются друг с другом в нейронные сети, что в итоге запускает или активирует связи между мозговым стволом и лимбическими структурами. Однако если здоровому ребенку достается угрожающая материнская фигура, то у него не складываются столь необходимые привязанности, содействующие эмоциональному развитию и формированию зрелой нервной системы. Ребенок не испытывает важных для него ощущений, которые позволили бы нейронным сетям полноценно сформироваться и соединить мозговые и лимбические структуры, отвечающие за эмоциональные переживания. Поскольку сети «недогружаются», происходит их усечение. А неиспользуемые, они атрофируются. Таким образом наносится серьезный урон дальнейшему эмоциональному развитию (Schore, 2003а, b).
7
Британский аналитический терапевт Френсис Тастин, наблюдая за детьми, страдавшими аутизмом и психозами, ввела понятия «инкапсуляция» и «спутанность (слияние)», чтобы описать и дифференцировать свойственные им типы поведения. Некоторые аналитические теоретики интегрировали и расширили ее концепцию в своих исследованиях различных характерологических расстройств, встречающихся у взрослых пациентов (Bion, Grotstein, Ogden). Другие авторы предложили аналогичные классификации. Миллон (Millon, 1981), к примеру, выделяет два базовых континуума – истерический и шизоидный, в которых располагаются существующие личностные «стили». Истерический континуум образуют люди, которым свойственна чрезмерная привязанность и, как следствие, чрезмерная зависимость от других в том, что касается одобрения и поддержки, а в шизоидный континуум входят люди, которые, вследствие недостаточной привязанности к другим, склонны полагаться исключительно на самих себя, когда дело касается одобрения и поддержки.