Страница 2 из 4
– Ваш сын опасный анархист. Лучше отправьте его за границу, иначе мы вынуждены будем его арестовать.
Услышав эту новость, банкир отложил золотое перо.
– Не подпишу. Заем отменяется.
– Но почему? Разве вы не доверяете австрийской монархии?
– Не доверяю. Что это за монархия, если она испугалась моего Мони?
В купе разговаривают два еврея.
– Вы знаете, в нашем поезде едет Эйнштейн.
– А кто это такой?
– Он изобрел теорию относительности.
– А что это такое?
– Ну скажите: три волоса на голове – это много или мало?
– Конечно мало.
– А три волоса в супе? Это и есть теория относительности.
– И что, с этой хохмой он прославился?
Еврейское местечко. Богач встречает возле своего дома нищего.
– Ты опять пришел? Вчера ты представился разорившимся коммерсантом, а сегодня говоришь, что ты безработный музыкант?
– Трудные нынче времена, – отвечает нищий. – Одной профессией не прокормишься!
В Бердичев приехал известный богач. Остановившись в трактире, он заказал яичницу, а когда съел ее, ему предъявили счет на сто рублей. Он позвал хозяина и спросил:
– Неужели у вас яйца такая редкость, что блюдо столь дорогое?
– Не яйца являются редкостью, – ответил хозяин, – а миллионеры.
– Хаим, ты сидишь на моей шляпе.
– Я знаю. А ты что, уже уходишь?
Идет опера «Кармен». В ложе рядом с Менделем оказалась слишком общительная дама, которая мешала ему своей болтовней.
После окончания спектакля она обращается к Менделю:
– В следующее воскресенье ставят «Аиду», приходите, пожалуйста.
– Обязательно приду, – говорит Мендель, – я вас в «Аиде» еще не слышал.
– Куда ты так спешишь, Абрам?
– На почту тороплюсь, пока не закрыли.
– Письмо отправить или что?
– Нет, хочу в ручку чернила набрать.
Разговаривают два пожилых еврея.
– Моше, а была у вас в детстве любимая игрушка?
– Ой, Хаим, у меня были такие бедные родители, шо если б я не родился мальчиком, мне вообще не с чем было бы играться.
Нищий приходит к богачу и начинает жаловаться:
– У меня не жизнь, а одно сплошное несчастье! Я был музыкантом в симфоническом оркестре, но потом оркестр распался, и я не могу заработать себе на жизнь.
Богач сочувственно спрашивает:
– А на чем вы играли?
– На виолончели!
Богач идет в другую комнату и возвращается с виолончелью.
– Вот, у меня случайно есть инструмент. Может быть, сыграете что-нибудь?
– Ну разве я вам не рассказывал, как мне не везет? – горестно говорит нищий. – Конечно, у вас должна была найтись именно виолончель!
Зильберштейн приезжает из Бердичева в Вену, останавливается в лучшей гостинице, в гостиничном ресторане заказывает роскошный обед. Но затрудняется выбрать десерт.
– Может, апельсиновое желе? – подсказывает официант.
– Не.
– Кофе глясе?
– Не.
– А может, шарлотку?
– Шарлотку? – с интересом спрашивает Зильберштейн. – Можно. Пускай идет прямо в номер.
Жан Габен однажды удалил зуб. Через несколько дней от дантиста пришел конверт. Габен думал, что там счет за удаленный зуб, но нашел в конверте денежные купюры и короткое письмо: «Я продал ваш зуб вашей поклоннице, которая теперь носит его как талисман. Из полученных денег я удержал по счету, а остаток прилагаю».
В это же время в стоматологическом кабинете «Шварцман и сын» старый Изя Шварцман закончил пересчет толстой пачки ассигнаций, когда в кабинет зашел его сын.
– Как дела, папа?
– Прекрасно, сынок! Сегодня продал еще восемь зубов Габена! Храни Господь его самого и его поклонниц!
– И тех наших пациентов, которые даже не догадывались, шо мы удаляем у них зубы Габена!
Отец и сын Шварцманы рассмеялись, а потом Шварцман-старший мечтательно добавил:
– Ах, сынок, вот если бы к нам в кабинет зашел Ален Делон…
Во время Шестидневной войны 1967 года президент Египта Насер обратился за предсказанием к гадалке. Та раскинула пасьянс и сказала:
– Господин президент, карты говорят, что вам суждено умереть в еврейский праздник.
– Это невозможно! – вскричал Насер.
– Карты никогда не лгут, – ответила гадалка.
– Если это правда, то какой именно будет тогда праздник? – спросил он.
– Господин президент, любой день, когда вы умрете, будет еврейским праздником.
– Знаешь, Кац, я в затруднительном положении. Не мог бы ты меня выручить? Мне позарез нужны десять тысяч шиллингов.
– О чем речь, дорогой! Конечно могу.
– А под какие проценты?
– Девять.
– Ты что, издеваешься? Как ты можешь драть такие проценты с единоверца? Что подумает о тебе Господь, если посмотрит сверху?
– Если Он посмотрит сверху, то увидит не девятку, а шестерку!
Старик еврей заглянул как-то в местечковую кузню, ни слова не говоря, прикурил от огня и вышел. Это стало повторяться каждый день. Наконец кузнец не сдержался:
– Послушай, что ты приходишь сюда каждый день, прикуриваешь и даже не спрашиваешь, можно ли? Кто ты вообще такой?
– Как кто? Я тот старый еврей, который заходит к тебе прикурить.
В небольшом городке умирает местный богач Рабинович. Все свое огромное состояние он завещает двоим сыновьям. Но толковому и работящему Изе оставляет одну лишь корчму, а беспутному и вечно пьяному Яше – все остальное. Ребе, пришедший навестить умирающего, пытается наставить его на путь мудрости:
– Это, конечно, не мое дело… Это твои деньги и твои сыновья… Но ведь Яша пропьет все твое состояние за полгода!
– Правильно. Но где он его пропьет, если в городе всего одна корчма?
Одесса, Песах. В кошерной лавке:
– Что это у вас маца такая твердая – просто откусить нельзя?
– Всегда вы недовольны! Да если бы эту мацу дали евреям в Египте, они были бы от нее в восторге.
– Конечно, ведь тогда она была еще свежая!
Чета Блау собирается праздновать серебряную свадьбу. Мозес строит планы:
– Знаешь, Рахиль, давай все сделаем точно как в день нашей свадьбы. Утром пойдем гулять в Городскую рощу.
– А потом? – с интересом спрашивает жена.
– Потом пообедаем у Нейгера[1].
– А потом?
– Потом поднимемся на Швабскую гору и полюбуемся панорамой.
– А потом?
– Потом пойдем в кафе, и нам будут играть цыгане.
– А потом?
– Потом пойдем домой.
– А потом? – спрашивает жена, розовея.
– А потом у меня будут болеть ноги.
Один мужчина лежит в больничной палате после операции. К нему заходит монахиня, которая пришла в больницу, чтобы подбодрить страждущих. Она стала его расспрашивать о жизни, о семье, и он рассказал о своей жене и тринадцати детях.
– Боже всемогущий! – удивилась монахиня. – Тринадцать детей! У вас хорошая, настоящая католическая семья. Бог очень гордится вами!
– Возможно, – сказал мужчина, – но я не католик. Я еврей.
– Еврей? – вскричала монахиня и вскочила, порываясь уйти из палаты.
– Но почему вы убегаете? – удивился мужчина.
– Я не знала, что разговариваю с сексуальным маньяком!
– Циля! Циля! Цилечка! Сегодня я разговаривал с царем! Сам государь император уделил мне внимание!
– Ой вэй! И где это было?
– На Невском! Я перебегал дорогу, а он из фаэтона мне как крикнет: «Куда ж ты прешь под колеса, жидовская морда!»
1
Дорогой кошерный ресторан в Будапеште. (Здесь и далее примеч. сост.)