Поцелуй бабочки

Для того чтобы довести мое состояние до высшей степени отвратительности, небо заволакивает тяжелыми тучами и начинаются дождевые заряды. Вместе с брызгами от волн, которые уже свободно гуляют по баку, дождевые струи заливают лобовые стекла. Щетки с такими потоками не справляются, видимость падает. В семь тридцать проходим траверз маяка Аркона. Выруливаю из-за мыса с романтическим названием Гельорт, и тут начинается такая романтика… Ветер добавляет еще несколько метров, а волны делаются похожими на прибойные — с крутым подветренным склоном, отчего даже мореходную «Дафнию» начинает бить в скулу. Причину появления столь странной «неправильной» волны я понял позже, когда в спокойной обстановке рассмотрел карту и увидел, что шел внутри пятиметровой изобаты, то есть, желая сократить путь, прижался к береговой отмели, где длинная балтийская волна уже начинала закипать. Мне бы уйти мористее… но это я понял только задним числом.

Еще одна гадость поджидала «Дафнию», когда я наконец увидел долгожданную первую пару буев и стал «крутить поворот», для чего повернулся лагом к той самой «неправильной» волне. Яхту тут же сбрасывает с гребня. Удар получается с хрустом и такой силы, что будит президента. Он, по обыкновению, начинает ворчать, сетуя на горе-рулевых, которые «клювом щелкают и ловят волну в тарелке щей». И тут «Дафния» падает с волны еще раз, потом еще. Клянусь, с каждым ударом, я испытывал натуральную физическую боль так, как если бы лично, своим хилым телом, ударялся о холодную балтийскую воду.

Поспешно вернувшись на прежний курс, я решаю не мучить яхту, пройти мимо буев, а потом вернуться, уже по ветру. Как я узнал позже, действуя по обстоятельствам, я неосознанно выполнил маневр, рекомендованный в подобных случаях морской практикой. Маневр удался — через час «Дафния» шла, под прикрытием береговой линии, по многочисленным коленам фарватера. А в одиннадцать тридцать мы швартуемся в марине немецкой деревеньки Витте, битком набитой укрывшимися от шторма яхтсменами.

Они нас любят

«Великое трехдневное стояние при Витте» началось с угрюмого дождливого дня и визита немецких пограничников. Этой чести мы удостоились единственные из всего населения марины. Впрочем, на всем протяжении похода и в разных странах реакция властей на нас была примерно одинаковой — строгие и бескомпромиссные, они поднимались на борт «Дафнии», готовые дать достойный отпор русской мафии, но при виде двух трухлявых стариков уровень служебного рвения у пограничных чиновников резко падал. В некоторых местах нас даже начинали любить, а ведь это они еще историю болезни не видели…

Расслабься и старайся получить удовольствие

Именно эта рекомендация жертве изнасилования вполне подходит моряку, пережидающему непогоду в порту-убежище.

Три дня и три ночи свистит и завывает штормовой западный ветер с дождем. Не обремененный ответственностью президент вынужденное безделье переносит легко и даже, как мне показалось, с удовольствием: «Солдат спит, служба идет». А я не на шутку расстроился: время уходит, график похода срывается. За окном середина лета, а пройдена лишь пятая часть пути.

Про деньги и говорить не приходится — кроме ежедневных двенадцати долларов за стоянку, бесконечные расходы, придуманные изощренным немецким умом.

Хочешь заправиться пресной водой, купи жетоны на нужное количество литров, опусти в дырочку — «получите-распишитесь».

Идешь в душ — опять же опусти в щелку жетон и действуй с максимальной скоростью. Чуть зазевался — струя воды обрывается без предупреждения, как правило, в момент, когда ты намылился.

Нужно постираться, нет проблем — жетончики в прачечную всегда имеются в продаже.

В электричестве, правда, никто не ограничивает, пользуйся бесплатно, но мощность предохранителей-автоматов, установленных на электрощитках, подобрана таким дьявольским образом, что энергии хватает лишь на работу зарядного устройства для аккумулятора. Малейшее превышение нагрузки приводит к громкому хлопку, сигнализирующему, что яхта отключена от сети. Об электрочайнике или электропечи и речи быть не может. Все три дня мерзли, не имея возможности просушиться, поскольку услуга такого рода не предусмотрена жетонной цивилизацией острова Хидензее.

— Стоп! — говорю себе. — Только что сам галдел о напраслине, возводимой на немецкий характер и обвиняющей его в скаредности. А теперь?

И теперь утверждаю: сам по себе немец расточитель и транжира, просто порядки в Германии таковы.

Для тех, кто понимает

Тут же, на Хидензее, борясь с депрессией, произвел ревизию потерь, которые понесла яхта. За первые двадцать дней похода из строя вышли: один из двух компьютеров, заряженных морскими картами, показатель уровня соляра в топливном баке, авторулевой, светильник над камбузом. Обнаружилась протечка в боковом остеклении козырька. Кроме того, в трюме снова обнаружилась вода, происхождение которой удалось определить лишь после двух дней каторжного ползания на четвереньках по всем потаенным углам «Дафнии». Вода, как выяснилось, поступала через сальник баллера руля. Устранить течь в походных условиях не представлялось возможным, поэтому все оставшееся путешествие я с ведром в руках каждый день протискивался в кормовой рундук, где находился привод руля, и при помощи клизмы и тряпки осушал отсек, не давая воде перетекать в машинное отделение. За этими хлопотами прошло три дня, шторм утих, и мы пошли в Варнемюнде и далее в Киль.

В лучах славы

В Варнемюнде заходим под приветственные возгласы и аплодисменты многочисленных зрителей и, хоть гавань забита до предела, стоянку находим без труда — приглашения швартоваться к борту поступают с нескольких яхт.

— Уважают, — отмечаем мы, подавая конец на спортивную яхту по имени «Gelesis».

Когда закончилась швартовая суета и мы осмотрелись, выяснилось, что приход в Варнемюнде старушки «Дафнии» совпал с финишем Варнемюндской регаты, так что мы в аккурат вписались в группу лидеров — причина радушия, проявленного в наш адрес, прояснилась. Уточнять, за кого приняли нас приветливые болельщики, мы не стали. На оживленных улицах музыка, толпы яхтсменов, море пива… Поболтаться бы на этом празднике парусов, но время не ждет.

Доверчивый господин Бестманн

Ночь. Кильский залив. Марина «Дистернброок». В темноте видны лишь швартовные палы да горящая надпись на берегу: «Kieler Yacht Club».

Тут, в Киле, столице земли Шлезвиг-Гольштейн, президент должен был решить проблему со своей неполноценной европейской визой, поэтому, дождавшись утра, помчался с челобитной к обербургомистру господину Бестманну. Я остался отсыпаться на яхте, но в полдень был разбужен настойчивым стуком — два рослых полицейских, стоящих возле «Дафнии», требуют документы, вначале мои, потом судовые. Долго и скрупулезно рассматривают, переглядываются. Потом расспрашивают о пройденном пути и дальнейших намерениях, сверяя мои слова с какими-то своими записками, после чего, утомленные моим англообразным бормотанием, отваливают.

Вскоре возвращается президент с новой визой в паспорте. Потрясенный обходительностью местных чиновников, он в подробностях рассказал, как его принимали и каким кофе угощал герр Бестманн. Как все это было учтиво и с полным доверием к словам, не в пример нашим бюрократам, которые всю душу вытрясут, пока убедятся, что ты не верблюд, а именно тот, за кого себя выдаешь.

Мы бы и дальше умилялись доверчивости немецких клерков, но, сопоставив по времени события дня, поняли, что, пока учтивый обербургомистр очаровывал президента расспросами о тяготах яхтенной жизни и опаивал кофе, дотошные полицейские проверяли правдивость его рассказов на борту «Дафнии». Только и всего, а мы-то думали!..

На следующее утро высаживаемся на Кильскую набережную и отправляемся покупать авторулевого.