Страница 10 из 22
С содроганием Лебедев заметил среди развалин торчащий из завала край холодильника ХТЗ-120 и рядом с ним седую мертвую голову их домработницы Екатерины Ивановны. Александр кинулся к останкам, но его остановили какие-то рослые парни, приговаривая, что сюда нельзя. По форме Лебедев сразу узнал сотрудников НКВД. Они были при оружии и быстро оцепляли квартал, занимаясь поиском немецких парашютистов. После предъявления удостоверения сотрудника разведотдела штаба флота сержанту и объяснения, что это его собственный дом пострадал, Александра неохотно допустили к развалинам. Но, кроме угла холодильника и головы несчастной Екатерины Ивановны, ничего своего больше найти не удавалось. Он только приметил чью-то ногу, обутую в сапог, торчащую из-под обломков. Нужно было раскапывать завал. И, если Наташа осталась там, в глубине, под обломками дома, то ей уже вряд ли можно чем-то помочь.
Вдруг, когда надежда найти жену живой угасла, и сердце сковало страшным холодом потери, Александра, стоящего посреди развалин, окликнул знакомый голос:
— Сашенька! Как хорошо, что ты здесь!
Он обернулся и увидел Наташу. Она стояла за оцеплением целая и невредимая, держа в руках две сумки-авоськи, полные продуктов. Александр бросился к жене, обнял ее и поцеловал. Потом, желая помочь, выхватил тяжелые сумки из ее рук и проговорил:
— Я так рад, что с тобой ничего не случилось, милая! Подумал уже, что завалило тебя вместе с домом.
— Я на рынок ходила, — сообщила Наташа.
В связи с началом войны, многие горожане сразу же кинулись за покупками. Не была исключением и Наташа. После ночного дежурства она поспала совсем немного и пошла на рынок, который и в воскресенье, пока что, работал, несмотря на объявление войны. Это ее и спасло.
— Ты, вот что, возьми деньги и иди пока к Добрыниным. Расскажешь, что произошло и пересидишь у них сколько потребуется. А потом отец какое-нибудь жилье нам организует, — проговорил Саша, вынимая из карманов все свои деньги и вручая их жене.
Наташа вдруг заплакала. Только сейчас она заметила мертвую голову Екатерины Ивановны, торчащую из развалин на фоне белого куска холодильника. Александр вновь крепко обнял жену и сказал:
— Это война, дорогая. Теперь нужно быть готовыми ко всякому. Все на войне может случиться.
— Но, ты же говорил, что поначалу ничего с городом не произойдет, а тут такой ужас! Бедная Екатерина Ивановна, — всхлипывала Наталья.
— Просто, что-то уже изменилось. Вполне возможно, что я стал причиной этого, — прошептал Александр на ухо любимой.
— При чем же тут ты? Это все эти немцы проклятые. Это же вот этот их самолет взял, да и упал на наш дом. Быть нам теперь погорельцами, — причитала Наташа, не понимая того, что хотел объяснить ей муж. А Лебедев думал о том, что его информация из будущего уже вовсю начала менять историю.
— Неважно, что погорельцы, важно, что мы живы! — пытался он подбодрить Наташу. И, вроде бы, она успокаивалась. Оставив развалины догорать, они пошли вместе в сторону дома Добрыниных. Когда уже отходили, увидели, обернувшись, как к руинам подъехала красная пожарная машина.
Сдав жену на попечение тете Нине, которая, к счастью, оказалась дома, и рассказав о постигшем семью несчастье, Александр вернулся в штаб флота и сообщил о произошедшем дяде Игорю. Отец был недоступен, потому что находился на совещании высшего руководства. Евгений Лебедев только вчера вечером прилетел из Москвы, где он общался не только с Жуковым, но и с самим товарищем Сталиным, который очень заинтересовался данными разведки Балтийского флота об атомном и ракетном проектах, о новых видах вооружения, разрабатываемых немцами, а также о планах Японии. А еще, оказывается, перед самой войной произошли существенные кадровые перестановки не только в войсках и на флотах, но и в верхах.
Вообще, в штабе ощущалась суета. От дяди Саша узнал, что оборона Либавы идет очень тяжело, с большими потерями. И, если бы не артиллерия флота, эту базу уже могли бы потерять. К счастью, благодаря подошедшим вовремя кораблям, база пока уверенно держалась и не собиралась в ближайшие дни сдаваться. Хотя, конечно, по окончании эффективной обороны, ее предполагалось взорвать и оставить, предварительно эвакуировав на кораблях защитников. По замыслу командования, немцы должны потратить на захват Либавы слишком много сил и времени, что должно было дать возможность укрепить другие участки обороны в Прибалтике. Еще Лебедев узнал, что не только немцы бомбили Ленинград, но и наша дальняя авиация собиралась бомбить Берлин этой ночью с аэродрома на Моонзунде. Но, самой главной и непосредственно касающейся его самого новостью оказался приказ о выходе эскадры эсминцев ПВО к Либаве уже через час. Потому что линкорам, находящимся на траверзе базы и ведущим огонь по противнику, срочно требовались дополнительные силы противовоздушной обороны. Там же, для эффективного поражения наступающих вражеских войск артиллерийским огнем, могут понадобиться и все диверсанты-корректировщики. И эсминцы выходили туда не одни, а вместе с конвоем транспортов с вооружением и боеприпасами. Выгрузив которые, транспорты должны будут забрать раненых и эвакуированных и уйти обратно тоже совсем не пустыми.