Страница 101 из 102
Вот уже три года они жили на новом месте. К южному климату привыкли быстро, оставив в прошлом серую, пыльную Москву с ее проливными дождями. Здесь же практически весь год радовало взор голубое небо, а всего в ста метрах от дома о берег плескались морские волны. И сейчас казалось, что так было всегда, а все то, что происходило с ними когда-то там, в далекой Москве, просто кошмарный сон.
Иногда Аня все же уносилась мыслями в далекие воспоминания, туда, где у нее был любимый брат, такая непутевая, но все же, мама, и так недолго — отец. Как жаль, что они не смогли разделить с ней ее счастья. Счастья, к которому она так долго шла. Сколько же препятствий встретила на своем пути, сколько раз думала, что дальше дороги нет, как больно падала и, казалось, что подняться уже не сможет. А потом поняла, что на этом сложном, извилистом пути она идет не одна — Дима рядом. И он всегда готов протянуть ей руку, помочь подняться, а когда ей станет совсем тяжело, нести ее на руках.
Те несколько суток до и после операции он провел с ней в больнице, успокаивая и подбадривая, не оставлял ее ни на минуту. И потом, когда дочку перевели в обычное отделение и Ане разрешили находиться рядом с ней круглосуточно, в свободное от работы время сразу мчался к ним. После больницы забирал он их уже к себе домой, и на квартиру Ани они съездили лишь для того, чтобы собрать вещи. Взяв на себя решение всех бытовых и материальных вопросов, он предоставил ей возможность спокойно заниматься ребенком и ни о чем не переживать. Но Ане, привыкшей к постоянным потрясениям, было сложно вот так сразу поверить в свое счастье.
Первое время, просыпаясь по утрам, она даже глаза боялась раскрывать — казалось, что все может оказаться сном и рядом не будет Димы. Пока он спал, она подолгу разглядывала его лицо. Широкий лоб, вдоль которого пролегла глубокая морщина, нос с небольшой горбинкой, острые скулы, колючую щетину на подбородке. Каждая черточка его лица была такой родной, такой любимой. И все ее необоснованные страхи постепенно рассеивались, растворялись в его теплой улыбке и крепких объятиях. Чувства, которые ей пришлось прятать так долго, теперь переполняли Аню настолько, что она едва сдерживалась от того, чтобы все время не лезть к Диме с объятиями и поцелуями, хотя очень хотелось. Эти неудержимые потоки эмоций, словно волны, накрывали ее при одном только взгляде на любимого мужчину. С каждым днем все больше и сильнее. Иногда казалось, куда еще сильнее? Ведь сильнее, чем сейчас, любить уже просто невозможно! Но бабочки, порхающие в животе, говорили об обратном. Эта безмерная, безграничная любовь росла и росла.
За крепким плечом Калинина ей было так хорошо и спокойно, что и Диана, чувствуя состояние матери, уверенными шагами шла на поправку. Аня с затаенной радостью наблюдала за тем, как дочь вновь становится подвижной и веселой. Когда через некоторое время после выписки врач посоветовал хотя бы на зимнее время сменить климат на более теплый, Дима заговорил о переезде. Он сразу дал понять, что ради здоровья дочери готов оставить свою привычную жизнь в Москве, начать все с нуля на новом месте. И вскоре Аня, никогда раньше не бывавшая на море, с восхищением не меньшим, чем у Дианы, разглядывала синюю, бескрайнюю гладь воды. Первое время они жили в съемном доме, а уже через месяц купили свой, — в тихом месте, но при этом рядом с морем и недалеко от районного центра.
Аня не могла нарадоваться. Теперь они с дочкой могли проводить на улице почти весь день, не боясь простуд, а море и горный воздух сотворили настоящее чудо, окончательно убрав с лица малышки нездоровую бледность. Какое же это было счастье, что не нужно было постоянно беспокоиться о том, чтобы Дианка не заболела, как это было в Москве. Там Ане приходилось всегда быть начеку — оберегать дочь от малейшего дуновения ветра и одевать в теплую одежду, даже в летнее время, ведь даже летом климат там был очень переменчив. На новом месте тепло было всегда, и здесь Аня могла просто наслаждаться времяпрепровождением с дочерью, позабыв о своих страхах. Тем более что совсем скоро одна из бабочек, порхающих в ее животе, приобрела вполне отчетливую физическую форму. И уже следующей осенью на свет появился сынишка.
Говорят, любовь живет три года. К ним данное утверждение точно не относилось. За это время Калинин окончательно убедился в том, что Аня та единственная, жить без которой он уже не сможет. В ней одной воплотилось все то, что он когда-то до нее искал во многих других — Аня одновременно была и умелой хозяйкой в их большом доме, и страстной любовницей в постели, и заботливой матерью для его детей.
Целыми днями она занималась домом и детьми, а вечерами встречала его с работы и кормила вкуснейшими блюдами. И никогда ведь не жаловалась на усталость. Наоборот, порхала по дому, словно бабочка, одаривая его нежной улыбкой и ласковыми прикосновениями, от которых сразу просыпалось желание. Она порхала, а он смотрел на нее и не мог налюбоваться. Мысленно благодарил судьбу за то, что когда-то свела их на одном жизненном пути, и даже представить боялся, что все могло сложиться иначе — что в тот поздний весенний вечер в его кабинете не оказалась бы та бледная, истощенная девчонка-подросток с затравленным взглядом, которую он тогда не посчитал даже симпатичной. Ведь он мог просто не заметить ее, пройти мимо и не узнать, какая она на самом деле. Не узнал бы, как она может любить, и как, оказывается, умеет любить он сам. Не увидел бы, как, будучи любимой и защищенной от невзгод, она превратилась в красивую, молодую женщину, вслед которой оборачиваются мужчины. Светлые волосы, загорелая кожа, длинные стройные ноги, аппетитные выпуклости груди, увеличившейся после вторых родов — все это словно магнитом привлекало к ней чужие взгляды, вызывая у него жгучую ревность. Хотя он и знал, что все внимание Ани принадлежит лишь ему и детям.