Страница 45 из 47
— Трахни меня, — выдохнула я. — Как раньше.
И это, казалось, было все, что требовалось. Гуннар держал меня, его пальцы в моих волосах, его локти сжимали мои плечи, и он толкался так сильно, как только мог, так сильно, что мы двигались по кровати, с такой мощью, что моя голова вскоре ударилась о спинку. Было невозможно дышать, думать или делать что-либо, кроме как держаться и чувствовать, а потом он просунул руку между нашими телами, и его большой палец тяжело опустился на мой клитор, и я разлетелась на тысячу осколков. Стала звездой в темном небе. Разбросанными и случайными звездами. Сияющей собственным светом.
И Гуннар последовал за мной, кончал со стоном, доносившимся до моего уха, прижимался ко мне, дергался, дрожал и разлетался на куски. И я погладила его по спине, вспоминая сладость, которая была у нас раньше. Вспоминая, как я любила его.
Как все было просто, подумала я.
Может быть, такова природа лжи. Как только в нее поверишь, она становится не чем иным, как сладким и удовлетворяющим оправданием. Это была фальшивая пища, на которой я могла бы прожить несколько дней.
Гуннар поцеловал меня в плечо. Сбоку от моей шеи. Влажные, небрежные поцелуи, которые не имели никакого смысла. А потом он откатился в сторону и плюхнулся обратно на кровать. И я почувствовала, как холод возвращается. Тишина. Ложь и вещи, в которые я хотела верить, несмотря на то, что знала лучше.
Я села, опустив ноги на пол, и поморщилась, когда мое тело перестроилось. У меня будет болеть между ног в течение нескольких дней, грязное напоминание о грязном человеке.
Грязной любви.
Я встала, проводя своеобразную инвентаризацию, и подошла к комоду. Мое белье было испорчено. Моя блуза. Из ящиков я достала новую пару нижнего белья, темные джинсы. Свитер и новый лифчик. Он наблюдал за мной с кровати. Я чувствовала на себе его взгляд.
— Ты все еще собираешься уехать? — спросил он.
— Секс… ничего не меняет, — сказала я.
— Забавно.
Гуннар встал с кровати, и я почувствовала панику, все мое спокойствие рухнуло под внезапным жаром его гнева. Его сосредоточенности. Гуннар натянул брюки, но не застегнул их. Остальную одежду он просто собрал в охапку, чтобы пройти по коридору в свою комнату.
— Что такое… что тут смешного? — спросил я.
— Для меня секс с тобой изменил все.
Глава 25
Наши Дни
Бренна
Я не спала. Не на простынях, которые пахли Гуннаром. Пахли сексом. Я сидела в кресле, смотрел в огонь и пыталась представить, какой будет моя жизнь, когда я покину Васгар.
А я не могла.
Мое воображение дрогнуло прямо за дверью дворца.
Или, может быть, это мой энтузиазм дрогнул.
Будильник зазвонил в семь утра. Я сбросила его и пошла в душ, чтобы переодеться перед последней встречей во дворце.
От кофе на пустой желудок меня затошнило, и я вышла из кабинета короля, чувствуя себя не совсем в своей тарелке. Бессонная и больная, я не сразу узнала Донала, сидящего за столом слева от закрытой двери.
— Донал! — вот что я спросила. — Что вы здесь делаете? Неужели мы первые?
Он покачал головой. Подписав свое имя на бумаге, он сунул ее в конверт и протянул мне конверт.
— Вы можете войти.
— Что все это значит?
— Гуннар все объяснит.
— Гуннар там? — спросил я. — Я думала, что встречаюсь…
У меня перехватило дыхание, когда в глубине моего сознания, наконец-то, прозвинел звоночек. Американский инвестор, блин.
Я толкнула дверь и увидела Гуннара, сидящего в одиночестве в своем кабинете. Он вписывался в обстановку за этим большим столом. Он соответствовал занимаемой должности.
— Это был ты! — проорала я.
Гуннар кивнул, и улыбка даже близко не коснулась его глаз. Он казался… тусклым этим утром. Все его напряжение спало.
— Честно говоря, Бренна, я думал, ты уже все поняла.
— Как тебе это удалось?
— Большую часть сделал Донал. Он герой этой истории. Я только продал душу за водку.
— Проклятая водка!
— Да. Проклятая водка.
Гуннар встал из-за стола и протянула руку за конвертом из плотной бумаги, о котором я забыла. Я передала его ему. Он открыл папку и разложил бумаги, подписав свое имя там, где были маленькие красные стикеры.
— Ты расторгаешь сделку? — спросил я. — Это все… тебе интересны только мои деньги?
Наши Дни
Гуннар
Я слишком хорошо постарался, чтобы она поверила, будто я ее не люблю. Ложь, которую я говорил, пытаясь заставить ее покинуть страну, была слишком эффективной. И мое молчание за последние три года только укрепило ее.
Я протянул ручку женщине, которую любил, но она не взяла. Она смотрела на меня покрасневшими глазами, сжав руки в кулаки.
— Я должен был предвидеть, какой вред нанесет моя ложь, — сказал я ей. — Я знал тебя слишком хорошо, так же как ты знала меня, и когда я решил причинить тебе боль вместо того, чтобы любить тебя, я точно знал, что причинит тебе боль больше всего.
Глаза Бренны оглядели меня, как всегда, когда она входила в комнату, и мне стало интересно, знает ли она об этом. Как будто она проверяла, все ли у меня в порядке, прежде чем посмотреть или поговорить с кем-то еще.
Три года назад мне это нравилось, может быть, я этим пользовался.
Но тогда я был королевским придурком.
— Я купил свой первый многоквартирный дом, когда узнал, что ты получила работу в Нью-Йорке, - сказал я. — Я знал, что мы не сможем быть вместе, но я просто… Я хотел помочь тебе. Быть рядом с тобой.
— Откуда у тебя деньги? Я думала, твой отец отрекся от тебя.
— Я копил их все эти годы. По сусекам… Еще задолго до твоего появления я думал о том, что оставлю Васгар на попечение своему дяде. И сам буду жить вдали от трона.
— Ну, я думаю, ты все еще должен жить своей мечтой, а?
— Примерно через месяц после изгнания я понял, что моя репутация, какой бы она ни была, имеет ценность. Реальную ценность. И… на моей внешности это не сказалось.
— Нет, я не думаю, что она пострадала.
— Ко мне обратились представители компании по производству водки и предложили серьезные деньги за использование моего лица и образа… Злого принца с репутацией Васгара, и я согласился.
— И отсылал деньги мне?
Я кивнул.
— А кто-нибудь еще знал?
— Только Донал. Я хотел рассказать тебе, хотя бы для того, чтобы искупить свою вину в твоих глазах. Но я не мог рисковать, поскольку дядя и отец могли узнать.
Ее сладкий розовый ротик приоткрылся, глаза расширились.
— О боже, даже из Нью-Йорка тебе удалось остановить то, что они делали.
— Когда я узнал, что ты осталась, я хотел тебе рассказать. Я чуть не позвонил тебе миллион раз. Я думал, если бы ты знала, ты бы… поняла, что тебе не нужно жертвовать собой ради работы, которую ты делаешь. Что ты можешь уйти.
— Я решила остаться.
— Я знаю, и Донал ясно дал мне понять, что если ты узнаешь, что я инвестор, то все равно не уйдешь. Он напомнил мне о том, что я забыл.
— Что же это?
Честно говоря, я думал о том, что сказал бы ей в этой ситуации раз десять. Но все эти речи оставили меня. Стыдно было думать, что я знаю, что для нее лучше. Как я недооценил Бренну и причинил ей боль.
— Я все время вспоминал, как ты была счастлива, уезжая в Эдинбург. Как светилось вся твоя суть, когда ты говорила о работе в ООН, о жизни вдали от Васгара. И я хотел, чтобы ты была счастлива.
Бренна отвернулась и посмотрела в окно. Ее горло подпрыгнуло, когда она сглотнула.
— Ты любишь Васгар. И ты была счастлива в те месяцы, пока все не развалилось. Работа, которую ты проделала…
— Мне очень нравилось.
— И я… я недооценил это. И твой патриотизм. И верность.
Я кивнул.
— С моей стороны было смешно думать, что я знаю, что для тебя лучше, но три года назад я знал. Я думал, что знаю, что лучше, и я сделал бы все, чтобы ты была свободна от замка. Я действительно думал, что ты уедешь, и я мечтал, что ты будешь в Нью-Йорке, и я… устрою какую-нибудь случайную встречу с тобой. И у нас… у нас будет шанс начать все сначала. Без трона. Без наших родителей. Только мы. Это звучало как сказка. Но ты осталась.