Страница 2 из 47
В основном мы были одинаковы. И в то же время мы были совершенно другими. Все сразу.
Я все еще была крестьянкой под метр восемьдесят ростом с кровью викингов, текущей в моих жилах. Слишком высокой для этого мира.
А он все еще был слишком красив. Слишком жесток. Слишком безразличен. Король в мальчишеской одежде.
— Гуннар, — сказал я, опуская его титул. — Не удивительно, что я нашла тебя в подвале какого-то захудалого клуба.
Он задохнулся от притворного возмущения.
— Захудалого? Как ты смеешь называть «Деспота» захудалым клубом?
— Четыре человека пытались продать мне наркотики, когда я только вошла.
— Похоже, тебе нужно расслабиться, — сказал он. Его пальцы снова дернулись, и мужчина шагнул к краю его сиденья. Гуннар поднял подбородок и что-то сказал ему на ухо, после чего тот исчез. Поднявшись по лестнице, я вообразила, что разберусь с наркоторговцами в клубе.
«О, Гуннар»,…— так я думала. Но быстро засунула большой палец в плотину чувств, сдерживая эти старые катастрофические чувства.
— Могу я предложить тебе выпить? — спросил он.
— Только не это пойло, на котором ты написал свое имя, — ответила я.
— Ты же водку пробовала!
— Называть это водкой - значит оскорблять картошку.
На секунду он почти улыбнулся, я это видела. Блеск его глаз. Вспышка его настоящего. Тот, кого я знала. А потом все исчезло.
— Шампанского?
— Нет, спасибо.
— Честно говоря, Бренна, это не убьет тебя, если ты засунешь палку в задницу на одну ночь…
— Твой отец умер.
Он моргнул, и на секунду я увидела все эти вещи… все эти чувства. Темные и опасные, как акулы глубоко под водой, он пытался притвориться, что они неподвижны. Что ему безразлично.
Но я знала… или поняла в какой-то момент. Я знал, что скрывает этот человек. И ни одна из его вод не была спокойной. Он был штормом на море, притворяясь на короткое время, что это не так.
— Умер?
Я кивнула.
— Ну, тогда шампанского для всех присутствующих. — Гуннар встал, и не успел он произнести эти слова, как в углу комнаты затрещали пробки. Красивая женщина снова ходила с новыми бутылками. Когда женщина в красном платье принесла Гуннару стакан, он вместо этого потянулся за бутылкой, поднес ее ко рту и сделал четыре длинных глотка.
И снова я отказалась что-либо чувствовать по этому поводу.
Ни единой эмоции.
Женщина принесла мне флейту, и я взяла ее, поблагодарив.
— Не за что, — сказала она, слегка удивленная, как будто прошло много времени с тех пор, как кто-то смотрел ей в глаза.
Гуннар поднял бутылку в воздух. Он был выше меня на несколько дюймов, и с такой поднятой рукой он выглядел на каждый дюйм нашей родословной викингов. Костюм не мог этого скрыть. Часы за тысячу долларов. Трон. Бар. Ничто из этого не скрывало, кто он.
Король.
С кровью викингов пятисотлетней выдержки, бегущей по его венам.
— За моего отца! — сказал он. — Пусть этот мудак горит в аду!
Я видела, как многие мужчины и женщины переглядывались, прежде чем выпить из своих бокалов. Я не пила. В моем сердце не было любви к Фредерику, но я не хотела бы, чтобы он попал в ад.
— Ты всегда отличалась брезгливостью, — сказал Гуннар, его губы скривились, и я узнала в этом жесте боль, которая сделала его жестоким. Он сделал еще один глоток из бутылки и вытер рот рукой. Вся его утонченность всегда была притворством.
—Твой отец мертв, — ответила я, не поддаваясь на его уловку. — Я здесь, чтобы отвезти тебя домой.
Он покачал головой, его глаза были бездонными озерами боли, которую он никогда не хотел кому-либо показывать.
Но я видела ее. В том было мое проклятье. Я всегда ее видела.
— За короля Гуннара Васгарского. — Я подняла свой бокал с шампанским в ошеломленной тишине. — Да здравствует король!
2
Тогда
Четыре года назад
Васгар
Гуннар
День, когда я встретил Бренну Эриксон, был самым жарким в июле.
И я был в седьмом круге двухдневного похмелья.
Меньше всего на свете мне хотелось играть в любезности со своей будущей сводной сестрой, студенткой третьего курса юридического факультета Эдинбургского университета. По-видимому, какой-то гуманитарный факультет или факультет изучения проблем мировой политики.
Мне уже было скучно.
Воздух едва шевелился, и даже в прохладе древнего Большого зала дворца жара была невыносимой. Все окна были открыты настежь в надежде, что легкое дуновение ветерка проникнет внутрь.
Очевидно, проникнуть он не мог.
— Почему мы в парадной форме? — спросил я, стоя рядом с отцом, королем Васгара, на широких ступенях в конце зала. Там стояли только он и я. Как игрушечные солдатики. Никакого совета. Никакой прессы. Только отец и я. В полном облачении.
— Потому что мы — члены монаршей семьи Васгара.
— А твоя невеста не в курсе?
— Не говори глупостей.
Скорее, он не хотел, чтобы она забыла, что он король. Тот парень, что здесь за главного.
Точно, гадкий поступок. Хотя, может быть, его новая королева будет в восторге от таких вещей.
Мысль, на обдумывание которой я потратил ноль времени.
— А если мы включим кондиционер, это убьет нас? — поинтересовался я.
Трон был позади нас. Если мы отойдем на десять шагов назад, то, по крайней мере, сможем сесть.
Королевство Васгар состояло из двух островов, расположенных высоко в Северном море между Норвегией и Шотландией. Как король, мой отец управлял двадцатью четырьмя тысячами людей, шестьюстами тысячами овец и недавно найденным нефтяным месторождением у нашего северного берега, с которым мы не знали что делать, так как были слишком бедны.
— Ты же знаешь, как люди относятся к переменам во дворце, — сказал отец.
— Ты женишься на барменше с Южного острова. Думаю, они привыкнут к переменам.
— Я вдовец уже двадцать шесть лет. — Отец оглядел меня с ног до головы со знакомым презрением. Тот факт, что я пережил свое рождение, а моя мать — нет, мой отец мне так и не простил. Со стороны могло показаться, что он души не чаял в наследнике. Но это ошибка. Так же, как и я, каждый день моего детства. — Я думаю, что мой народ позволит мне побыть немного счастливым.
— Но только не воздух.
Отец ничего на это не ответил.
— Когда встретишь Бренну, будь милым, — сказал папа, и слово «милый» прозвучало из его уст так нелепо, что я рассмеялся.
— Это не смешно, Гуннар.
— О, отец, более чем. Это довольно забавно.
— Только не будь ослом.
— А с чего это собственно мне им быть? — поинтересовался я.
— Потому что у тебя репутация отнюдь не рубахи парня, — парировал Отец.
Это было правдой. Я имел репутацию во многих вещах, но доброта была не в их числе. Это была фамильная черта Фальков.
— Она не… королевская особа, — сказал Отец.
— Отлично. Королевские особы, как мне стало известно, были ужасными занудами. А в этом мире не бывает ничего хуже скуки.
— Я серьезно. До поступления в колледж она никогда не покидала Южный остров. Она очень начитанная. Ее отец был рыбаком.
— Большинство твоих соотечественников - рыбаки, — сказал я.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
Верно, подумал я. Я знаю, что ты сноб. Король, который едва терпит свой народ.
— Она не такая, как мы, — подчеркнул отец.
— Возможно, это тебе нужно быть добрым, — сказал я.
Когда Отец повернулся ко мне лицом, я продолжал смотреть прямо перед собой. Как будто мне не терпелось увидеть свою новую семью.
Он не бил меня уже много лет, с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать, и я вытянулся на шесть дюймов за неделю. Но я чувствовал, как он рядом со мной буквально вибрирует от желания причинить мне боль. Заставить эти слова застрять у меня в горле.
Я не смотрел на него, но, о, я улыбался.
— Я король, — наконец вспылил Отец, имея в виду, что он сделал то, что хотел. Он поправил ворот красной шерстяной формы, которую носил, и передняя часть в районе груди была увешана орденами и медалями. Он вспотел до самого мехового воротника.