Страница 7 из 76
Что я намеревался упихать в багаж? Так обстановка комнат включала еще и ткани. Портьеры, накидки, покрывала — и все это из приличного материала и, главное, насыщенных цветов. Между прочим, в 16 веке красители — довольно дорогая вещь, особенно красный и синий. И доктор, который меня лечил, не зря носил чулки такого насыщенного цвета. Он свой статус подчеркивал. Ну и цену за свои услуги.
Наверняка, многие сочли бы мое поведение крохоборством. Начхать. Мне надо выжить и сколотить стартовый капитал. Ведь поиски клада — это всего лишь надежда на лучшее. А я привык рассчитывать на более приземленные вещи. Изначально я планировал все свое имущество продать на месте — и портьеры, и покрывала, и все что под руку подвернется. Но раз уж меня есть возможность перевозки, продадим там, где это будет выгоднее.
Сапожник меня порадовал, сшив то, что я хотел. Правда, я предварительно предупредил, что если он будет своевольничать в стиле «я художник, я так вижу», денег он не получит. И штраф выплатит за порчу хорошей кожи. Ну а поскольку все было сделано верно, мастер получил деньги, а я — нужную обувь. Пробить дырки для шнурков проблемы не составило. Сплести эти самые шнурки, распустив крепкую веревку, тем более. Осталось найти приличную ткань, чтобы соорудить обмотки образца начала 20 века. Под штаны самое то будет.
— Носить штаны — участь бедняков, — ворчал Густав. — Благородные люди должны носить чулки.
— В дорогу? — невольно фыркнул я. — Даже летом вариант не из лучших. А зимой, когда морозы грянут, в чулках только дома у камина сидеть.
— С тех пор, как ты поделился со мной своими взглядами на будущее, мне не хочется ехать в Польшу.
— Самому не хочется, — признался я.
Понятно, что просчитывая варианты, я подумал и про возвращение в родную державу. Однако именно сейчас делать там было нечего. А впереди еще и Смута маячила. И что я там забыл? Влезть в разборки и попытаться повернуть историю? Я еще не сошел с ума. У меня ни денег, ни связей, ни влияния при русском дворе. А создать на коленке автомат Калашникова я однозначно не смогу.
— Меня звали в Московию, но я отказался, — гордо сообщил Густав.
— В смысле?
— Две зимы тому назад Московитский царь Федор Иоаннович и боярин его Годунов приглашали меня приехать.
— И ты отказал?! — поразился я.
— К чему мне варвары? Я стремился двигать науку.
— Вот ты придурок. Мог бы здорово подняться!
Если звали, значит, предложить что-то хотели? Время до того, как случится Смута, еще есть. Я бы успел закрепиться. А там и с Лжедмитрием можно было разговоры вести с другой колокольни. То, что Годунов будет царем, я помню. Но когда? И что творилось в его царствование? Темный лес. Вот и настало время пожалеть, что уделял недостаточное внимание истории собственной страны.
А уж мировой так тем более. И даже Густав мне тут не в помощь. Не больно то он интересуется происходящим, а далеко за границей и подавно. Может, и прав кстати. Ну, выяснил я, что в феврале этого года была казнена Мария Стюарт. Узнал, что испанцы сцепились с островитянами, и Папа Римский аж буллу выпустил, призывая католиков к войне с Англией. И что? Что мне это дало? Меня это вообще никак не касается.
В своем прошлом мире я охотно отслеживал мировые новости в интернете, но большинство из них влияло на жизнь моей страны. А здесь я попал в глупое положение, когда у меня вообще нет страны, которую можно считать своей. Даже если рвануть в Россию, там я буду чужаком. Мне нужно будет изучать не только язык (который мало напоминает тот, на котором говорят в 21 веке), но и культуру, и традиции.
С таким же успехом я мог оказаться в мире эльфов и троллей. И, поразмыслив, я решил так и воспринимать окружающий мир — абсолютно чужим. В конце концов, несколько знакомых исторических персонажей не говорят вообще ни о чем. И послезнанием я не могу воспользоваться просто потому, что у меня его нет. Не знаю я историю этого времени. И с этим уже ничего нельзя поделать. А раз изменить нельзя — следует принять и действовать сообразно ситуации.
Путешествие в составе иезуитской миссии оказалось скучным, но безопасным. Не только из-за того, что народа прилично набралось, но и из-за десятка хорошо вооруженных головорезов, тоже входивших в Орден. Бандиты в округе, скорее всего, водились, но не настолько отмороженные, чтобы затевать крупную драку с неизвестным результатом. Иезуиты ведь не только деньги перевозили, но и бумаги.
Ехали мы неспешно, но не со скоростью пешехода (ибо таковых не было), так что были все шансы не сильно застрять в дороге. Я даже пожалел, что проезжая через Венецию, мы не сильно задержались. Хотелось бы посмотреть на нее неспешно. С чувством, с толком, с расстановкой. Не получилось. Так что я пробежался и приценился.
Сначала к обычному стеклу, изделий из которого было множество. В основном продавались различные питьевые сосуды и бусы. Форма изделий и их качество, прямо скажем, были так себе, а цена приличная. Доступно далеко не каждому. Чуть более сложные изделия (та же алхимическая посуда) стоили еще дороже.
Но все это меркло по сравнению с ценами на знаменитое венецианское (муранское) стекло. Цены были просто безумные! Стекло, правда, тоже поражало и качеством и дизайном. А я, послушав разговоры, окончательно убедился, что идея с собственным производством была изначально обречена на провал. Даже на самом острове Мурано, несмотря на его закрытость, чужаки не имели права заниматься производством стекла.
— Да уж… призадумаешься тут пожалуй, — озадаченно пробормотал я.
— Если ты сможешь сделать подобные вещи, мы действительно прославимся и разбогатеем, — завороженно бормотал Густав.
— Если дадут.
— Дадут? — озадачился Густав.
— Венецианцы хранят свои сокровища не хуже дракона. И вряд ли им понравится конкуренция, — объяснил я. — Большой вопрос, не придут ли венецианцы по нашу душу в ту же Прагу. А если не венецианцы, то ближайшие соседи.
— Соседи?
— Богемское стекло тоже дорого ценится, — признал я.
— Но мы же не отступим?
— Нет. Но действовать придется осторожно. И начать, вопреки моим планам, не с обычного стекла, а с оригинальных вещей, которых никто не делает. Тогда есть шанс, что нас не убьют сразу.
— Не убьют, пока секрет не выведают? — мрачно предположил Густав.
— О! Ты, наконец, стал вникать в суть вещей.
Как выпутаться из этой ситуации с наименьшими потерями? Надо было подумать. Но в дороге все равно было делать нечего. И я размышлял, пока мы двигались от Венеции к Аквилее, а от Аквилеи к Вене.
Отказываться от своих планов я не собирался. Да, есть риск. Но если не рисковать — то я останусь прозябать в нищете, которая мне уже обрыдла. Кое-кто возразит, что конь, одежда, немного наличности и даже товар на продажу — это еще не нищета. Но все это ненадолго, если не будет перспектив.
Кстати, о перспективах… раз уж мы намереваемся посетить Вену, то и императора увидим? Она же вроде столица империи? Однако оказалось, что все не так просто. И столица с императором вполне могут существовать отдельно друг от друга. Потому что Рудольфа II здесь откровенно не любили. Но что самое странное — он не пытался это изменить. Просто уехал в Прагу, и все.
С одной стороны — заставляет задуматься, правильного ли я выбрал покровителя. С другой — грех не воспользоваться правителем, на которого можно влиять. И который сам мало на что влияет.
А Вена оказалась хороша. Довольно красивый город. Богатый. Правда, у меня он ассоциировался больше с музыкой, чем с историей. Гайдн, Моцарт, Штраус… ну и Шуберт конечно, без которого французская булка хрустит не так заманчиво. Но все они будут сильно потом, позже, я до этих времен не доживу. Если, конечно, еще раз в кого-нибудь не попаду.
Ночевки в монастырях опротивели мне где-то после третьего унылого каменного монстра. Мало того, что надо соблюдать пост даже тогда, когда обычным людям можно расслабиться, так еще и нарочито аскетичная обстановка кельи убивала. Спать полагалось чуть ли не на досках. А утром, затемно, вскакивать на молитву. Могу поспорить, что настоятели этих монастырей к себе не так строги, как к окружающим.