Страница 19 из 39
— Посмотри на меня, Невада.
Я открываю глаза и моргаю, глядя на него, а затем задыхаюсь, когда он скользит внутрь меня, наполняя меня так, как я и мечтала с момента нашей встречи.
Он горячий и твердый, размашисто двигает бедрами, когда толкается ко мне. Я вздрагиваю, когда он скользит одной рукой под мою задницу, наклоняя меня так, чтобы он мог проникнуть глубже, ударяя в то место, которое заставляет меня стонать. Я хватаюсь за его спину, огромные мускулы вздуваются, когда он двигается внутри меня, и мысль о его гигантском, великолепном теле, приносящем мне столько удовольствия, уносят меня за край.
Я дрожу, открывая рот в сдавленном крике, когда наступает оргазм, а Ракиз продолжает вбиваться в меня, когда еще один оргазм вырывает мой стон и я ногтями впиваюсь в его спину.
Ракиз толкается глубоко, у него вырывается почти болезненный стон, когда он опустошается во мне.
— Вау, — выдыхаю я, когда снова могу говорить. — Есть секс, а есть секс. Мы команда.
Он издает сдавленный смешок, а затем перекатывается вместе со мной, пока я не растягиваюсь у него на груди.
Мы расслабляемся в удовлетворенной тишине на несколько минут, и я почти засыпаю, когда Ракиз проводит пальцами вверх и вниз по моей спине. Я чувствую вялость и прилив сил, усталость и бодрость одновременно. Завтра я оценю последствия того, что мы только что сделали. Но сегодня вечером я просто буду наслаждаться тем фактом, что часть напряжения, в котором я пребываю каждый день, полностью исчезла.
— Тебе нравится быть королем? — внезапно спрашиваю я и тут же закрываю рот. Я не знаю, почему мне захотелось спросить, и я отворачиваюсь, готовая встать и уйти.
Рука Ракиза сжимается, как тиски, прижимая меня к себе. Он нежен, пока я не пытаюсь вывернуться.
Я поднимаю голову и сердито смотрю на него. Он улыбается мне, поигрывая бровями, и выглядит как озорной маленький мальчик.
— Если ты останешься там, где лежишь, возможно, я тебе скажу.
Я закатываю глаза.
— Во всяком случае мне будет комфортно, — говорю я, кладя голову ему на грудь.
Он смеется, его большая грудь вибрирует.
— Ты можешь застрять в пустыне на два дня и все равно не признаться, что хочешь пить, карья.
Я пожимаю плечами.
— Я такая, какая есть.
— И мне нравится то, какая ты.
— Что значит «карья»?
— Карья — свирепое животное, такое, с которым ни один воин не захочет встретиться в дикой природе. Но очень редко — если проявлять достаточную привязанность — они соизволят есть из рук воина. На это уходит много лет, но однажды прирученная карья будет всегда верна своему воину.
Я слышу улыбку в его голосе, и это заставляет меня прикусить губу. Когда мы успели перейти от ненависти друг к другу к объятиям после секса? Как Ракиз перешел от желания задушить меня к симпатии ко мне?
— Что случилось?
Я озвучиваю свои мысли, и он снова смеется.
— О, я уверен, что скоро снова захочу тебя придушить.
Я протягиваю руку и грубо щиплю его за сосок, и он бормочет проклятие, потянувшись и ущипнув меня за ягодицу.
— Эй!
— Я никогда не хотел быть королем, — говорит он, поглаживая меня по заднице.
— Неужели?
Я чувствую, как он кивает.
— Я никогда не был тем, кто хотел править. Я был бы более чем доволен жизнью воина или даже торговца. Думаю, мне даже больше понравилось бы работать с мишуа. Особенно если определенная человеческая самка, должна была в качестве наказания заниматься той же работой.
Его голос низкий и дразнящий, и я не могу удержаться от улыбки.
— Так зачем же ты это делаешь? Почему бы не позволить править кому-то другому?
— Я думал об этом. Когда мой отец умер, меня немедленно призвали в лагерь. Мой отец понимал, что, если он не позволит мне жить как воину, пока я молод, что-то внутри меня умрет. И он был достаточно мудр, чтобы понять, что король, который правит воинами, должен точно знать, что значит жить как воин. Таким образом, мне дали больше свободы, чем кто-либо одобрял, и я ценил каждое мгновение вдали от лагеря. Когда я охотился или сражался, я не был следующим в очереди на трон. Я был просто еще одним воином, доказывающим, что я такой же, как и любой другой воин.
— Но потом он умер.
Ракиз тяжело вздыхает.
— Да.
— Неожиданно для всех.
— Да. Из-за сущего пустяка. Его укусила халия — ядовитое существо. Они не охотники, но чрезвычайно территориальны — особенно если их гнездам угрожает опасность.
Все тело Ракиза напряжено, и я поднимаю голову. Он смотрит на потолок пещеры так, словно хочет совершить убийство.
— Он мог бы выжить. Если бы этот упрямый ублюдок сразу пошел в кради целителя. Но он решил, что знает лучше. Никто не знал, что произошло, пока не стало слишком поздно. Он умер в мучительных муках, без близких родственников.
Я сглатываю комок в горле. Голос Ракиза полон боли.
— А где была твоя мама?
— Мертва.
«Хорошая работа, Невада. Сделать парня еще более подавленным».
— Мне очень жаль, Ракиз.
Он кивает, и я ползу вверх по его телу, пока не могу прижаться поцелуем к его челюсти. Он, кажется, вернулся из какого-то темного места, где он только что был, потому что он скользит рукой в мои волосы, удерживая мою голову неподвижно, в то время как он собственнически захватывает поцелуем мои губы.
— Сколько тебе было? — спрашиваю я, когда он позволяет мне отстраниться.
— Я видел шестнадцать летних периодов.
«Иисусе». В шестнадцать лет, находясь в трауре, он вдруг стал ответственным за племя из почти тысячи людей.
Он внезапно перекатывает меня под себя, и я моргаю, глядя на него.
— Хватит говорить о прошлом, — он наклоняется и целует меня, руки блуждают по моему телу, и я издаю стону. Возможно, он и прав. Одной ночи может быть недостаточно.
Глава 9
НЕВАДА
Рынок не походил ни на что, что я видела раньше. Я побывала на многих рынках на Ближнем Востоке и в Соединенных Штатах, даже на одном в Таиланде, когда Джейк настоял, чтобы мы использовали наш отпуск с максимальной пользой.
Но ни один из них не сравнится с этим.
По обе стороны улицы возвышаются кради и, вероятно, используются для хранения товаров и защиты продавцов от полуденного солнца. Лавки торговцев стоят рядами, предлагая духи, краски, украшения, еду, одежду, богато украшенную мебель и даже маленьких существ в клетках.
Здесь много разных пришельцев. Я не вижу браксийцев, но некоторые существа покрыты перьями или мехом и одеты в доспехи, одежду или вообще без ничего. Легкий ветерок доносит до меня сложный аромат — запах приготовленной пищи и пьянящих специй, а также сморщивающий нос запах сотен людей, снующих на маленьком пространстве.
Мы идем по рынку, воины то и дело останавливаются, чтобы задать вопросы о возможных появлениях других человеческих женщин.
Здесь Ракиз не король. С его лицом, покрытым синяками, и его нарядом, который видел лучшие дни, он просто мужчина. Мужчина, который держит меня рядом, обнимает, защищая — не потому, что думает, что я не могу сама о себе позаботиться, а потому, что видит в этом свою привилегию.