Куча

Неясно кто нанёс первый удар.

Масса пришла в движение, но вместо того, чтобы столкнуться подобно гигантским волнам, толпа распалась на множество мелких заварушек. Водила с водителем, водила против бандита, двое на одного и трое против всех — куча, как и любая принцесса, достанется лишь одному. За мгновение всё перемешалось, стало неотличимым настолько, что в голове всего одна мысль: насколько же взрослые игры похожи на детские — будь все помоложе, тоже бы выбороли царя горы. Но ведь они и так избирают. Только нет больше смеха.

Я судорожно роюсь в бардачке. За оружие можно схватиться и стоять как вкопанный, грозясь и тряся, тогда как с голыми руками приходится быть участником жизни. Найти что-то подходящее не получается: из бардачка вываливается пачка документов, солнцезащитные очки, упаковка нюхательного табака, рассыпанные зубочистки, детский бальзам для губ, складной ножик, отвёртка и даже прикатившийся откуда-то патрон.

Я хватаю отвёртку, поднимаю взгляд и снова вижу её.

Рыжелая, будто с окалиной, похожая на супесь, упёршаяся в бока, выпятившая живот, довольная куча нависает над миром. Куча... смёрзлась ли ты внутри или там бьётся жаркое кизячное сердце? О, я знаю, в тебе нет холода! Ты согреваешь всё, что попало к тебе. Ты огромна, ты давишь, а значит, внутри тебя огонь, настоящий торфяной пожарище, превращающий навоз в специи. Пробейся изнутри бледный метановый огонёк, и ты будешь как торт на чьей-то великанский день рождения. Дунуть бы на тебя, и смотреть, как падает с неба лёгкая сухая взвесь. Не об этом ли ты мечтаешь, подставив себя ветрам? Не об этом ли грустишь, просыпаясь в грядки и укладываясь в теплицы? Что в сердце твоём, куча? Там зола, межзвёздное вещество, жар первичных пространств.

Суматоха спала, первые её жертвы со стоном ползут к куче, словно та способна их исцелить. На ногах остались немногие. Два мужика наседают на юриста с залаченными волосами. Тот истошно трясёт пистолетом. Илья сцепился с быком, бьёт ему в голову как в сырую землю. Тот покачивается, но стоит. Сам Илья потный и грязный. Кастет уже выбил несколько челюстей.

В разгар битвы выскакивает засадный полк во главе с местным Боброк-Волынским. Это гвардия самой хозяйки, элитный отряд телохранителей кучи. Может, она и не хотела никому отдавать её, а решила разом прихлопнуть позарившихся на сокровище тараканов. А может, хозяйке мало одной только травы, она алчет заложить в компост мясо, чтобы куча напиталась нами и стала красной, как человек.

Подкрепление начинает навешивать сразу всем, и бившиеся прежде недруги объединяются, чтобы выстоять перед новой напастью. Бык ревёт и валит на землю двух бугаёв. Илья оглядывается. Мужики встают спина к спине, и отмахиваются усталым жуком. Кажется, битве нет конца, и из машин, из-за соседних заборов, из более мелких куч, прибывают новые и новые воины, которые не дают драке угаснуть, дабы вечно радовать великую кучу навоза.

Она хрипло смеётся. Темнит на фоне синего-синего неба, калечит своих муравьёв. Кучу хочется превратить в оползень. Сокрушить её, обвалить, как обваливают под конец забавы стены снежной крепости. Овладеть ею, сжать, раздавить творогом в руке, заставить истечь прозрачной зернистой сукровицей. Кучу хочется срезать, поломать, заставить рассыпаться. О, куча! Ты женского рода и жаждешь быть наваленной, смешанной, владеемой и олюбленной. Но мы хотим тебя глубже всякого пола; хотим не как вещь, а как их исток. Куча — ты топка земли, в тебя хочется залезть и сгореть до чёрного жирного праха. Заполучив нас, ты понесёшь и исторгнешься. Прольёшься вечным живым дождём.

Смерть ли это? Любовь? О, нет.

Это желание лечь в компост; стать тем, из чего берутся цветы; быть перегноем, из которого однажды поднимется нечто настолько величественное, насколько невообразимое.

Итак, что делаю я?

Я выхожу из машины.</p>