Голос

– Вера начинается с сомнения, – нехотя согласился Брихничев.

Старец напряг ещё сильное тело, растягивая охватывающие его ремни. Кресло зажужжало, ослабляя хватку. Космонавт размял затёкшие конечности. Под седыми бровями зажглись ясные, ничем не помутнённые глаза.

– Хорошо... В конце концов, с любопытства всё когда-то и началось.

– Мы слушаем, Иона, – голос умело скрыл ликование.

Немного подумав, Иона Брихничев стал говорить.

– Они похожи на нас. Настолько, что в них можно было бы разглядеть наше прошлое. По крайней мере, они уже бились над загадкой атома и знали, что на других планетах могут жить подобные им существа. Наверное, это и было самое важное. Похожесть всегда вызывает одинаковые чувства: хвастовство, обиду, поиск различий. Мы видим того, кто напоминает нас самих, и начинаем сравнивать, гордиться, завидовать. Они сразу поняли беспомощность своих технологий и бросились впечатлять искусством. Возможно, я стал первым из людей, кто проверил, что оно не имеет границ и первым же, кому захотелось их вернуть. Сперва ты полон восторга, но со временем начинаешь различать знакомые жесты, звуки, цвета. Появляется раздражение: то, что простительно при переезде в другую страну, кажется преступным, когда тебя греет другая звезда. Конечно, многое всё равно удивляет. На одном континенте они до сих пор живут в громадных грибах, что-то вроде наших деревьев. У них вообще циклопическая флора – воздух пресыщен кислородом, много влаги, жара – сущий карбон со всеми его обитателями. Представляете влияние громадных скорпионов и пауков на культуру? Одно из их классических музыкальных произведений называется 'Пир многоножки'. До сих пор мурашки по коже. Или народная забава: лазание по хвощам. Раньше так проходили инициации – юноши, залезшие на самый верх, становились мужчинами. Сейчас это просто развлечение, но однажды к одному из таких хвощей приковали пророка. Когда его пожирали заживо, пророк плакал над тем, что чудища не ведают что творят, и просил беснующуюся толпу не ожесточаться на чужаков. Это не единственное религиозное учение на планете, но, вероятно, благодаря нему меня вполне сносно приняли. Хотя воинственности им тоже не занимать. На одном из парадов они грохотали из пушек и со свирепым видом скакали мимо меня на шестилапых созданиях, что-то вроде наших альпак или лам. Эти животные умеют карабкаться по плавунам, но выглядят миролюбиво, – нежные чёрные глаза в белом пушке. Поэтому на морды надеваются маски с клыками или тряпичные шлема, изображающие черепа, нечистую силу, что-то ещё... Такие милые и добрые животные, а они на них в бой... впрочем, кони ведь тоже добрые? Понимаете... у них всё 'что-то вроде'. Почти всему я могу найти сравнение, но при этом чувствуется, что они – другие. У них иная судьба. При всей похожести мы разные и разные абсолютно.

Иона остановился, переводя дух.

– Первоначальные сведения мы получили, но почему вы уничтожили остальные?

Старец вздрогнул. Ему стоило больших сил произнести.

– Потому что мне принесли одну книгу.

– И там, очевидно, было написано то, что вас так поразило?

– Да...

– И что же вы там вычитали, Брихничев? – насмешливо спросил голос.

– Самое поразительное, что я не прочитал ничего нового. Книга была древняя. Но то, что там было написано, оказалось ещё древней.

– Рожайте уже, Брихничев! Что там?

Космонавт бездумно смотрел перед собой. Он боялся продолжать.

– Иона... – попросил голос.

Проверяя, не дрогнет ли от сказанного земная твердь, старец заговорил.

– В книге было написано: 'В начале было слово'. А ещё: 'Аз есть Альфа и Омега'. И 'Не мир я вам принёс, но меч', 'Ибо все из Него, Им и к Нему'... 'Ад, где твое жало? Смерть, где твоя погибель?'. И это: 'Если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?'. И существо было, умывающее руки, и местной рыбой накормили пять тысяч таких же существ. И вообще – всё было. Понимаете? В точности – всё.

Иона стал шептать сбивчиво, почти невнятно.

– Я не знал, зачем мне дали убедиться в правильности... опытным путём. Я не мог этого объяснить. Но теперь я знаю ответ... И боюсь озвучить его.

– Это интересно, – голос уже получил нужную справку, – но, Иона, разве вы не слышали, что структура переживания религиозного опыта, в сущности, одинакова для всех людей, ну... и им подобных? Тем более, вам переводили с инопланетного языка, переводили впопыхах и наверняка наш искин использовал для этого наш же человеческий оригинал? Поэтому что же вас, собственно, так поразило? Почему что-то подобное не могло возникнуть у похожего на нас вида?

– Вместо фиников и колосьев были другие растения, но суть, мысль, сами слова – те же самые. Хотя нет. Не те же самые. Единственные. Те же, что и здесь. Более того... те же, что и везде.

Седая голова сникла. Густая борода, просолённая космосом, разметалась по груди.

– Когда я понял это, то чуть не умер. У меня остановилось сердце. Может оно и вправду остановилось, но потом пошло. Вот почему они оказались так близко и так похожи на нас! Вот откуда такая ничтожная разница в развитии! Я понял всё. Кроме одного. Зачем мне это открылось.

Иона заплакал. Это не были слёзы отчаявшегося человека. Так плачут, когда не могут вместить.

– Просто... вы понимаете... это такая вещь, которая идёт от доверия. Её нельзя проверить. Нельзя доказать! Вот закон всемирного тяготения можно, а это нельзя. На этом всё держится. А я... я истину проверил. И тут же обесценил весь смысл, ведь если все будут знать, то будут верить, будут хорошими... то есть развеется вообще всё. Верить нужно из недоказанности. Верить на свой страх и риск. Вот в чём смысл. Отправившись обратно, я вышел из сна и стал молиться. Намалевал образа на экранах, с которых вы за мной подглядывали. Бил поклоны о палубу. Мне было страшно, но вам должно быть ещё страшней. Это объясняет всё: что было первопричиной, что ждёт после смерти, как надо жить, что в начале, как появились мы... Не нужно вопросов. Не нужно никуда летать. Вы сказали, что в моей голове великое знание, но знание ли это? О, нет! Я получил откровение. Вы ведь понимаете, когда оно даётся?