Война в наследство

– Вы, Казарцев, кандидат в мастера спорта по армейскому рукопашному бою, а стало быть, владеете соответствующими навыками и приемами. Вы его одним ударом убить могли….

– Хотел бы убить – бил бы по почкам или печени, – глядя в стенку, проговорил Олег. – Или в висок или по кадыку врезал разок, и завалил бы вашего хирурга к херам. А я его промеж лопаток толкнул, там болевых точек нет, и ты это знаешь. Давай следственный эксперимент, экспертизу…

– Будет, – оборвал его следователь, – все будет, а ты посиди пока, подумай.

Но конвой вызывать не стал, снова взялся за бумаги. Олег мельком глянул на ворох документов и отвел взгляд. Характеристики, объяснения, протоколы – ему эта муть была безразлична. Почему-то накрепко засела уверенность, что от этих бумаг ничего не зависит, а судьба Олега Казарцева решается совершенно в другом месте. Следак сложил все аккуратной стопкой, взял верхний лист.

– Заявление об усыновлении Артема Казарцева. Родственник ваш?

– Племянник, – сквозь зубы отозвался Олег, едва сдерживаясь, чтоб не послать старлея по матери. Очкастый отложил этот лист, взял другой.

– И свадьба у вас намечается, с Алтыновой Мариной. – Он исподлобья глянул на Олега, но тот продолжал изучать паутину трещин. Ага, свадьба. Намечалась, было дело, еще пару дней назад, а сейчас вся жизнь из-за этого чокнутого хирурга летит к чертям.

– У меня регистратор в машине, – Олег посмотрел на следователя. – Там запись, как этот хирург человека убил. Вам будет интересно.

– Посмотрим. – Следак вытащил из папки газетный лист, перевернул его, и прочитал вслух:

– Сегодня на глазах нескольких десятков человек неизвестный спас из-под колес поезда щенка. Хозяйка пса не успела отблагодарить спасителя, и через нашу газету просит передать ему слова благодарности. Животных, вижу, любите?

Олег уставился на следователя, на газету перед ним, подтянул лист к себе. И первым делом увидел себя – грязного, взъерошенного, девчонку в обнимку с щенком, Артема рядом. Снимок был кривоват и мутноват, снимали чем-то вроде мобильника, но лица различимы и узнаваемы. Ну надо же, где бы еще наткнуться на такое…

– Я тоже люблю, особенно енотов, – сказал следователь и снял очки, поморгал крохотными голубыми глазками. – Они такие славные. Я б завел парочку, но жена против.

– Я его не убивал, – повторил Олег, – он гнал, как пьяный, и потом в столб врезался. Может, это черепно-мозговая?

– Может, – согласился следователь, и закрыл папку, – экспертиза покажет, а суд решит. Ждите.

Заседание назначили на вечер, и Олег за сутки так извелся, что на исход было уже плевать. Сидел на жесткой холодной лавке и смотрел в пол, по сторонам особо не глядел. Чужие были неинтересны, как и он им, а на слишком ярко накрашенную поверх почти синюшной бледности Маринку и смотреть не хотелось. Она примостилась около двери и глядела то на Олега, то на судью, листавшую бумаги. На одной, подшитой в конце, задержалась, изучила особо вдумчиво. Потом выступил гособвинитель, расписал деяние Олега самыми черными красками. Маринка мрачно глядела на сурового дядю, Олег пропустил его речь мимо ушей – чего там слушать, и так все известно.

– Вину признаете? – спросила Олега судья.

– Нет, – отозвался тот. – Я никого не убивал.

Маринка опустила голову, в зале снова стало тихо. Из-за окна доносились гудки машин и прочие уличные звуки. По подоконнику ходили голуби, топали по железу как слоны и хлопали крыльями. Судья надела очки и открыла папку.

– По заключению судебной экспертизы смерть Михайлова И. А. наступила от отравления препаратом на основе барбитуровой кислоты, а именно снотворного количеством более десяти врачебных доз. В результате произошло угнетение функций центральной нервной системы, повлекшей паралич дыхательного центра и острое нарушение кровообращения…

– Так он что, снотворного нажрался и за руль сел? – не выдержал Олег. Судья глянула на него поверх очков, и перевернула лист.

– Как следует из опроса жены Михайлова И. А., он страдал онкологическим заболеванием и неоднократно высказывал суицидальные мысли. В тот день он принял большую дозу снотворного, потом испугался и поехал в больницу, где работал, чтобы ему помогли. В деле имеются показания свидетелей, что Михайлов звонил им с просьбой о помощи.

Олег не сводил с судьи глаз, та что-то быстро писала, не обращая на Олег внимания. Впрочем, и так уже все было понятно – это Михайлов решил покончить с собой, наглотался какой-то дряни, а потом передумал. Погнал к коллегам за помощью, по дороге убил человека, и сам помер от паралича дыхательного центра. Неудивительно, что «тойоту» так по дороге кидало, просто чудо, что без других жертв обошлось. Ехал-то Михайлов на тот свет, как выяснилось, и многих бы с собой прихватить мог, да есть бог на свете.

– На основании вышеизложенного суд приговорил Казарцева Олега Сергеевича по предъявленному ему обвинению в совершении преступления оправдать в связи с отсутствием в деянии состава преступления. Меру пресечения – арест – отменить, и освободить из-под стражи в зале суда. Разъяснить, что в случае подачи жалобы…

Олег ее не слушал, вышел из зарешеченного загона и прямиком попал в лапы Маринке. Та только что слезами не обливалась, вцепилась мертвой хваткой и хлопала мокрыми ресницами.

– Как ты? – Олег кое-как высвободился, взял Маринку под руку, – не плачь, все закончилось.

– Нормально, – хлюпала носом та и кривовато улыбалась. Она заметно похудела за эти дни, и теперь, даже зареванная, нравилась ему больше. – Все в порядке.

– Из детдома звонили?

– Нет, – Маринка вытерла нос платком, – я сама звонила. Там все хорошо, правда, Артем подрался с кем-то из-за машинки.

Стало малость полегче – хоть какие-то новости. А что подрался, так это нормально, странно, если бы свое без драки отдал. Значит, пацан воспиталок слушается, но делает по-своему, вернее, как отец успел научить, а потом и Олег.

– А с работы?

Приближалась суббота, надо бы уточнить время, место и прочие детали скорого мероприятия. Завтра пятница, до официальной пьянки один день, как раз в себя прийти.

– Звонили, – глядя вбок, проговорила Маринка. – Вчера и сегодня утром. Просили предать…

– Начальство? – просто так уточнил Олег. Они уже вышли из суда, и топали к метро. Небо затягивали тучи, из них уже сыпал мелкий дождик, и Олег невольно ускорял шаг. Подумал, что надо еще машину забрать, штраф заплатить, и вообще впереди куча дел.

– Нет, его секретарь. И еще из отдела кадров. Олег, тебя уволили.

– В смысле? – он не сразу пронял смысл ее слов, недоуменно глянул на Маринку. Та молча кивнула с затравленным видом, точно сама была как-то виновата.

– В смысле – уволили?

– По статье, – пробормотала та, – за прогулы. Я пыталась объяснить, но меня не слушали. Сказали, что трудовую тебе почтой отправили, а деньги на карту перевели, весь расчет.

– Что за бред. – Олег сбавил шаг, не обращая внимания на дождь. Уволили. Да быть такого не может, приказ же о повышении еще в понедельник подписали. И кабинет, и месяц, что руководитель дал новому заму, чтобы вникнуть в работу. И что, все коту под хвост? А справки для опеки, а Артем?

– Дай телефон.

Олег буквально вырвал у Маринки мобильник, по памяти набрал номер начальника СБ. Абонент оказался вне зоны доступа – раз, другой, третий. Олег сжал трубку в ладони и смотрел сквозь прозрачную стенку магазина, куда они забежали, чтобы спрятаться от дождя. Тот хлынул неожиданно сильно, по лужам били тугие струи, во все стороны летели брызги, стекло покрылось мелкой рябью.

– Им из полиции сообщили, что ты человека убил, – прошептала Маринка, – может, поэтому? Олег, что теперь делать будем?

Может, и поэтому. Да не может, а скорее всего так оно и есть. Сообщили, когда характеристику запрашивали или другие сведения. А СБ-шник сделал все правильно, на его месте и Олег поступил бы так же. Сотрудник на должности зама службы безопасности с перспективой стать руководителем этой самой службы должен быть безупречен со всех сторон. И любая проблема с законом автоматически уводит его на рядовую должность без намека на перспективу получить повышение. А тут вообще церемониться не стали, выкинули на раз-два, не разобравшись, не дав возможности объяснить все, не дождавшись суда.