Любовь стоит того, чтобы ждать

Реки слез через год превратятся в фиолетовый лед,

А печаль растворится в суете.

Там, где свет — там и тень. Там, где утро — там и день,

А дорог — сколько линий на руке.

Мечтателей забросили в сеть, и стоит только лишь захотеть…

Взмах ногой — и будто искры срываются в воздух. Разворот, прогиб назад.

Непрерывное нарастание динамики и темпа превратили меня в светящийся факел, способный разогнать темноту и показать Путь. Сумрачный колорит окружающего пространства только подчеркивал мою жажду.

Жажду жить. Жажду любить.

Достань рукой до звезд!

И звездолеты грез взлетают высоко…

Это так легко — достань рукой до звезд!

Тьма давила, но я была непреклонна. Слышала страшные крики прошлого и уничтожала их каждым новым движением и поворотом. Летала в горящем воздухе надежды и вбивала сомнения в землю, шаг за шагом прогоняя прочь неизбежность.

И вместе со мной танцевали звезды.

Не скрывай грустных глаз и дыши, как в первый раз!

Чудеса где-то на Планете есть.

И ты мое в темноте узнаешь дыхание.

Обернись, только я уже не здесь.

Мечтатели набросили сеть, и стоит только лишь захотеть…

Сколько продолжался этот танец-борьба-объятие? Я не знала. Всю ночь?

Я просто жила, не думая ни о прошлом, ни о настоящем, ни о будущем. Но за мгновение, до того как потерять сознание от бессилия, поняла: давящее, страшное ощущение безысходности отступило.

И упала на землю с улыбкой…

24

День четвертый от точки отсчета.

Планета АК-17

Гард Норан

Мир Стражей делился на черное и белое.

На день и ночь. Жизнь и смерть.

На «до» и «после».

«Да» и «нет».

И я никогда не задумывался о том, что есть жизнь после смерти. Есть прощение после предательства. Есть любовь… даже после отказа от нее.

С детства сдерживал свои чувства ради высоких целей.

Но вся прежняя система ценностей оказалась сломана вместе со мной и звездолетом, на котором я служил капитаном.

Оказалось, все не так… как я считал верным. Что жизнь полна самых разных оттенков, чудо стоит того, чтобы в него верить — даже на пороге смерти, а любовь стоит того, чтобы ждать.

Наверное, внушай мне это звездные проповедники, я бы не поверил. Убеждай меня Совет — лишь скептически поднял бы брови. Заставляй меня признать это насильно — быть может потерял бы всякие ориентиры.

Но последние две декады… а может, и долгие годы, с того момента как я впервые в жизни столкнулся на пороге академии с полным пренебрежением мной и моими установками, готовили к тому, чтобы все, в чем я был уверен, оказалось лишь одной из возможностей.

И это не сделало меня слабее, как я полагал. Напротив, много сильней. Как и сам факт того, что я осознал: самое неизбежное, неизменное и пугающее может быть побеждено.

Может отступить в том случае, если кто-то страстно этого желает. И силен достаточно, чтобы этого добиваться.

Думаю, то же почувствовал каждый во Вселенной, кто стал свидетелем поистине невероятного события. Почувствовал себя частью чего-то великого… крохотным нейроном, способным изменить весь организм.

Бездна отступила. Затихла за гранью и пусть, возможно, вернется — именно потому к нам сейчас спешил корабль, а Край продолжал оставаться запретной зоной… Но что-то мне подсказывало, что не раньше, чем через пятьдесят космических лет.

Да, смерть снова придет… но я больше не презирал её и не испытывал ненависти. Может быть потому, что сам трижды умер за последние дни. Когда осознал, что именно я уничтожил… нас. Когда попытался спасти — пусть и ненадолго, но я тогда об этом не думал — Аррину ценой своей жизни. И накануне прихода пожирателя, тысячи раз перед этим умирая от боли и заставляя себя снова выныривать из спасительного бессознательного, чтобы заглянуть в лицо, полное любви.

В эти дни, балансируя на грани, переоценивая собственное прошлое и представления о действительности, я понял еще одну важную вещь.

Смерть стоит того, чтобы жить. А значит, жить следовало так, чтобы умирать было не жалко…

Этим я и собирался заняться, с того момента как вылез здоровым из медотсека и выслушал спокойный, даже суховатый отчет Аррины о произошедшем.

Жить. В полную силу.

Я сначала ничего не понял из её рассказа и не поверил… Да кто бы поверил? Ведь закрывал я глаза на Краевой планете, когда на браслете не оставалось ни одной точки.

И подумал еще, что нахожусь в посмертном пространстве, даже поблагодарил мироздание за то, что то сделало его настолько чудесным. Причем, кажется, вслух… За что получил такую увесистую пощечину, что осознал себя очень даже живым.

Разозленным.

И шокированным открывшейся правдой.

Может, кто-то и впал бы в ступор по этому поводу, но — что уж точно в стражах и их воспитании было хорошо, и от чего не стоило отказываться — они умели быстро адаптироваться и анализировать происходящее.

Мне потребовалось ударов десять, не меньше, чтобы осознать, что Аррина и правда… прогнала пожирателя движениями хрупких рук.

— Нападаешь на капитана, механик? — выдавил я из себя первые за долгое время слова.

— Арестуешь меня, кэм? — тут же откликнулась стерва… Моя стерва.

И тут же была подхвачена на руки и зацелована. Не потому, что я был благодарен. Или радовался спасению норовой тучи систем. А потому что она — это она. И я безумно соскучился… Как будто и правда провел в объятиях смерти свою бесконечность.

Аррина довольно вздохнула и ответила на поцелуй.

Яростно.

Жестко.

Прикусывая мне губы до крови.

Сразу раскрываясь и обхватывая меня ногами и руками.

Мы повалились на жесткий пол беспилотника, в основной камере которого и стояла капсула медотсека, но синяки и ушибы были не тем, на что ты обращаешь внимание, когда выжил и берешь ту, что предназначена судьбой. Я вгрызался собой в её тело, мысленно обещая и ей, и себе, что обязательно поговорю, что объяснюсь, расспрошу… что помню, о чем она мне рассказывала, пока я лежал в полубреду.

Потом.

Но в тот момент я только любил её… Телом, душой, мыслями.

Снова и снова.

Пока мы не уснули, совершенно выдохшиеся.

А потом и правда говорили… Обо мне и о ней. О прошлом, которое привело нас к тому, кем мы стали.

О моих ошибках и недоверии. И о том, как я сожалею.

Говорил в основном я. Аррина будто высказалась еще раньше, танцем и движениями, который я в полном восторге смотрел в записи. И теперь делилась словами и эмоциями скупо, по капле… зачастую отвлекая меня от выяснения отношений порочно прикушенной губой или взглядом, полным обещания.

И сначала меня это совсем не удивляло. Казалось, что так и должно быть. А потом начало настораживать.

Она была так близко, так доверчиво прижималась, раскрывалась полностью в своей женственности и страсти, но… Все чаще возникало ощущение, что когда я отворачиваюсь, она строит между нами стену.

По кусочку.

Я перестал понимать, что происходит. Спрашивал — памятуя о том, насколько все испортило наше молчание в прошлом — и не получал ответа. Надеялся, что у нас хватит времени на то, чтобы не просто насытиться друг другом после долгих лет голода… но и понять, и поверить в возможное счастье.

Мечтал, чтобы нас оставили в покое на этой планете… на годик-другой.

Но спустя шесть дней после не-прихода Бездны, нарушив все правила, предписывающие звездолетам не нырять вблизи Края в подпространство без острой необходимости, на АК-17 приземлился звездолет.

Чтобы унести нас в центральную систему Содружества.

25

Край.