Страница 3 из 26
Это воскрешение чего-то долгого, нежданного… как в мозаике: каждая клетка, каждый цвет тобой наполнены. Оживаешь? Ну-ну… Танец заставляет тебя приподняться над тропой. Однако еще летишь. Хотя со стороны, очень может быть, что лежишь на траве, или в луже, перепутанной с небом.
Что скажешь по этому поводу? Ты оторвалась от земли или это только кажется? Всё твое тело на расстоянии руки проносится надо мной, как лайнер. Но почему-то одно крыло не раскрывается полностью. Не можешь расправить? Голос мешает? Твой голос или…
Вода поднимается. С ней всплывают все, кто умер. Я же говорил – час воскрешения настал! Ты танцуешь с каждым, кто только что обозначился. Ты сейчас делаешь столько новых движений, что в твоих партнерах сплошная жизнь. Я приготовлю им напиток из только что написанного. Оно еще дышит. И не важно, что ты не понимаешь происходящего. Все танцующие открывают глаза в неслыханную пустоту. Там можно жить и бесконечно наблюдать за тобой без зеркал и телескопов. За каждым твоим вдохом и выдохом! За твоей сиюминутной переменой и, наконец, увидеть тебя настоящую, сотворенную из возможностей моих глаз и приподнявшейся на пуантах библиотеки.
Размеры происходящего велики, как на киноэкране, и даже больше. Конечно, больше! Все видимое едва помещается во мне. Я трещу по швам от восторга! Все запятые в твоем послании – откровения, настигшие меня на паузе непонимания происходящего. Да и нужно ли это понимание? Сердце опережает всё в этой ненаписанной книге. Прочесть смогу только я и то завтра. Потому что в вашем фолианте жизнь – сплошные черновики, а у меня ясность твоего предназначения. Такие книги нельзя читать. Они для созерцания. Вот побегу и увидишь взметнувшийся строй букв, как клубок пыли. Вот догоню себя недогоняемого – и в этой точке звезду назову бесстрашным именем твоим… А какое оно?
Абракадабра
Всем моим…
Она не хочет покидать школу даже на каникулы. Она стоит на пороге своего первого класса, из последних сил удерживая закрывающуюся дверь. Ей представляется, что если захлопнется хоть что-то, то она потеряет всякое убежище и утренние тигры застанут ее врасплох. «Они такие страшные, что их нельзя детям показывать. Они смешались с родителями и учителями и ждут сигнала, чтобы действовать!», – как бы для себя проговорила неистовая девочка. За ее стараниями наблюдал брат одноклассницы и, конечно же, решил помочь.
– Дети, прекратите выламывать дверь, – обратилась к ним учительница.
– А зачем она захлопывается, – не унималась маленькая ученица. – Я не намерена видеть за спиной закрытый класс.
– Ерунда какая-то, – и учительница тут же в дверном проеме восстановила статус-кво.
Девочка отвела своего нового друга в сторону и с обидой сказала:
– Думает, что она здесь главная. Как бы не так! Мне и взрослой становиться не надо, чтобы ей втолковать это.
Я не учусь в школе, я в нее хожу. И поэтому мне здесь нравится всё. Мне нравится сидеть за партой и оттуда смотреть на Костю. Он такой хороший, что я о нем хочу рассказывать и рассказывать. Папа ничего в Костях не понимает и не слушает меня. Совсем не слушает, будто я ему про маму говорю. И мама не слушает, потому что ей не нравится это имя. Я бы всех мальчиков называла Костями. Очень редкое имя. Его назвали так еще с самого детства. Вот он и ходит счастливый, а когда я падала, он протянул мне руку. Я кричу ему… кричу, я голос сорвала, а он: «Я тебя не слышу! Не слышу, и всё тут!!!» «Разве тебе не жалко меня?» – спрашиваю его. Но он: «Громче говори, громче!» У меня от громкого говорения глаза умными становятся. Прямо умные-преумные. Родители от этого в ужасе, повели меня в больницу. И там бац (!) – диагноз: «Глаза страдают от избытка лунной пыли». Я-то на Луне бываю только во сне, а здесь целая история болезни приключилась. И теперь в полнолуние всей семьей задергиваем шторами окна. При чем здесь Луна? Если я каждый день боюсь кого-нибудь или что-нибудь потерять.
Волосы боюсь потерять, разрослись они у меня, и никто не знает, что с ними делать. Привели в парикмахерскую, мама с мастерицей спрашивают, какую мне делать стрижку? Молчу, как на допросе. Что они там решили, ничего не слышу. Потому что рыжий кот слизывал меня, как мороженое с зеркала. Все стали его прогонять, я заступилась. Кот разлегся на тумбочке возле зеркала и смотрит мне прямо в глаза. Сколько времени стригли – столько и смотрел. Наверное, ему жалко мои волосы. Он и прощался с каждой волосинкой по отдельности, смотрел и говорил мысленно: «До свиданья!»
Когда стрижка закончилась, я встала. И кот следом. Только он весь тоже стриженый оказался. Вот что значит по-настоящему отражаться.
Еще я боюсь терять людей. Бывает, вцеплюсь в свою подругу или друга и держу, до посинения. Если б ты видел мои руки, они все истощились от перенапряжения! Все в царапинах и в ссадинах. Представляешь, те, кого я держу, сопротивляются! Даже кусают меня, но отгрызть от себя не могут. Я так болею после этого. Но всё равно никого не отпускаю. Не отпускаю и всё! Никакие уговоры взрослых на меня не действуют. Просто не слышу их. Те, в кого я вцепилась, молчат. Они понимают, что если пойдет что-то не так – тут же прибью.
Костя бедненький! Сколько я его держала, столько он и потел. «Это хорошо, когда через тебя столько воды проходит, – утешала я его. – Ты не пьешь совсем, а она… Порой с ног сносит, такой поток». С Луны, что ли? Там всякой жидкости с головой. Почему вода только Костю выбрала?
И всё-таки, кто меня спас? В школе столько спасателей, особенно, когда за это дело берутся мальчишки, так и норовят тебя спасти. Ты всё не спасаешься и не спасаешься, не хочется. Просто лень! А они тут как тут! Дальше-то что?
Вот мне и приходится бегать, много бегать! Я ни минуты не стою на месте. Стоит мне остановиться – сразу падаю. У меня нет сидячего места ни в кино, ни в театре, ни в цирке…
Как-то при входе в шапито нам с Костей обменяли входные билеты на маленькие зеркальца. Оказывается, на этих представлениях так положено. Нас сразу встретил иллюзионист. Наверное, наш старый знакомый. Скорее всего, Костин или мой. И повел на самые секретные места. Нет, это не какие-то особые сидения, просто с этой точки можно увидеть, как делается фокус на самом деле. Здесь могут оживить железо и камни, да всё, что угодно… Не всем же положено знать, как это делается. Но вся эта тайна под честное слово дается, так что мы никому ни-ни… Это не какое-нибудь пацанячее волшебство, а фокус!
Только мы сели в свои кресла, а на арене уже слон. И не слон вовсе, а слоненок. Такой добренький, с педикюром на лапах и с оранжевым шарфом вокруг головы. Каждая волосинка на нем тоненькая антеннка – поэтому он всё знает и всех любит. Такой красавец – прямо загляденье!
Иллюзионист рукой дает команду, и сверху из-под самого купола опускается большая блестящая коробка, вся тоже в антеннах – этакая снежинка невероятных размеров, и прямо на слона. Он только этого и ждал, хобот и уши прижал к туловищу и даже зажмурился. Едва коробка накрыла животное, клоуны тут же под его лапами протащили дверцу и захлопнули на замочки. Видимо, слон, как на скакалке, подпрыгивал. Смешно, наверное, на это смотреть, но всё происходило внутри блестящей штукенции.
И вот, когда на арене всё замерло в ожидании, иллюзионист взглядом приказывает: «Поднять такой гостинец в самое небо!» Но уже под куполом грянул выстрел, и коробка разлетелась на кусочки, – и нет там НИКОГО! Хоть бы шарфик зацепился за какой-нибудь обломок.
«У вас на арене люков полно всяких, туда слона и опустили!» – кричит из зала Фома Неверующий. Иллюзионист приглашает проверить. Смельчак быстренько опускается и, оценив, сколько всего нужно осмотреть, зовет помощников. Людей набежало – не протолкнуться! Весь ковер перевернули, опилки раскидали, и всё без толку. «Нашел! Нашел! Нашел!» – закричал ребенок, держа на вытянутой руке маленького пластмассового слоника.