Вик Разрушитель

Получив расчет, молодой Целитель из Амстердама поехал в Германию, и как пояснил сам Олаф, по своей глупости завербовался в армию Гольштейнского княжества. И, как назло, через несколько месяцев начались боевые действия с поляками. Все бы ничего, посмеивался мужчина, постукивая меня твердым сухим пальцем по груди и спине, если бы противник не обратился к императору России за помощью. Ведь всем известно, что Польша находится под протекцией восточного соседа, а часть земель так и вовсе перешли под длань России.

В общем, гольштейнцам надавали по щам. А Олаф попал в плен. Так получилось, что один из полков герцога Адольфа Первого Гольштейнского оказался в окружении. Командующему хватило ума сложить оружие перед превосходящими силами противника. Воевать до смерти против бронеходок русских, целого батальона пилотов ТПД и кучи квалифицированных магов он не хотел, а дураков, воспрепятствовать его решению, в штабе не оказалось. К счастью для молодого парня.

Так Олаф оказался в лагере для военнопленных под Белостоком. Туда частенько наведывались крупные русские чины, проводившие фильтрацию личного состава. Узнав, что Олаф Ингварсон является Целителем, какой-то полковник из Магического Корпуса тут же склонил его к службе на стороне империи. Терять Олафу было нечего. Да и отказываться от приличного жалования грех. К этому времени в потрепанном военном мундире мага-лекаря зияли дыры и радовалась вошь.

Отработав положенные пять лет после лагерной фильтрации в крупном медицинском центре в Киеве, Олаф решил не возвращаться в Швецию, дабы опять не попасть в мобилизационные списки. Денег у него было достаточно, чтобы осесть в каком-нибудь небольшом городке и заняться практикой. Но, видимо, судьба продолжала подкидывать ему разнообразные искушения.

Каким образом он оказался в Шепетовке в тот момент, когда туда подходил грузовой состав из Румынии, Олаф сам не понимает. Просто так получилось. Может, лечил кого-то из деповских, или по другой причине в виде «гарной дивчины», шутливо бросил дядька, бросив меня простукивать, и сосредоточился на моем языке и зеве. Он хорошо помнил, что состав был весь изрешечен крупным калибром, а суета возле бронированного вагона привлекла внимание. Кто-то заполошно орал, требуя Целителя.

Причина оказалась в тяжелом ранении одного из бойцов. Ему оторвало руку, и теперь она висела на нескольких тонких жилках. Умений и возможностей лекаря, входящего в состав охраны, катастрофически не хватало. И тогда Олаф предложил свои услуги. Вдвоем с молодым лекарем они пять часов сращивали руку, сантиметр за сантиметром восстанавливая работоспособность плоти. Сосуды, мышцы, жилы, ткани, чистка раны от осколков костей и заживление очагов поражения – адская работа. В конце, когда стало ясно, что рука спасена, Целитель прогнал парня отдыхать. А сам остался еще на несколько часов дежурить возле раненого. Когда лекарь-помощник проснулся и сменил Олафа на посту, тот мгновенно отрубился на целые сутки.

Именно эти сутки и перевернули его жизнь. Военный комендант охраны связался со своим патроном и обрисовал ситуацию. Когда Олаф проснулся, ему предложили ехать в Москву. Так он и оказался в клане Булгаковых.

– Закрывай рот, – усмехнулся дядька, закончив свой рассказ. – Я уже пять минут не смотрю на твои аденоиды, а ты до сих пор ворон пытаешься ловить.

– Извините, – смутился я, захлопывая неприлично распахнутую пасть. – Было очень интересно. Заслушался.

– Что скажешь, Олаф? – кутаясь в тонкую светло-серую шаль, спросила Людмила Ефимовна, стоя рядом с моей постелью.

– Как обычный медик скажу, что в организме Викентия все в порядке, – выпрямляясь на табурете, ответил Целитель. – Хрипов нет, температура в норме, зев не воспален, высыпаний нет. А вот как мне просканировать его ауру?

– Отойди к двери, – посоветовала женщина. – И попробуй применить магическое зрение.

– Дельная мысль, – улыбнулся дядька Олаф, и подмигнув мне, сделал так, как советовала Людмила Ефимовна.

Забавно было глядеть, как он, шевеля пшеничными усами, смотрит сквозь меня. А я ощутил легкое поглаживание мягкой лапки по контуру моего эфирного поля. Не знаю, как можно было объяснить странные ощущения, обволакивающие с макушки до пят. Щекотно, приятно. Но в то же время непонятное напряжение и отторжение чужого прикосновения.

– Все-таки отталкивает, – хмыкнул Олаф, став обычным человеком, а не замершим идолом с безжизненным взглядом зрачков. – Вот что я скажу, Людмила Ефимовна. Мальчик абсолютно здоров в физическом плане. Аурное поле без изменений. Не стал я внедряться вглубь контура. Как бы не прилетело мне откатом.

– Аура какого цвета? – поинтересовалась Светина мама.

– Белая, как обычно. Вообще, странная болезнь. Честно скажу, бессимптомная. Вдруг, ни с того, ни с сего резкое ухудшение. Вик, а что ты делал накануне болезни?

– В луже купался, – пожал я плечами.

– В луже? – вытаращил глаза Целитель. – Я не понимаю. Шутишь, да?

– Да на полигоне его гоняют как рекрута в группу сопровождения грузов, – поморщилась женщина. – Видимо, в яму с водой падал.

– Кто его инструктор? – резко спросил Олаф.

– Сидор, – ответила Людмила Ефимовна.

– Две недели я запрещаю появляться на полигоне, – заявил Целитель. – Сам поговорю с Сидором. Вздумал мальчишку гонять наравне со взрослыми! Две недели, Викентий!

И для закрепления своего запрета дядька Олаф показал два растопыренных пальца. Потом попрощался с хозяйкой и ушел, помахивая своим чемоданчиком из желтой кожи.

А я на следующий день вернулся в гимназию.

– О! Наш толстячок явился не запылился! – как только я вошел в класс, радостно-глумливо закричал сосед Светланы – Игорь Дементьев, тот самый короткостриженый худой пацан со шрамом под нижней губой. Я его с самого начала не переваривал. Какой-то скользкий тип, норовящий рассорить всех ребят между собой. Не понимаю, для чего ему создавать коалиции в классе, чтобы потом снова мутить воду. И ведь не трус, драться умеет и любит.

Бац! Света схватила учебник и смачно врезала Игорьку по макушке.

– Эй! Ты чего, Булгакова, дерешься? – завопил Дементьев, хватая запястье девочки и выворачивая его в сторону.

Я в мгновение ока подлетел к их парте, рывком выдернул этого глиста в проход, удивляясь, насколько мне легко удалось это сделать. Неужели я стал сильнее? И это после болезни? Игорек не успел ничего предпринять, как получил тычок под ребра и загнулся от боли.

– Руки не распускай, понял? – громко сказал я и толкнул Игоря ладонью в лоб, и он очень удачно приземлился на свой стул.

Бац! Еще один удар, только с задней парты. К моему удивлению Илана Рудакова, приподнявшись, тоже угостила несчастного Дементьева по многострадальной макушке книжкой. Это что такое? Девичья коалиция создается на моих глазах?

– Козел! – коротко, но емко сказала скромная милашка, и поглядев на меня, улыбнулась. Надеюсь, не меня обозвала?

Народ в классе грохнул от хохота.

Дементьев благоразумно промолчал, почесывая голову. Что-то в его взгляде изменилось. Главное, наглости стало гораздо меньше.

Я в недоумении сел рядом с ней, машинально поздоровался, на что Илана снова улыбнулась и ответила:

– Здравствуй, Вик! Как твое здоровье?

– Все отлично, – пробормотал я в полной прострации, глядя, как Рудакова протягивает мне ароматное красное яблоко.

– Тебе витамины сейчас нужны! – сказала она непререкаемым тоном. – Угощайся!

– Спасибо… Илана, – совсем смутившись, произнес я. Света обернулась и страшно сощурила глаза. Ой, пропал! Не хватало попасть в капкан женской ревности!

Как будто я знал, что такое женская ревность! Я вообще ничего о ней не знал в силу своего возраста, но почувствовал приближение грозы! Волосы на голове сидящего впереди Игорька мгновенно вздыбились от завихрений магии и стали скручиваться в тугой жгут. Ладно, что Светлана вовремя опомнилась. Спалит контору, глупая! Вот поведение соседки меня очень заинтересовало. Перемена в стиле общения была столь контрастна по сравнению с периодом до моей болезни, что заставляло задуматься. А Рудакова, облагодетельствовав меня яблоком, отвернулась, снова горделиво вскинув голову, демонстрируя точеный прелестный профиль лица. Хм… Что? Это? Было?