Вик Разрушитель

– И что Волховский? Его реакция?

– Вызов принял, но с условием обычного боя на кулаках, – тут же ответил полковник. – Без магии.

– Кто его был куратором на начальном этапе? – император, показалось офицерам, мгновенно потерял к истории интерес.

– Забиякин Мирон Афанасьевич, боевой маг, отправленный в отставку после тяжелого ранения.

– Забиякин…, - Мстиславский тоже на память не жаловался, и мог с уверенностью сказать, что об этом человеке он слышал. И не только слышал, но и награждал четырнадцать лет назад лично, прямо вгоспитале. – Орден Святого Георгия четвертой степени и Бронзовый Жезл как боевому магу. Да, я его вспомнил. Жуткое ранение, обезображенное лицо. Остров Рюген?

– Так точно, Ваше Величество! – подтвердил Кольцов. – Сейчас преподает физическое воспитание в новгородском приюте. Уже восемь подтвержденных одаренных на его счету.

– Почему он не проходил курс реабилитации у Целителей? – нахмурился Мстиславский.

– Проходил, но позже отказался.

– Причина? – удивленно вскинул брови Иван Андреевич.

– Жаловался на невыносимые боли, – пояснил полковник. – Целители провели три этапа лечения, но видя мучения мага, прекратили по его просьбе дальнейшее лечение.

– А как же медицинская капсула? Это ведь более щадящий вид лечения.

– Отказался. Не хотел на несколько месяцев выпадать из жизни. У него же была запланирована свадьба, но сорвалась из-за конфликта на Рюгене. А после ранения невеста увидела его таким, и прервала отношения. Забиякин долго переживал, а тут и тяжелая реабилитация наложилась… В общем, пришлось спасать мужика. Мы вовремя появились на его горизонте.

– Н-да, – помолчав, только и смог ответить император. – Женщины… И все-таки нужно предложить еще раз герою лечь в капсулу. Нельзя, чтобы на нас тыкали пальцам по углам, вопя в возмущении, что империя не заботится о своих бойцах. Не навязывайте свою волю, Артем Сергеевич, человеку. Пусть пока работает, а потом, по возможности, уговорите его. У него еще будет возможность создать семью. Он же из мелкопоместных?

– Родители живут в Тверской губернии, – кивнул Кольцов. – Доход приносят две деревеньки. У Забиякина есть две младшие сестры, что еще больше накладывает обязательств на бедный род. Нужно найти подходящую партию, да и приданое никто не отменял.

– Учтем, – кивнул император, резкими движениями водя ручкой по бумаге. – Вы свободны, господа офицеры. До свидания.

Из кабинета императора Януш Рудаков вышел на негнущихся ногах. От неприятной испарины, выступившей на спине от слов Мстиславского по поводу его дочери, к лопаткам прилипла рубаха; некомфортное ощущение не прошло и на улице, когда офицеры миновали многочисленные посты охраны дворца, пересекли площадь и направились к автостоянке, где их дожидалась штабная машина.

– Что, Януш, плохо? – участливо спросил Кольцов. Он к своим подчиненным относился чуть ли не с отеческой заботливостью, и легкий мандраж майора чувствовал с самого начала аудиенции.

– Зачем он так, Артем Сергеевич? – пытаясь скрыть обиду в голосе, спросил Рудаков. – Я же все понимаю! Особо секретный проект, подпись о неразглашении, странности с этим Волховским – не зря же меня за него трясут! Зачем намекать на ответственность моей дочери? Ребенок-то при чем? Дети, конечно, понимают необходимость держать язык за зубами, но ведь они не учились на агентурную деятельность, не понимают тончайших нюансов речи взрослых, да и вообще, не всегда следят за словами!

– Крепитесь, майор, – посмотрел на него Кольцов, неторопливо вышагивая по брусчатке придворцовой площади. – Мы сейчас находимся в ситуации, когда за каждый шаг отчитываемся лично перед императором. Что поделать, если назрела необходимость реорганизации нашего магического корпуса! Дети аристократов все больше с неохотой идут в армию, стараясь пристроиться в крупных клановых компаниях. Финансы, торговля, международные отношения, да и просто легкая жизнь – для «золотых детей» сейчас наступает великолепная эпоха не отвечать за свои поступки перед империей. Потерять уважение клана для них страшнее, чем пойти в армию и заслужить доверие народа и императора. Вот почему мы начали масштабные поиски одаренных, которых эти самые кланы безжалостно выкинули на обочину жизни. Из этих ребят, я уверен, вырастут настоящие патриоты России. Каждый из них получит возможность создать новый Род с привилегиями, недоступными для большинства дворян, сидящих на жопе… Извините за грубость, майор. Наболело.

– Я все понимаю, – Рудаков вздохнул. – Мне пока еще трудно втянуться в работу не по профилю. Все-таки я больше боевой офицер и слабый одаренный.

– Поэтому мне и нужны деятельные офицеры, голодные и злые, – усмехнулся Кольцов, подходя к черному «хорсу» с тонированными стеклами. Водитель остался сидеть на месте, а вот второй охранник с открыто носимой кобурой на поясе выскочил наружу и распахнул заднюю дверь. Полковник, однако, не торопился садиться. Он остановился в паре шагов от машины. – Вы, я вижу, немного тяготитесь своей ролью примака. Поэтому считайте, что я вам даю шанс создать свой Род. Не упустите его. Путь к этому долгий, но он того стоит. И вот что, голубчик… Поезжайте сейчас домой, выпейте грамм пятьдесят коньячка, успокойтесь и поговорите с дочерью. Мягко и ненавязчиво прорисуйте ей контуры, что можно, а что нельзя. Чем черт не шутит, вдруг она сумеет взять под контроль Волховского, проследит за его поведением.

– За ним уже присматривает дочь Ивана Булгакова, – усмехнулся Рудаков. – Незримо и с некой долей ревности. Даже странно.

– Нет ничего странного, – полковник сел в машину, и уже оттуда закончил: – Она прекрасно знает об особенностях Дара Волховского. И все же лучше будет, если две молодые особы прикроют мальчишку, отвлекут на себя внимание. Отнеситесь к этому как к приказу. Дело серьезное.

– Слушаюсь, господин полковник, – Рудаков отступил, давая возможность охраннику захлопнуть дверцу машины.

Выехав из стояночного кармана, «хорс» сделал полукруг, и не набирая скорость, медленно поехал к КПП. Ворота на сервоприводах быстро откатились в сторону, пропуская машину. А майор выполнил приказ начальника: поймав свободное такси в трехстах метрах от рабочей резиденции императора, он поехал домой.

Болел я недолго, по меркам человека, к которому нельзя применить методы магического воздействия. Лечили обычными таблетками и порошками.

Больше всего меня удивило, что во время болезни ужасно тянуло в гимназию. Соскучился по ребятам, по атмосфере веселости, бурления жизни в замкнутом ребячьем мирке – по всему, чего мне не хватало в приюте. Сравнивая то время и нынешнее, я бы ни за что не захотел возвращаться назад. Мне действительно было хорошо, даже несмотря на незримо стоявшего за спиной Старейшины из рода Булгаковых.

Людмила Ефимовна не захотела отпускать меня учиться, прежде чем меня осмотрит Целитель. Пришлось согласиться. Самому интересно, какие изменения могли произойти в организме. Больше всего я страшился потери антимагического Дара, не получив взамен ничего.

Дядька Олаф, как он сам попросил себя называть, оказался веселым человеком, постоянно сыпавшим рассказами о своих приключениях в молодости. Оказывается, Целитель с пятнадцати лет начал ходить на торговых кораблях Шведской Короны; со своим ценным Даром он оказался востребованным, поэтому сравнительно легко увеличил свой потенциал и наработал опыт лечения людей, что в дальнейшем позволило ему сдать ранговые экзамены.

В двадцать лет он последний раз вышел в море. Торговый караван из Мальмё в Амстердам подвергся нападению датских пиратов, и был полностью разгромлен. Два фрегата охраны от частной компании по сопровождению грузов оказались в эпицентре «водяной мельницы» – очень мощной боевой техники – и пошли на дно. Олафу удалось выжить, и то благодаря расторопности шкипера каботажника, на котором Целитель ходил последние годы. Он увел корабль во фьорды, где затаился на несколько дней, пока даны рыскали по морю, собирая приз.