Тайна безопасности

–Ну, я для себя решил, что мое счастье не в богатстве, – нарочито равнодушно сообщил Диорт. – А ты, там, у себя, был счастлив?

Грег лениво пожал плечами и сделал большой глоток. Похоже, он и сам не понимал ничего толком. Жизнь оказалась слишком сложной штукой, с кучей полутонов и исключений. Хорошо, что у него нет детей. Интересно, как бы он объяснял ребенку, что такое хорошо, а что такое плохо, если сам не знает?

– А сам-то? Врешь и не краснеешь. Утверждаешь, что деньги – пыль, а вино пьешь самое дорогое, сам сказал, – только и ответил Грег. – И чаши вон у тебя расписаны золотом!

Теперь настала очередь Диорта лениво ухмыльнуться и пожать плечами. Кажется, они были одного поля ягода…

…А под утро, когда Грег заснул глубоким хмельным сном, Диорт тихо спросил у своей сестры Миры, гасившей в доме свечи:

– Что скажешь? Думаешь, он не врет?

– Не врет, – просто ответила девушка. – Он и впрямь чужак.

– Я был почти уверен, что ты прекратишь, наконец, разыгрывать из себя молчунью. Я же видел, что он тебя заинтересовал.

Мира улыбнулась – грустно и спокойно:

– Заинтересовал. Поэтому я и не заговорила. Те, кто много болтают, обычно совсем не слышат собеседника.

IX

Кабинет герцога Эссоль был залит солнечным светом. Отец сидел в своем кресле, погруженный в чтение каких-то важных бумаг, и солнечные лучи, бившие ему в спину, оставляли на лице глубокие тени. Анна замерла у порога в глубоком реверансе, дождалась приглашения присесть, и опустилась в кресло напротив герцога.

– Что случилось, дорогая? – поинтересовался отец, со вздохом отвлекаясь от дел. Анна обратила внимание, что герцог выглядит уставшим – кожа под налетом загара отливала землистым цветом, под глазами залегли черные круги. Анна пришла поговорить о Греге, но не знала, как завести разговор, и поэтому начала издалека:

– Все в порядке? Ты выглядишь очень уставшим.

– Да, небольшие проблемы, – кажется, герцог действительно был сильно измотан, иначе не позволил бы себя отвлечь таким простым приемом.

– Что случилось?

– Ничего особенного, дорогая, просто текущие дела. Что ты хотела?

Герцог Фелипе не умел вести светские беседы. Он был человеком дела, и его дочь переняла у него многие черты. Неумение говорить о пустяках привело к тому, что они очень редко разговаривали вообще, и их отношения никогда не отличались особой доверительностью. Между тем, Анна преклонялась перед своим отцом, и питала к нему тихую, очень сдержанную дочернюю любовь.

– Твой кабинет надежно защищен от чужих ушей? – наконец решилась девушка.

Герцог впервые прямо посмотрел на дочь, и в глазах его читались озадаченность и недоумение:

– Я надеюсь на это. Я принял к тому все возможные меры.

– Хорошо, – кивнула Анна. – Потому что тема нашего разговора запрещена на острове законом.

– Опять?! – герцог откинулся на спинку кресла, и по лицу его проскользнуло разочарование. – Я думал, ты оставила эти детские фантазии и повзрослела.

– Я тоже так думала. А потом вчера вечером наткнулась на пляже на это, – и Анна положила на стол перед герцогом непонятный предмет, тяжелый, белоснежный, с паутинкой трещин на стекле. В этом предмете Грег наверняка узнал бы свой айфон, по которому тосковал почти так же, как и по яхте «Мистери». Анна вернулась на пляж, когда у нее появилась возможность. Она надеялась, что Грег дождется ее, хотя разум и твердил обратное. Разумеется, молодого человека на пляже не было. Кружа по песку, девушка пыталась отыскать, в каком направлении двинулся Грег, но обнаружила лишь таинственный предмет с рисунком в виде надкушенного яблока. Материал предмета был неизвестен на острове, и девушка окончательно убедилась – история Грега не выдумка, и не проверка от ее жениха, а самая настоящая правда. Ей, не самому лучшему следопыту, все же удалось пройти за отпечатками босых ног почти до самого города. Дальше найти след на брусчатке в толкотне не представлялось возможным, да и ее наряд был слишком узнаваем для поисков по городу. Потому Анна вернулась назад и решила заручиться поддержкой отца в розыске таинственного гостя. Многое из этого девушка могла бы рассказать, но не стала выкладывать на стол все карты разом.

Герцог внимательно рассматривал находку, и лицо его становилось напряженным все больше.

– Эта вещь сделана не на нашем острове, – наконец признал он.

– Именно поэтому я и пришла к тебе.

Герцог вздохнул, и вдруг, выдвинув ящик стола, извлек на свет маленький сверток и протянул дочери:

– Меня беспокоит примерно та же проблема.

В свертке лежала монета. Обычный золотой соверен, такой же, как и другие, имеющие хождение по острову. Сначала Анна не поняла, что в нем не так, и недоуменно посмотрела на отца. Тот положил перед ней другую монету, и девушка, наконец, сообразила.

Золото на острове добывалось всего в одной шахте. Не самое чистое, оно, тем не менее, было достаточно мягким и имело ярко-желтый насыщенный цвет. Вторая монета была именно такая. А вот первая отливала более приглушенным лимонным оттенком и была тверже на вид и на зуб. Отличие было не критичным, и если бы отец не акцентировал внимание на этой монете, Анна даже не почувствовала бы разницы. Однако тщательное рассмотрение рождало вопросы.

– У золота другое качество, верно? – спросила она.

Герцог утвердительно кивнул и протянул ей увеличительное стекло:

– Присмотрись еще и к особенности чеканки. Видишь Птицу Евгении?

Птица Евгении была небольшой семейной легендой, о которой на острове знали лишь несколько человек. Незадолго до смерти жены, герцогини Евгении, герцог Фелипе затеял обновить штемпели для чеканки. Старые отжили свой век, и давали заметный брак – в том числе, в углу, над герцогским гербом, при чеканке проявлялась крошечная точка, похожая на летящую птицу. Герцогиня Евгения в свойственной ей полушутливой манере как-то посетовала мужу, что ей будет не хватать этой точки на новых монетах. «Птица похожа на меня, – сказала она тогда. – Ее не должно даже быть рядом с герцогским домом, как и меня, слишком неродовитой для тебя, но она свободна и летит, куда считает нужным сама». Через несколько недель герцогиня сгорела от неизвестной тяжелой болезни, а герцог, убитый горем, вдруг повелел изменить новые штемпели, и оставить над герцогским гербом Птицу Евгении как память о любимой супруге. Увидеть птицу можно было лишь под увеличительным стеклом, а людям несведущим она казалась обычным изъяном.

Анна разглядывала таинственную монету под лупой, и сердце все больше сжималось в тяжелом предчувствии неприятностей:

– Нет, – наконец отложила стекло она. – Здесь нет Птицы.

Она ждала объяснений, но герцог угрюмо молчал.

– Откуда у тебя эта монета? – подтолкнула его к объяснению она.

– Казначей принес. Она показалась ему странной. Этой монетой заплатили налоги в одной из северных провинций.

– Северные? Значит, это Рока Бланка, Каса Савен или Сосьего?

– Кто-то из них, – кивнул герцог.

– А почему ты думаешь, что чеканка делалась не на нашем острове? Может быть, кто-то просто отыскал еще одно месторождение золота, и втайне подделывает герцогские монеты?

– Я ездил в шахты, говорил с мастером Аламо. Он полагает, что монета сделана из сплава с другим металлом, который неизвестен на нашем острове. Именно поэтому у нее другой цвет и твердость. В любом случае, происхождение этого соверена необходимо выяснить.

Анна сжала монету и задумалась.

– Ты доверяешь Раулю? – наконец, спросила она.

– Да, доверяю.

– Вели ему отправить пару толковых ребят в северные провинции, пусть проведут расследование, и найдут, откуда растут ноги у этого соверена. Мне кажется, он не одинок, и у него есть собратья. Вряд ли тот, кто подделывает герцогские монеты, согласится на такой риск ради одного соверена. Раулю свои догадки можно даже не объяснять, а просто сказать, что подозреваешь на острове еще одно месторождение золота.