Цветение эхмеи

Глава 17. Примирение

Сбежать-то сбежал, а вот отдохнуть не удалось, как того хотелось. Собственно, чего ожидал? Ведь понятно было, что истерику закатит и будет названивать весь вечер, пока не добьётся своего. Или чего похуже, надумает снова вены вскрыть. Вроде и хотелось плюнуть на её выходки да окунуться в мягкие Лизкины объятия, утонуть в призрачной синеве любящих глаз, вдохнуть приятный аромат густых шелковистых волос, но треклятая совесть не давала покоя. Лена любила его. Пусть её любовь была нездоровой, но она всю себя отдала целиком. И когда-то ему казалось, что она успокоится, и у них будет нормальная жизнь. С детьми, с дачей, с поездками на море, к его матери.

Альбина Степановна, добрая улыбчивая, но очень строгая в отношении безответственности, безнравственности и прочих недостатков человеческого рода, уже давно звала их, но Артур тянул, всё находил причины и откладывал, надеясь на чудо. Год назад жена сообщила, что ждёт ребёнка, и эта новость так вскружила голову, что он немедленно поведал о ней одинокой женщине, мечтающей о внуках, а сказать, что Леночка скинула ношу, не смог. Вот и завязалась ложь, подтягивая всё новые звенья.

Уже в начале десятого пришлось оставить прекрасную лань в измятой постели, чтобы успокоить рыдающую жену.

- Ты ведь говорил, что сегодня останешься со мной, - мягким ленивым голосом сказала Лиза. И если говорила она спокойно, то в глазах читалась укоризна.

- Я собирался, но разве тебя не раздражают её постоянные звонки?

- Пусть бы звонила. - Она опустилась на подушку и равнодушно добавила: - Просто отключи телефон.

На какой-то миг мужчина засомневался, глядя на вызывающе открытую грудь, на сползающее с бедра одеяло, но удержался и застегнул пиджак на единственную пуговицу.

- Лиза, ты прекрасно знаешь, что я не могу этого сделать.

- Почему же? - с деланной наивностью спросила девушка.

- Тебе известно почему.

- Ну и пусть режет, - в её голосе послышалось едва заметное раздражение. - Тебе же луч…

- Закрой рот! - Артур мгновенно вышел из себя, но также быстро взял себя в руки и уже спокойно, хоть и холодно, добавил: - Не смей вмешиваться в наши с ней отношения. Я никогда ничего тебе не обещал.

- Не обещал, - подтвердила Лиза, но в голосе угадывалась обида.

- Тогда откуда такие мысли?

- Прости, - Лиза села, виновато посмотрела на него и улыбнулась. - Милый, когда ты приедешь снова?

- Не знаю.

Сказал недовольно, но всё же подошёл и легонько поцеловал. Уверенно убрал мягкие женские руки, успевшие опутать его, и быстро вышел.

*****

Уже переступая порог, Иващенко услышал запах спиртного. Виски, подумалось сразу. Хотя нет, похоже, это “ёлочка”.

По всему холлу валялась верхняя одежда и обувь, кухня была засыпана осколками, искрящимися, играющими на свету всеми цветами радуги. Стекло было на полу, на печке, на подоконнике - везде, куда падал взгляд. Битая посуда и, судя по всему, высокая дорогая ваза - всё разбилось и разлетелось далеко по коридору.

Жена ждала его в кухне, с бутылкой Джина, сверкающего, словно сапфир в тёплых лучах света. Лена сфокусировала взгляд на вошедшем и, стараясь выглядеть достойно, спросила:

- Кто она?

Отвечать не имело смысла. Что-то внутри ёкнуло при виде напившейся в очередной раз жены, и Артур меланхолично помотал головой, глядя на полупустую бутыль.

- Кто она, я спрашиваю? - выкрикнула, не дождавшись от него ответа.

Штоф плавно скользнул и с шумом опустился на стол, напиток заволновался, плескаясь, уткнулся пару раз в запертое горлышко и, чуть покачиваясь, наконец утих небесной гладью в своём стеклянном склепе.

Артур вяло наблюдал за лёгким волнением в бутылке и думал о том, что, возможно, Лиза была права.

- Что ты молчишь? Кто эта дрянь? - всё сильнее раздражаясь, кричала жена. - Где эта потаскуха, из-за которой ты даже не вспомнил про меня в день годовщины? Я ждала тебя! Сукин ты сын, я ждала! Я так надеялась…

- Заткнись, - он сказал тихо, но было в его голосе что-то зловещее. Что-то, из-за чего у Лены всегда тряслись поджилки. Она замолчала и смотрела на него, выпучив опьяневшие глаза. - Закрой свою пасть. - Он наконец перевёл взгляд на неё, и увидел, как задрожали пухлые губы, скривившиеся в омерзительной гримасе пьяного негодования. - Посмотри на себя - на кого ты похожа? Долго это будет продолжаться?

- А, давай, давай. Рассказывай, какое я ничтожество. Конечно, зачем такому ничтожеству внимание вообще уделять?

- Лена, не начинай снова.

- Я не начинаю! Это ты! Это всё ты, гад! Артур, - она вдруг завыла, кинулась на него, похрустывая тапками по стеклу, и повисла на его плечах. - Почему? Почему ты меня не любишь? Ведь не любишь, правда?

Такие моменты он ненавидел больше всего. Женские слёзы в принципе сложно выдержать, а пьяное вытьё - это всегда было выше его сил. Отсутствие истерик и слёз - это одна из главных причин, по которым он так долго оставался с Лизой. Тихая, не лишённая сарказма, но всегда готовая любить и слушать, она не устраивала скандалов и никогда не плакала. Артур бывал с ней груб, но она ни разу не проявила слабости, отвечая на его вспышки спокойно и даже порой равнодушно. Хотя, в последнее время в ней, кажется, проснулась никому не нужная ревность. Или надежда?

Иващенко легонько обнял жену и, сбавив тон, сказал:

- Лена, я тебе объяснял. Уже не один раз объяснял, что в день годовщины было соревнование. И ты прекрасно знаешь, что я был там. Тебе ведь Макс рассказывал. Или ты уже всё забыла?

- Эти гонки, драги, браги, - понимая, что не права, она изменила тактику и принялась причитать по иному поводу.

Артур повёл её в спальню, слушая вполуха, а Лена жаловалась на то, что его увлечение полностью отобрало у неё мужа. Он живёт больше со своими тачками, чем с ней, спит с помощником, а ест - с гонщиками. Хобби не должно лишать человека личной жизни. Тем более, что все эти гонки - глупые детские забавы. И разве то, что он до сих пор играет в эти игры, не доказывает, что он, Артур, так и остался ребёнком?

Иващенко слышал подобные упрёки уже не раз и даже знал, что будет дальше. А дальше Лена снова вернулась к любовницам. Причём их непременно должно быть много и сразу. И так было всегда. Даже когда их вовсе не было, для неё он всегда был бабником и скотом. Остервенелым жеребцом, тратившим всю свою энергию на свою страсть к гонкам и на горячих амазонок.

Поначалу он горячо всё отрицал и пытался доказать, предоставляя реальные факты своей верности и любви, но потом перестал. Понял, что бесполезно. И, в конце концов, встретил Лизу. Ему стало легче. Намного легче. Нежная и покладистая, ничего особо не требующая взамен - о такой любовнице многие могут только мечтать. Ему же повезло. Изливая первые полгода свою душу, постепенно он понял, что Лиза стала для него лекарством, допингом. Пока не стала проявлять нетерпение, а порой - лезть в личные его дела.

Это раздражало, накладывалось на семейные неурядицы, и Артур чувствовал, что их отношения пора прервать, но как сказать об этом прекрасной и такой удобной пассии, пока не знал. Он стал реже заезжать, почти не звонил и не писал, что тоже влияло на саму Лизавету - девушка всё чаще была задумчива и серьёзна. Взгляд был печальным и вопрошающим. В последнее время она постоянно обижалась. Ей не нужно было высказывать свои претензии и жалобы - мужчина сам всё чувствовал и видел.

Тихо продолжающую плакать и обвинять его во всех грехах жену уложил на кровать прямо в халате, стянул тапки и носки и накрыл одеялом. Она попыталась было встать, но Артур сел рядом, на край, и удержал рукой за плечо. Погладил по руке, дождался, когда утихнет её скулящий монолог, и отправился спать в гостевую.