Коммуналка: Добрые соседи

Астра закрыла глаза и досчитала до десяти. Потом до двадцати. И даже до ста, но успокоиться все равно не вышло. Розочка же наблюдала за ней с тем искренним детским любопытством, которое внушает людям взрослым и знакомым с детьми некоторые опасение за целостность окружающего мира.

— Роза… если кто-то… поймет, что ты делаешь… нельзя усыплять людей без их согласия. Даже если тебе это кажется правильным. И лечить их нельзя.

— Совсем?

— Пока… потом ты повзрослеешь, выучишься, получишь диплом, тогда можно будет.

— Сколько их помрет, пока я этот диплом получу, — возразила Розочка, и нельзя было сказать, что эти ее возражения лишены смысла. — Да и тут ты все сделала, просто… ему было больно. А я не хотела, чтобы было больно. Я больше не буду.

Астра не поверила.

— Иди сюда, — сказала она и обняла дочь, когда та ловко вскарабкалась на колени. Вдохнула такой родной сладкий запах, сдавила.

Если ее заберут…

— Ты мое золотце, — Астра с трудом смогла сделать вдох. От одной мысли, что Розочка уедет… ей нельзя… и если написать Эльдару? И передать письмо. Он должен понимать, что Розочка — дива, что она не такая, как Астра, что и сама Астра не выжила бы, если бы на пути ее не встретилась старая и умная ведьма. И даже выжив, она все равно осталась искалеченной.

Кривой.

А Розочка… у Розочки вся жизнь впереди.

— Все будет хорошо, — сказала Розочка серьезно и погладила Астру по щеке. — Только не плачь.

— Я не плачу.

— Книгу читай. Бабушкину.

— Сейчас.

— Ага… — и Розочка сама прижалась всем телом. И стало тихо, спокойно, и так сидеть Астра готова была вечность, а то и дольше.

Книгу Астра все-таки взяла.

Она и прежде брала ее. Гладила темную обложку, трогала истрепавшиеся уголки. Нюхала, вдыхая ароматы бумаги, чернил и родного человека. И откладывала, не смея раскрыть, потому что казалось, что стоит начать чтение, и случится что-то нехорошее.

Уже случилось.

Книга по сути и книгой не была, скорее уж заметки, записи, выполненные аккуратным бисерным почерком. Буква к букве, строчка к строчке. Идут, цепляются одна за другую. Склеиваются в слова, смысл которых проходит мимо Астры.

И она делает над собой усилие.

А потом снова.

Но в какой-то момент она увлекается, потому что…

…то, что мертво, ожить не может.

— На вот, — Розочка сунула в руку добытую где-то плюшку с изюмом. Изюм, правда, она немного выковыряла, но только тот, который к корочке прилежал. И тоже растянулась на кровати с книгой.

Откуда книга взялась, Астра понятия не имела, как и о том, когда Розочка, собственно, читать научилась. А она читала, пусть и шепотом, медленно, тщательно проговаривая каждую букву.

Все-таки мать из Астры так себе.

Не важно, Розочку она не отдаст, что бы ни произошло. Даже если маг не поможет, все одно не отдаст.

…мертвое останется мертвым, даже если вынуждено будет притворяться оно живым. Но в притворстве своем оно способно достичь совершенства. И редкий человек, которому случится оказаться с мертвым, о том догадается.

Странная книга.

Листы гладкие, страницы шершавые. И нет ни рисунков, ни чертежей, которыми полнятся учебники магии. Разве что застрял между хрупких страниц седой лист морозника.

В нем нет магии.

И нет скрытой силы. Зато есть запах сухой травы и близкой осени.

…чтобы жить, мертвому необходима сила, которую он берет от людей или иных существ, если случилось им оказаться поблизости. Оно берет силу всегда, пусть помалу, и потому многие люди не ощущают даже этакой потери, ибо дано богами им удивительное свойство восстанавливаться. Но в то же время, если случается им поселиться рядом с мертвецом, то весьма скоро многие начинают замечать за собою слабость, усталость. Затем люди начинают болеть, сперва легко, но часто, однако истощенные, они не способны выбраться из болезней…

Астра нахмурилась.

…первыми уходят дети и старики. Затем люди ослабевшие, порой телесно они кажутся крепкими, а смерти на первый взгляд не вызывают вопросов, однако чем дольше существует мертвое, тем больше становится этих смертей. Отчасти потому и стараются они, зная за собой подобную особенность, не задерживаться подолгу на одном месте. Или же, испытывая нужду, удовлетворять ее иным способом.

Болеть в квартире давно никто не болел.

Разве что прошлой зимой Калерия стала покашливать, и если поначалу кашель был легким, таким, который случается при раздраженном горле, то вскоре раздражение обернулось ангиной.

Астра сняла ее за вечер.

И не потому, что просили. Нет, просить никто не просил, но…

…так было правильно.

Однако ангина зимой — дело обыкновенное, и ничего-то подозрительного в том нет.

…надо будет заглянуть завтра с утра, перемолвиться парой слов.

Или не надо?

Может, она, Астра, как обычно выдумала себе новый страх? С нею подобное частенько происходит. Неужели Серафима Казимировна при ее-то уме и опыте не обнаружила бы мертвого?

А сама Астра?

Она ведь слышит людей, даже когда сама того не желает, все одно слышит. И сердце бьется у всех, и дышат все, и болезни есть у каждого. Эвелина сосудами мается, вечно мерзнет, что зимою, что летом. А потом сипнет и молчаливая, раздраженная, стучится в дверь.

Не просит, но…

…у Ниночки простуды — дело частое, а все потому, что имеет Ниночка привычку выскакивать на мороз без шапки и с расстегнутым пальтеце. Однажды и вовсе в ботиночках на работу побежала. Ботиночки были красивые, из тонкой замши, но не для морозов же.

Калерия по-женски мается, хотя вслух о том не упоминает даже. Однако порой ее прихватывает, и тогда Астра слышит отголоски ее боли.

— Память такая вот, — сказала Калерия в последний раз, вытягиваясь на кровати. — От войны. Там-то… не особо тепло было. Порой и шуба его вот не спасала… да и появилась она уже потом, после войны. А сама я дурой была. Говорили, что нельзя на холодном сидеть, но разве ж я слушала?

И замолкала, верно, думая, не холод ли этот, не ее ли глупое упрямство стали причиной ее бездетности, справиться с которой и Астра не могла? То есть причину она видела, но молчала. Боялась.

Может, все-таки рискнуть?

Еще год тому Астра не решилась бы, испугалась, да и теперь эта мысль заставила оцепенеть. Поликистоз — не та болезнь, за которую берутся целители. А она даже не целительница.

Просто дива.

И…

Калерия будет рада. Наверное. Если получится. А если нет?

Она тряхнула головой и закрыла книгу.

У Ингвара артроз на начальной стадии. У двуипостасных частое явление. Суставы хуже всего телесную трансформацию переносят. Да и старые переломы знать о себе дают. Пусть и заросли раны, да не ушли полостью.

Виктория мается мигренями, но тот единственный раз, когда Астра предложила помощь, обругала ее. Сказала, что сама разберется. Владимира… то, что она делала, Астре категорически не нравилось. И потому она, Астра, делала вид, что не понимает.

Пускай.

У каждого своя дорога. Не Астре её судить.

…случается, что, когда тварь стара, когда живет в человеческом обличье многие годы, она с этим обличьем сама сродняется и начинает считать себя живой или почти. И чем старше она, тем осторожнее. Полагаю, способная держать свой голод в узде, она не вредит людям, живущим рядом. Однако вместе с тем, сколь бы ни притворялась она, голод рано или поздно берет свое. Подобные твари привыкают питаться жертвами, коих находят в местах иных, зачастую отдаленных.

…Антонина.

Тонечка мила и улыбчива, и всегда готова помочь. Она как-то сама предложила присмотреть за Розочкой, хотя нужды в том не было. А вот Розочка сказала, что внутри Тонечка другая. А чем другая, объяснить не смогла.

Тонечка порой простужается, обычно в конце осени, когда приходит с рейса. И тогда она становится соплива и слезлива, ходит повсюду с платком, шумно сморкается и плачет по любому поводу. Тонечку жалеют. Даже сама Астра жалеет.