М 3

— Не ошибаюсь, сам же видишь. И — да, я знаю, о чем ты думаешь. Но иначе я поступить никак не могу. Да и Леха тоже — верно говорю, тарщ старший сержант?

Гускин слегка растерянно перевел взгляд с одного на другого, сморгнул — и, решительно кивнув, ответил:

— Так точно, товарищ старший лейтенант! Никак невозможно наших ребят бросить. Их же потом просто расстреляют, в отместку. Сгонят местных — и расстреляют прилюдно. Или сожгут, прямо вон в этом сарае и спалят.

Помолчав, Шохин тяжело вздохнул, глядя в сторону:

— А ежели я вот сейчас своим прямым приказом запрещу что-либо предпринимать? Неужели не подчинитесь старшему по званию? Это ведь трибунал, мужики!

— Товарищ капитан! — решительно оборвал контрразведчика Алексеев. — Вы товарища старшего сержанта не подставляйте. А я вам, так уж выходит, напрямую не подчиняюсь — и вы это прекрасно знаете. У меня свое командование и своя боевая задача. Которую я до конца еще не выполнил.

— Заткнись, — без особой, впрочем, угрозы буркнул Сергей — насколько понимал морпех, он уже давно просчитал ситуацию, и принял решение. — С вами пойду, прикрою. Дальше разберемся. Только про планшетку мою помните, приказ уничтожить документы никто не отменял. Собирайтесь, подберем позицию и начнем одновременно с партизанами…

Глава 10

ЭШЕЛОН

Железнодорожная станция, 15 февраля 1943 года

К тому моменту, когда и на станции, и в станице практически одновременно загрохотали выстрелы и разрывы ручных гранат, Степан с осназовцем уже подобрались к объекту атаки, укрывшись за штабелем воняющих креозотом шпал. Шохин прикрывал, установив пулемет в кустарнике метрах в тридцати и выше по рельефу. Позиция оказалась удачной: и сам барак с пленными, и ближайшая к нему часть станции были как на ладони. Пойди что не по плану, контрразведчик сумеет отсечь от товарищей преследователей, откуда бы оные не появились — расстояние для ДП плевое, да и патроны имеются, почти две сотни в наличии, можно особенно не экономить.

Переглянувшись с Гускиным, морпех кивнул, перекидывая под руку ППШ (трофейный «машиненпистоль» он закинул за спину, предпочитая все-таки работать с более привычным оружием):

— Погнали. Как снимешь часового, прикрывай, пока с дверью не разберусь, после дуй за сарай, осмотрись.

— Помню, — кивнул Алексей, азартно сверкая глазами. — Все, пошел…

Выметнувшись из-за укрытия, он в несколько секунд добрался до ворот, заходя в спину гитлеровцу, вполне ожидаемо отвлекшемуся на происходящее на станции. Когда фриц, вояка фигов, все-таки решил сдернуть с плеча «маузер», осназовец уже преодолел последние пару метров. Тускло сверкнуло, входя под левую лопатку, лезвие ножа. Оттащив труп в сторону, Гускин распахнул сколоченную из опутанных «колючкой» жердей воротину — никакого замка не предполагалось в принципе, на ночь створку просто приматывали к стойке проволокой, — и вскинул к плечу пистолет-пулемет, готовясь прикрывать.

Степан обогнул штабель, напрямую рванув к бараку. Дверь которого — видимо, для разнообразия — оказалась запертой на висячий амбарный замок, не шибко устрашающего вида, но и не маленький. Возиться с поиском ключей времени не было, да и вовсе не факт, что у караульного они имелись. Поэтому старлей просто сокрушил преграду двумя молодецкими ударами приклада, выворотив замок вместе с проушиной. Осторожно приоткрыв скрипучую щелястую дверь, на всякий случай сместился левее, под прикрытие стены. Проспать начавшийся фейерверк пленные никак не могли — еще огреют сдуру чем-нибудь по башке, откуда им знать, кто среди ночи в гости нежданно заявился?

— Эй, есть кто живой?

Из барака ядрено пахнуло спертым теплом, запахом давно немытых тел, дымом и еще чем-то уж вовсе неопределяемым, но тоже не шибко приятным.

— Ну, чего молчим, кого ждем? Могу гранату кинуть, для ускорения мыслительного процесса.

— А сам-то из каких будешь? — осторожно осведомились изнутри.

Говоривший, судя по всему, тоже стоял за стеной, опасаясь показываться в дверном проеме.

— Да свой я, партизан, неужели не понятно? Или не слышите, что на станции творится? Короче, или выходите — или оставайтесь, коль так хорошо в плену у фрица живется! — слегка повысил голос старлей. — Некогда мне тут разговоры разговаривать, других дел полно! Ну?

Спустя пару секунд на пороге показался худющий боец в давным-давно потерявшем былой вид комбинезоне, насколько понимал морпех, то ли летном, то ли танковом. В руке он сжимал ржавый штык от трехлинейки. За спиной маячил еще один, с увесистым дрыном наперевес. Быстро оглядев Алексеева, пленный от неожиданности аж назад отступил:

— Товарищи, и взаправду наши! Выходите!..

Пленных оказалось десять человек. Все они попали к немцам в разное время и при разных обстоятельствах — было даже два танкиста и один летчик-истребитель в звании старшего сержанта, самолет которого сбили над Крымской еще в декабре прошлого года. На станции они, как верно угадал Степан, занимались восстановительными и подсобными работами — ремонтировали пути и подвижной состав в местной мастерской, занимались загрузкой-разгрузкой вагонов и платформ, помогали обслуживать и заправлять паровозы — и так далее, и тому подобное. Здесь же и жили, вот в этом самом бараке. Почему не пытались сбежать? Отчего же, некоторые очень даже пытались — раньше их было вдвое больше. И сбежали, убив караульного и уйдя в лес в надежде найти местных партизан. Из пяти беглецов живыми обратно вернулись только трое — сами же немцы и привезли. Вешать их не стали, хоть виселица в станице и имеется — на крохотной площади перед бывшим сельсоветом и клубом. Просто уложили на рельсы и медленно переехали паровозом, перед тем выстроив вдоль путей тех, кто на побег не решился. А затем расстреляли еще пятерых, по одному за каждого сбежавшего. Больше подобных попыток не было…

Обо всем этом успел вкратце рассказать Алексееву пилот, пока они бежали от потихоньку занимавшегося огнем барака — уходя, кто-то из красноармейцев опрокинул растопленную буржуйку, обрубая все пути назад. А заодно сообщил, что к побегу они все-таки готовились, дожидаясь, пока линия фронта подберется поближе (кое-какое представление о ситуации на фронте пленные имели, получая информацию от железнодорожников, с которыми удавалось переброситься несколькими фразами). И даже ухитрились спереть во время разгрузки одного из эшелонов парочку немецких карабинов, правда без патронов, которые прятали под полом барака и сейчас захватили с собой.

Больше ни о чем поговорить не удалось, поскольку они благополучно добрались до контрразведчика, уже начинающего понемногу нервничать — бой в станице и на станции разгорелся не на шутку, и было непонятно, насколько все серьезно, и чья вообще берет. Может, это партизаны добивают последних фашистов, а может — и наоборот, если что-то пошло не по плану, и в поселке оказалась вовсе не неполная рота румынской пехтуры, как предполагалось, а куда большие силы. Но канонада и на самом деле была знатная.

Оглядев выстроившихся неровной шеренгой запыхавшихся пленных, Шохин буркнул:

— Капитан государственной безопасности Шохин. Кто у вас старший?

— Я! — взволнованно ответил пилот, выступив вперед. — Старший сержант Федотов, двести сорок девятый ИАП двести семнадцатой авиадивизии, Закавказский фронт. Подбит во время воздушного боя, выбросился с парашютом, пытался лесами выйти к своим, но был ранен и попал в плен.

— Хорошо, — не дослушав, оборвал Сергей. — Подробно после доложите, некогда сейчас. Оружие у ваших бойцов имеется?

— Так точно, три карабина системы «Маузер» (доставшийся от караульного 98К передали пленным вместе с подсумками), патронов, правда, маловато, всего по пару обойм на ствол.

— Теперь еще и пулемет будет, забирайте, кто пользоваться обучен, — контрразведчик передал одному из красноармейцев ДП и переноску с дисками. — Слушай боевую задачу: разобраться с оружием, подготовиться к бою. Временно переходите под мое командование. Товарищ старший лейтенант, — последнее относилось уже к Алексееву. — Отойдем на два слова.