М 3

— Чего так долго? — возмущенно вскинулся контрразведчик, когда запыхавшийся старлей догнал товарищей.

Однако, разглядев болтающийся на его плече пулемет, кивнул:

— А, ну тогда понятно, вещь нужная. Живых не нашел?

— Нашел, — отрезал Степан. — На той стороне балки, в камуфляже и с оружием, эсэсовцами называются.

Встретившись взглядом с Гулькиным, дернул головой:

— Леха, ты первый, следом тарщ капитан, я замыкаю. Уходим бегом, если не успеем — хана, в три ствола не отобьемся, и никакой пулемет не поможет. Я его, кстати, из ручья вытянул, так что сам понимаешь, — взглянув на Шохина, морпех протянул ему ДП и переноску с дисками.

— Тарщ капитан, дико извиняюсь, но тащить железяку вам придется. А вот автоматик свой отдайте, и вам проще, и мне, глядишь, пригодится. Да вперед же, мужики! Ситуация аховая, чтобы грубее не сказать! Просто чудо, что нас еще не спалили! Не просочимся мимо фрицев — тут и останемся.

— Лексикончик у тебя, старшой! — беззлобно возмутился контрразведчик, тем не менее, безропотно принимая «Дегтярев» с боеприпасами. Убедившись, что драгоценный планшет на своем месте, обреченно махнул рукой. — Ну, побежали, что ли?!..

Им повезло: изменчивая удача оказалась на стороне троих беглецов. Когда со стороны разгромленного лагеря загрохотали первые выстрелы, товарищи успели отойти на несколько сотен метров. Били из нескольких пулеметов, судя по характерному звуку, немецких, и винтовок, что, впрочем, еще ничего не означало. Трофейного оружия и у партизан хватало: и патроны проще достать, и с запчастями для ремонта проблем меньше. Вот только сейчас Алексеев был практически уверен, что работают в основном стволы карателей — вряд ли в лагере уцелело больше десятка способных держать в руках оружие бойцов. Учитывая, что выстрелы стихли буквально минут через пять, так оно и оказалось — подавив единичные очаги сопротивления, фашисты занялись окончательной зачисткой. Хреново. Сейчас они, не особо стесняясь в средствах, допросят пленных, выяснив, когда и куда ушел отряд, после чего сообщат своему командованию — не может же быть, чтобы у них не имелось радиостанции? Наверняка имеется, с радиосвязью у фрицев все айс. И готовящихся к атаке на станцию партизан ждет крайне неприятный сюрприз. Хотя, с другой стороны, все зависит от того, как давно они, собственно говоря, ушли? Ладно, разберемся…

Взглянув на наливающееся ночной синевой небо, видимое в разрывах ветвей, старший лейтенант коротко свистнул, привлекая внимание прущего в авангарде осназовца. Бежали они уже больше сорока минут — причем, именно что бежали, стараясь максимально использовать последние светлые часы, позволяющие передвигаться по лесу без риска поломать ноги. Нет, риск, понятно, в любом случае оставался, и немалый, но в данной ситуации им можно было пренебречь.

В том, что их никто не преследует, Степан уже не сомневался: во-первых, карателям есть, чем заняться в лагере, во-вторых, вовсе не факт, что они вообще узнают про троих нежданно появившихся в расположении людей. Все, кто про них знал, ушли к станции, остальные, если даже мельком и видели, просто понятия не имеют, кто они такие. Так что прав оказался Шохин, запрещая им без дела шляться по расположению, ох, как прав! Словно чувствовал! Но сейчас лес стремительно погружался в скоротечные местные сумерки, еще буквально с полчаса — и все, больше не побегаешь. Да и передохнуть стоит, на нагруженного пулеметом контрразведчика больно смотреть, да и они с Гускиным выглядят не многим лучше, поскольку тоже порядочно вымотались.

— Привал? — вопросительно прохрипел особист, не дожидаясь ответа, скидывая с плеча пулеметный ремень и тяжело сползая спиной по стволу ближайшей сосны. — Долго… нельзя… нужно дальше… мы оторвались?

— Обязательно нужно, — согласился старлей, делая Алексею знак осмотреться вокруг. Понимающе кивнув, осназовец сбросил на землю тощий вещмешок, поудобнее перехватил оружие и скрылся в зарослях. — Думаю, оторвались. Скоро совсем стемнеет, вряд ли каратели сунутся в лес ночью. Дай-ка карту, хоть приблизительно прикину, где мы сейчас.

Разложив на коленях карту, Степан несколько минут сосредоточенно изучал условные обозначения, на всякий случай запоминая местность по квадратам, как учили когда-то. С точной привязкой, понятно, все было печально — да и откуда ей взяться-то, привязке этой? Эпоха вражеского шпионского «жыпыэса» и родного патриотического ГЛОНАССа пока не наступила, а местные леса с прочими горами, балками и распадками до боли похожи друг на друга. Где именно располагался партизанский лагерь, морпех не знал, но не сомневался, что теперь они еще больше удалились от Новороссийска к северу — северо-западу.

— Серега, можешь показать, где лагерь находился? Не могу сориентироваться.

— Могу, — согласился отдышавшийся контрразведчик, практически без заминки ткнув пальцем в нужный квадрат. — Примерно вот тут, точнее не скажу. Урочище «Долгое», видишь? Вот в одной из местных балок он и был. Далеко мы ушли?

— Сложно сказать, — пожал плечами старлей. — бежали-то мы быстро, но это лес, а не равнина. Километров семь, пожалуй, сделали. Вопрос, собственно, в другом: что сейчас делаем? Мы со вчерашнего дня все дальше и дальше уходим от Новороссийска, а это не есть хорошо. Можем свернуть еще западнее и потихоньку топать в обратном направлении, полагаясь исключительно на себя. Поскольку местности мы не знаем, вариант так себе. Или рвануть следом за отрядом к станции и дальше действовать вместе с партизанами, надеясь, что их не перебьют во время атаки, и они сумеют провести нас по фрицевским тылам.

— Ну, а сам как полагаешь?

Степан вздохнул:

— Честно? Не знаю. При первом варианте шансов у нас, прямо скажем, кот наплакал — пройти добрых полсотни кэмэ по вражеской территории и ухитриться незаметно проскользнуть через их линию обороны — это, знаешь ли, пипец, какую удачу нужно иметь. А при втором? Тут шансов, конечно, побольше, вот только есть одно «но»…

Откровенно говоря, Алексеев слегка кривил душой — идея, как выходить из возникшей ситуации, у него имелась. Успел кое-что прикинуть, пока подстреленным зайцем скакал по лесу. Единственная проблема крылась в том, что оная идея было не только откровенно авантюрной, но и абсолютно самоубийственной, с минимальными шансами на благополучный исход. Хотя, если бы все грамотно срослось, в конечном итоге могло б получиться ох как здорово!..

— Какое еще «но»? — искренне заинтересовался Шохин.

— Да простое, — хмыкнул морпех. — Лагерь разгромлен, возвращаться им больше некуда. Кстати, хотел спросить — а тот отряд, с которым они собираются объединиться для штурма станции, случайно, не «Вороном» называется?

— «Вороном», — кивнул Сергей, смерив товарища внимательным взглядом. — А что? Вспомнил чего? Ты об этом ничего не писал.

— Да в том-то и дело, что вспомнил. Разгромят его в марте, окружат и практически в полном составе уничтожат: кто-то из местных выдаст карателям место стоянки. А следом и остальное станичное подполье зачистят, кого повесят с целью устрашения, кого просто расстреляют. Примерно, как сегодня было — ты ж, надеюсь, не сомневаешься, что эсэсовцы не случайно на лагерь наткнулись? И бомбами тоже не наобум кидались?

— Не сомневаюсь, — зло скрипнул зубами капитан, раздраженно ударив по колену кулаком. — Предательство, понятно!

— Вот то-то и оно. Теперь смотри, что выходит: допустим, все пойдет по плану и станцию партизаны разнесут, глядишь, еще и пленных прихватят. А дальше-то что? Возвращаться им некуда, лагерь уничтожен, в лесу полно немцев… ну, понял, о чем я?

— Понял, — шумно выдохнул Шохин. — Твою ж мать, должен был сам догадаться! Они ведь не знают, что база разгромлена, и двинут назад. И попадут в засаду или в самом лагере, или, что скорее, где-то на маршруте возвращения. И предупредить их невозможно, поскольку связи не имеется. Так?

— Угу. Кстати, не удивлюсь, если и стоянку «Ворона» сегодня тоже немножко с землей перемешали. Это в моем мире их в марте перебили, а здесь все может и раньше произойти — помнишь, я говорил, что история станет меняться? Так что я бы на месте их командира без разведки обратно не возвращался…