Страница 15 из 17
Только когда она познала истинную суть равновесия-неравновесия, она смогла двинуться в путь снова.
Из Азии Селина отправилась в Африку. Здесь никто не рассказывал ей о Будде, о Боге, о красоте северного сияния. Здесь солнце жгло плечи и спину, здесь кожа слоилась и облезала каждый день заново, и никогда ещё Селина не скучала так сильно по полярной станции. В Африке её встретил совсем другой мир. Мир нищеты и страданий, огромная чёрная дыра, бесконечно поглощающая гуманитарную помощь. Язва, которая кажется неизлечимой, просто потому что врач недостаточно заинтересован в её очищении.
Селина узнала, каким жестоким может быть мир и как сложно иногда принять его. Она училась стоять за себя, отбиваться и отстреливаться. Она училась мириться с чужой смертью, со смертью близких, с тем, что она неизбежна.
Оттуда путь молодой наследницы Кайлов лежал в Латинскую Америку. Гватемала и Перу открыли ей свои тайны, почти не смущаясь. Селина собирала вместе с фермерами зёрна кофе, чтобы понять цену труда, пока не начинали кровоточить пальцы. В Мексике ей предстояло вновь встретиться со смертью. Несколько недель она добивалась разрешения побыть в культе Смерти низшим служащим хотя бы месяц. Она пыталась понять, что так манит людей в фигуре Катрины де Калавера, что заставляет их праздновать торжество смерти. Без этого знания Селина уезжать не собиралась.
И однажды Селина проснулась совершеннолетней. Ей стукнул двадцать один, а седьмая, последняя часть её путешествия только-только начиналась. Голова бы пухла от полученных знаний, но уже тогда Селина понимала, что знаний не может быть слишком много, и она собрала лишь ничтожно малую часть.
Её путь занял почти пять лет. В Готэм она вернулась остриженной коротко после последних испытаний в культе Смерти. На запястьях и животе она привезла россыпь шрамов, оставшихся после стычки с одним из мелких тиранов в Гане. Колени были содраны, кончики пальцев были бледными, на плечах остались пятна от сгоревшей на солнце кожи.
Но у неё было сильное, упругое тело, лёгкая, пружинистая походка, ясный взгляд и непоколебимая решимость. Пройдя весь свой путь, Селина поняла, что ей не обязательно становиться просто сильнее, чтобы не допускать смертей на улицах.
Теперь она знала, что страдания мира можно исцелить только любовью. Только развитием. Знали это и её родители; может, они даже пытались её этому научить, но погибли раньше, чем смогли передать свою мудрость, которую Селине пришлось искать самой.
Но теперь, спустя столько лет после их смерти, Селина чувствовала, что готова пойти по их стопам. Занять их место.
И вернулась домой.
***
В тот день, когда Селина уехала, Брюс заставил себя поверить, что она уехала навсегда. Бросила его один на один с городом и его проблемами, с исчезающими проститутками, с продажной полицией. С комиссаром, который слишком загружен работой и семьёй, чтобы вспомнить ещё и о нём.
Брюс заставил себя поверить. Он смирился. Он нашёл в себе силы жить дальше, хотя и продолжал вспоминать. Каждый день.
Он приходил в её дом. Не всегда — только когда хотел затаиться. Прятался там, разводил огонь в камине и подогревал себе консервированные супы. Спал в спальне хозяев. Пережидал холодные, дождливые или снежные дни.
Он не знал, в общем-то, почему так привязан именно к этому особняку, но каждый раз покидать его хотелось всё меньше и меньше. Он вспоминал, как сам отказался от возможности жить здесь, и утешался, давая волю воображению. Вот он, точно так же, как Селина (если она, конечно, когда-нибудь всё же вернётся) возвращается из путешествия, и его встречает растерянный дворецкий, говорящий с благородным британским акцентом, бывший морпех и бывший актёр.
Но фантазии никак не были связаны с реальностью. Реальный мир не сильно стремился на них походить.
За пять лет его карьера домушника и покровителя проституток Готэма пошла в гору. О нём заговорили, ему дали имя. Он бродил по крышам ночами, его даже побаивались немного. Несколько раз он пытался завести серьёзные отношения. Каждый раз — бестолку.
Сейчас у него была своя квартира в Ист-Энде. Он приобрёл её специально и даже почти легально, чтобы мальчишке, который прибился к нему полгода назад, было где жить. Мальчика звали Дик, он мало распространялся о том, почему и как попал на улицы, но Брюсу хватало мозгов, чтобы сопоставить даты, лицо и фотографию Летающих Грейсонов из газеты.
Готэм тем временем катился по наклонной. Средний класс беднел, бедняки нищали, богачи — богатели. Мир был ужасен и несправедлив. Мафия захватила все возможные уголки власти, и только полиция Готэма пыталась сопротивляться. Брюс часто думал, что даже Гордон однажды не устоит. А если и устоит, его просто уберут. Как убирали любого, кто пытался изменить город к лучшему. Как убивали любого, кто пытался противостоять мафии.
Пингвин. Фальконе. Марони. Россыпь таинственных психопатов. Тысячи уличных банд. Что было им противопоставить обычным людям?
Ничего.
Если Селина и собиралась вернуться, то лучше бы ей этого не делать. Так думал Брюс. Он считал, что будет лучше, если она останется там, куда улетела. Пусть катается по Европе, но никогда, ни за что не возвращается в город, в котором наследницу империи Кайлов ждут с нетерпением, но лишь чтобы вонзить ей нож в спину.
***
До границы Мексики со Соединёнными Штатами Америки Селина добиралась на попутках. Она ловила машину, ехала до ближайшего мотеля, расположенного на одном из путей в Готэм, а проснувшись, снова ловила машину.
Селина не торопилась оповещать кого-то о своём возвращении, и тем более не озаботилась оплатой счетов. Она просто ехала, решив, что всё сделает потом. Уже вернувшись, уже вдохнув запах родного города. Увидев его снова. Ступив на его твёрдую землю.
Но земля Готэма оказалась размытой. Решётки на воротах — ржавыми. Окна — грязными от нескольких слоёв пыли. Город не был приветлив к ней, но и не пытался отвергнуть.
Особняк встретил её спёртым воздухом, слоем пыли в несколько сантиметров и пронзительной тишиной. Селина постояла немного на пороге, слушая дождь на улице, слушая собственное дыхание. Когда она сделала шаг вперёд и развернулась, от движений взметнулось облачко пыли. Почти незаметное в полумраке, оно ощущалось удушливым присутствием.
Селина подумала, что здесь нужно будет убраться, снять чехлы с мебели. Оплатить электричество и отопление. Может быть, кого-нибудь нанять? Она уронила рюкзак на пол, устало запрокинула голову и зевнула, потирая лицо. А потом, даже не спотыкаясь в полумраке, будто он её совсем не волновал, поднялась по лестнице и побрела в рабочий кабинет. Туда, где так много всего решалось, когда ещё были живы Мария и Брайан Кайлы. Туда, где так много всего решалось между ней и Брюсом. Мальчиком, который так и остался для неё загадкой. Интересно, смогла бы она понять его сейчас, пройдя через несколько кругов ада? Смог бы он, наконец, понять её?
Жив ли он ещё?
Усталость, впрочем, не дала ей захандрить надолго. Она снова зевнула, взъерошила покромсанные волосы, почувствовала, как дёргается от нехватки сна веко. Опустилась на диван, прямо поверх чехла. Потёрла обветренное лицо, посмотрела в темноте на свои руки и тихо сказала:
— Вот ты и дома, Селина. Теперь пришло твоё время сделать на планете одной язвой меньше.
Она перестала сопротивляться усталости. Будто для того, чтобы расслабиться наконец, она должна была обязательно сказать себе, что «дома». Как была в куртке и ботинках, она завалилась набок, поджала ноги, свернулась клубком и моментально провалилась в сон. Глубокий и крепкий.
***
Брюс бегал от подручных Пингвина всю ночь. Оторваться удалось только под утро, и то потому, что он знал все тайные лазейки в Ист-Энде, а они — нет. Главной проблемой было до Ист-Энда добраться, а уж как спастись там, Брюс мог рассказать даже спросонья.
Убедившись, что шестёрки Пингвина ушли, Брюс метнулся к себе. Он сбросил награбленное под кровать спящему Дику, переоделся и, взглянув на утихающий ливень, решил отправиться в поместье Кайлов.